– Я не говорила, что не люблю носить часы, – запротестовала Адская. – Я сказала, что люблю забывать о времени, когда отдыхаю на природе, а это не одно и то же.
– Выкрутились, – едко заметил следователь, но больше допрашивать не стал.
Тишкин сообщил Попову, что из дома ничего не пропало. На вопрос о том, кто наследует имущество покойной, Алексей Александрович ответил, что, наверное, он.
– Но поскольку я не юрист, – добавил Тишкин, – то все тонкости мне неизвестны.
Особенно подробно Попов допрашивал Ленку.
– Елена Поликарповна, – как можно любезнее начал он, – мне говорили, что вы очень информированный человек. Расскажите мне, пожалуйста, все, что знаете о Тишкиной: с кем она общалась, с кем дружила, с кем ссорилась, а также о её родственниках.
Ленка выложила всё, что знала. Она припомнила малейшие перепалки покойной с кем бы то ни было.
– Но ничего серьёзного, – подвела она неутешительный итог, – ничего, из-за чего Алену могли бы убить.
По её виду было понятно, что она полна желания помочь, но, увы, не может этого сделать. О родственниках Тишкиной Ленка была хорошего мнения, что удивило Попова.
– Похоже, вы единственная, кто так думает, – заметил он.
– Правда? – изумилась Ленка. – Ну, я не знаю. Мне все они показались приятными людьми. Разве что эта Адская немного странная, но, по-моему, ничего серьёзного.
Попов заставил её подробно повторить рассказ о последнем разговоре с Тишкиной. Когда Ленка упомянула, что, по словам Тишкиной, тень хромала, Попов тут же остановил её:
– Вы говорите: хромала? – воскликнул он. – А я и не знал.
Он бросил укоризненный взгляд на Скворцова. Лейтенант тут же спросил Ленку:
– Елена Поликарповна, а ведь вы тогда об этом не упоминали, правда?
– Да, верно, я забыла, – созналась она. – Простите меня.
– Ничего, главное, что сейчас вспомнили, – успокоил ее Попов.
– Кто в деревне хромает? – спросил он.
– Только Ленка Евсеева.
– Хорошо. Как думаете, кто мог убить вашу подругу Алену?
– Наверное, тот, кого она видела, – ответила Ленка, – а может, тут все дело в колдовстве этой Шельмы. Вы про нее знаете? – спросила она следователя.
Попов кивнул.
– Скажите, когда вы вернулись домой в среду после автолавки?
– Минут двадцать третьего, я очень спешила.
– А почему вы спешили?
– После прихода этой Шельмы я заметила, что Алены нет, и мне вдруг стало как-то жутко.
– И что же вы сделали, придя домой?
– Тут же пошла искать Алену.
– И куда вы пошли?
– Я постучала в дом, но никто не откликнулся.
– Дом был на замке?
– Нет, дверь была приперта кирпичом. У Алены это означало, что никого нет дома, но хозяйка ушла недалеко.
– Но вы все же стучали?
– Да, на всякий случай.
– Что вы сделали потом?
– Потом я поискала Алену в огороде. Пару раз покричала её. Тогда я подумала, что она пошла к Саврасихе, и тоже отправилась туда.
– Вы говорите о Саврасовой, пасшей в тот день коз?
– Да, о ней.
– В какое время вы туда пошли? Очень важно вспомнить точно.
– Думаю, было не больше половины третьего.
– Что вы увидели там, где она пасла?
– Там я никого не нашла. Ни Тишкиной, ни Саврасовой.
– И что вы сделали?
– Немного подождала, поозиралась по сторонам, да и пошла.
– Когда вы ушли оттуда?
– Часа в три.
– Что же вы там делали полчаса?
– Да не знаю, растерялась, стала гадать, где Алена, вот время и пролетело.
– Вы кого-нибудь видели с тех пор, как ушли в двадцать минут третьего из дома, и до трех дня?
– Нет, никого.
– Плохо, – вздохнул Попов, – с вас, к сожалению, нельзя снять подозрений.
– Вы что же, подозреваете меня? – возмутилась Ленка.
– Я подозреваю всех, у кого нет алиби, – ответил Попов, – но вас – меньше других.
– И на том спасибо, – выдохнула Ленка.
Как только она ушла, Попов сразу же начал рыться в протоколах. Он искал показания Евсеевой. Найдя, задумчиво читал их некоторое время, потом сказал Скворцову:
– На время убийства у нее твердое алиби, а вот задать ей несколько вопросов про предыдущий вечер нужно.
Вызванная Евсеева показала, что в вечер, предшествовавший убийству, была дома с мужем и у них в гостях до одиннадцати сидели Смолянковы.
– Да, вот и еще одна ниточка оборвалась, – вздохнул Попов.
– По-моему, это не та ниточка, Кирилл Александрович, – заметил Скворцов. – Помните слова Тишкиной: «Это был не тот человек, на которого я вначале подумала?»
– Значит, вы думаете… – начал следователь.
