Нода молчал несколько минут, переваривая мои идеи вместе с только что съеденной пищей, ее дополнил соба-ю – так назывался суп, получавшийся, когда к остаткам соуса подливали горячий бульон, на котором варили гречишную лапшу. Потягивая эту жидкость из чаши, он одобрительно кивнул, как кивал когда-то в ответ на рассуждения моего отца, чему я не раз был свидетелем в детстве.
– Звучит правдоподобно.
– Ты действительно так считаешь?
– Да. Все логично. Возражений не возникает.
– Тогда работа, которой занимаются сейчас Тору и Мари, приобретает особое значение. Если они сумеют отследить хакера, мы, вероятно, узнаем, где расположен их командный центр.
– Ты собираешься дожидаться результатов электронной слежки?
– Если только у тебя нет других предложений.
– У меня их нет, но…
– Что?
– Проникнув в деревню, мы переступили черту. Поэтому придется быть особенно осторожными.
Нода имел в виду, что даже если в Токио нас не станут убивать, существует множество способов вовлечь нас в крупные неприятности.
Я вышел из прохлады ресторана под уличный зной. После полумрака, царившего в помещении, свет показался слепящим и отозвался острой резью в глазах. Я направился к боковому входу в здание нашего агентства, когда у тротуара рядом со мной притормозил длинный черный лимузин.
Двое шестифутовых гигантов, у которых словно отсутствовали шеи, а плечи шириной могли соперничать с каменными бастионами небольшой крепости, с удивительным при их сложении проворством выбрались из автомобиля и заняли позиции по обе стороны от меня.
– Вы Броуди? – спросил один из них.
У меня участился пульс. Вход в контору располагался рядом, но путь к нему был отрезан.
– Да. А в чем дело?
Нужно было выиграть время. Дать шанс Ноде увидеть, в каком положении я оказался. Но сыщик, как нарочно, задержался, чтобы попрощаться с Муратой и, вероятно, утешить хозяина, чья лапша, старательно приготовленная специально для меня, так и осталась на столе.
– Пожалуйста, проедемте с нами.
Громила, стоявший у меня за спиной, открыл заднюю дверь лимузина. Я лихорадочно обдумывал ситуацию. Мужчины носили совершенно одинаковые темные костюмы и черные водолазки. При огромных габаритах они производили впечатление людей весьма ловких, то есть, вероятно, владели приемами единоборств, но все равно мне мысленно трудно было их связать с полуночными расстрелами и засадами в темных проулках. Частные телохранители? Но если так, нежданная прогулка в неизвестно чьем автомобиле ничего хорошего не сулила. В Японии никогда не было недостатка в преступниках, умевших таиться в густой тени и оставаться неизвестными.
Я окинул взглядом лимузин. Тонированные стекла, небольшой японский флажок, прикрепленный в углу капота. Все свидетельствовало о том, что я имел дело скорее с представителями власти. Даже два присланных за мной бульдога больше походили на государственных служащих. И потому к моему первоначальному страху стало примешиваться и любопытство. Личность владельца лимузина могла оставаться неизвестной, но вот его статус скрыть было невозможно.
Кто-то пытается выйти на связь.
Краем глаза я заметил движение у выхода из ресторана. Нода мог появиться в любую секунду. Я сделал осторожный шаг в сторону автомобиля. Нода вышел наружу, мгновенно оценил обстановку и молча двинулся в противоположном направлении. Мне пришлось сесть в лимузин, но я успел оглянуться и сквозь заднее стекло увидел, что Нода достал мобильный телефон и набирает номер.
Оставалось надеяться, что я пошел на риск, который хоть в чем-то себя оправдает.
Глава сорок первая
Он напоминал мешок хрупких костей, обтянутых ста десятью фунтами обвисшей желтоватой плоти, облаченной в итальянский костюм и сидевшей в хромированной инвалидной коляске, которая, казалось, с силой затягивала его в себя. Руки, как две дохлые рыбы, лежали, скрытые накинутым на колени алым пледом.
Через пятнадцать минут после моего похищения лимузин подкатил к зданию в неоклассическом стиле из красного кирпича, возведенному в 1900-х годах, перед которым меня сдали двум другим охранникам, выглядевшим более презентабельно в синих костюмах и шелковых галстуках. От них даже исходил запах одеколона. Один провел меня в сумрачную комнату с высоким потолком, стенами, покрытыми тиснеными обоями, пушистым ковром и драпировкой из плюша от пола до потолка. Причем во всем преобладали красноватые тона. Серебряная люстра над головой дополняла картину. Это был старорусский или псевдоевропейский стиль начала прошлого века, который нравилось использовать в оформлении своих покоев японским чиновникам высокого ранга.
– Надеюсь, вас не смущает темнота, – произнес таинственный хозяин. – Яркий свет вреден для моих глаз.
Не ведая, с кем имею дело, я предпочел промолчать. В комнате действительно не горела ни одна лампочка, а скудный свет проникал в нее лишь через единственное окно в северной стене, выходившее в тенистый сад камней. Даже во время моих ночных прогулок подсветка была лучше.
– Пожалуйста, присаживайтесь, Броуди-сан.
– Спасибо, господин… Э-э… Простите, не знаю вашего имени.
– Всему свое время.
И хотя умение уклоняться от прямых ответов на вопросы составляло, видимо, часть натуры человека подобного рода, его слова все равно вызвали во мне досаду. Подобное начало едва ли предвещало полезные и плодотворные переговоры. Я опустился в мягкое кресло напротив него – причем это было единственное кресло в комнате, у которого отсутствовали колеса. Между нами стоял кофейный столик необъятных размеров, призванный, несомненно, создавать почтительную дистанцию между хозяином и гостем. Мне хотелось получше рассмотреть его, но глаза все еще не привыкли к сумраку после яркого солнца снаружи.
– Приношу извинения за внезапность своего приглашения. Позвольте предложить вам чего-нибудь. Свежевыжатый сок? Кофе? Пиво? Виски?
Две присутствовавшие в комнате служанки приосанились, дожидаясь моего ответа. Они были в дорогих шелковых кимоно, а манере держаться недоставало грации хорошо обученной японской прислуги.
– Ничего не надо, спасибо.
Услышав мои слова, молодые женщины с глубоким поклоном поспешили удалиться. Стражи заняли позиции у обеих дверей. Стало ясно, что просто встать и уйти не позволят.
– Мне сообщили, что вы очень хорошо владеете нашим языком, – сказал старик. – Вам знакомо выражение: «No aru taka was tsume o kukusu»?
– Умный орел умеет вовремя спрятать когти? Разумеется, знакомо.
– Очень хорошо. Потому что приблизительно на эту тему я бы хотел с вами побеседовать.
Для многих японцев эта пословица стала основополагающей: не спеши демонстрировать свою реальную силу. Безликие очертания, спрятанные в тени, но обладающие огромной мощью. Такова была политика Японии не только во внутренних вопросах, но и в отношениях с остальным миром. Данная позиция имела еще и то преимущество, что подобную цель было очень трудно атаковать. Невозможно напасть на противника, которого ты даже не можешь разглядеть. Во всей японской истории новейшего времени наиболее влиятельными людьми являлись тайные властители, предпочитавшие оставаться неизвестными широкой публике. Таких скрытых вождей иногда величали в народе kuroko, как тех одетых в черное ассистентов в театре кабуки, которые помогают актерам менять костюмы прямо на глазах у зрителей. Еще их называли теневыми сёгунами. Почти каждый японец знает об их существовании, но лишь немногим известны имена. Вот такой фантом и сидел сейчас передо мной.
– Почему вы молчите, Броуди-сан? Не мог же я вас так напугать. Успокойтесь. Я много слышал о вас.
Хвастовство собственной осведомленностью явилось бы нарушением одного из важнейших правил, а это значило, что он ссылался на кого-то другого.
– Вы хотите поговорить о «Маленькой Японии»?
Он кивнул, и одна его рука на мгновение приподнялась под покрывалом.
– И о кандзи?
Произнося это слово, я внимательно наблюдал за ним. На его лице не отразилось ни удивления, ни испуга, ни любопытства. Он все знал. В Сан-Франциско только членам небольшой оперативной группы в полиции и избранным местным политикам было известно о существовании изографа. И в Японии лишь ограниченное число самых высокопоставленных членов правительства были о нем информированы. Это свидетельствовало о том, насколько влиятельной фигурой являлся сидевший напротив меня прикованный к инвалидному креслу старец.
– Как вы считаете, зачем бы некому орлу совершать нечто подобное? – спросил хозяин.
– Вероятно, ему захотелось показать свои когти. Иногда даже этого оказывается достаточно, чтобы добиться цели.
Морщины в уголках его глаз обозначились резче.
– Отрадно, что вы это понимаете.
Я обдумал иносказательный контекст его слов. Они предполагали несколько возможных причин убийства семьи Накамура. Я выбрал наиболее очевидную:
– Вы считаете, что расстрел в «Маленькой Японии» стал своего рода посланием?
– Отличное предположение.
– Чтобы внушить страх?
– Еще одна верная догадка.
Я решил, что пора заставить и его заговорить прямо.
– Если эти люди не хотят светиться, они должны были потребовать немалую плату за то, что оставили свою подпись на месте преступления.
– Вы умеете мыслить масштабно. Ну же! Доведите свои рассуждения до логического завершения.
Орел… кандзи… послание…
– Эта угроза обращена к кому-то на самом высоком уровне, кто знает смысл кандзи и действительно будет напуган.
Хозяин достал свои крючковатые пальцы из-под пледа и вцепился ими в ручки кресла. Терпеливый. Внимательный. Выжидающий.
Я посмотрел на выключенную люстру. Убийства… Послание… Уловки Хары… Вот ведь сукин сын! Как я мог быть настолько глуп и слеп? Теперь мне стало совершенно очевидно, что «Броуди секьюрити» использовали как наживку для рыболовного крючка.
Послание в виде жестокого убийства было адресовано эксцентричному магнату, который, в свою очередь, принял ответные меры, подставив нас, чтобы вытащить Согу на свет божий.