– Да, – продолжил Скворцов. – Я обратил внимание, что эта Евсеева и хромает-то не сильно, а Тишкина заметила, что тень хромала. Мне думается, Кирилл Александрович, что кто-то подделывался под Евсееву.
– Возможно, – согласился Попов, – но при условии, что вся эта история – правда.
– А почему нет? – удивился лейтенант.
– Мы знаем это лишь со слов Образцовой, – пояснил следователь. – Даже если она это не придумала, то нет гарантии, что Тишкина ей не наврала или что Образцова чего-нибудь не перепутала.
Скворцов на минуту задумался, потом кивнул:
– Да, так тоже могло быть.
Следующей была вызвана Таисия Игнатьевна Сапфирова. Она показала, что пошла к Бочкину играть в покер около трех часов дня, но вместо этого оказалась свидетельницей убийства. Её показания подтверждались Арсеньевой, видевшей, как она шла по дороге.
На вопрос о том, есть ли у нее какие-нибудь подозрения, Таисия Игнатьевна ответила уклончиво. Больше из неё выудить ничего не удалось, и следователь отпустил старушку. Уходя, Сапфирова незаметно подмигнула Скворцову. Тот не преминул сделать в ответ то же самое. Попов, просматривавший протокол, не заметил этих заговорщических перемигиваний.
Последним из свидетелей был вызван музыкант Дудкин. Его не было: он уезжал в Утесово. Сразу же, еще с порога, Дудкин начал славословить милицию.
– Почему вы без разрешения уехали в Утесово? – сурово прервал его излияния следователь. Дудкин растерянно захлопал глазами.
– А разве нельзя было? – с удивлением спросил он.
– Нет, нельзя, – сухо ответил следователь.
– Но я же вернулся! – возразил Дудкин.
– Еще бы вы не вернулись, – с угрозой сказал Попов. – Ладно, оставим это. Юрий Петрович, после автолавки в среду вы сразу пошли домой?
– Да.
– Что вы делали потом?
– Пошел пройтись.
– Когда это было?
– Примерно в половине третьего.
– А точнее?
– Не помню.
– Куда же вы пошли?
– Да так, никуда.
– Вы кого-нибудь встретили до трех часов?
– Да, Амфитриона.
– Когда это было?
– Думаю, без четверти три.
– Но часов у вас не было?
– Нет.
– Могло это быть позже или раньше?
– Ну разве что ненамного.
– Так-так. Значит, вы случайно встретили Редькина?
– Да, случайно.
– Вы часто гуляете у его бани?
– Случается.
– И долго вы там пробыли?
– С полчаса.
– Вы часто ссорились с покойной?
– Бывало, – выдохнул музыкант. – Она мне играть мешала.
– Юрий Петрович, вы заметили еще что-нибудь подозрительное или, может быть, знаете что-нибудь, что могло бы нам помочь?
– Ничего, – с сожалением ответил Дудкин. – Но, если узнаю, – вдохновенно проговорил он, – непременно вам сообщу.
– Ну вот и отлично, – сказал следователь. – Подпишите и можете идти. Кстати, – добавил он, – если на вашу игру будут жаловаться, то у вас буду неприятности. Умерьте ваш пыл, Юрий Петрович, – отеческим тоном насоветовал ему на прощание Попов. – Ну вот и все, – заключил следователь, когда музыкант ушел. – Теперь мы должны все это обмозговать. Взгляните, Владимир Андреевич, у меня тут список тех, кто мог совершить убийство.
Скворцов взглянул на листок с фамилиями. Там значилось:
Бочкин
Симагина
Дочкина
Саврасова
Редькин
Дудкин
Тишкин?
Тишкина?
Люгеров?
Адская?
Арсеньева?
Цепкина?
Симагин?
Сапфирова?
Скворцов быстро прочел фамилии.
– А почему Цепкина и Симагин под вопросом? – спросил он.
– Ну, что касается Симагина, то это мой личный знак вопроса. Мне он кажется человеком совсем неподходящим для убийства, хотя, по сути, алиби нет. Если хотите, можете зачеркнуть вопрос.
– Да нет, – ответил Скворцов. – А что насчет Цепкиной, вы и ее считаете не способной на убийство?
– Я считаю, что эта женщина непредсказуема. По-моему, она способна на все. А вы как думаете?
– Ну я бы мог поверить, что она способна ударить кочергой в порыве ссоры. Но запихнуть тело в чужой дом – вряд ли, – с сомнением покачал головою лейтенант Скворцов. – Да и как бы, Кирилл Александрович, она это успела?
– В этом-то и вопрос, – кивнул Попов. – У нее было всего пятнадцать минут, и ей бы пришлось все делать бегом. Чтобы прояснить этот вопрос, Владимир Андреевич, я проведу следственный эксперимент.
– Какой эксперимент?
– Всему свое время, – улыбнулся Попов.
– Хорошо, Кирилл Александрович, но ведь у Сапфировой алиби. Почему вы включили и её?
– А вы подумайте, – ответил следователь. – Когда видела ее Арсеньева? Около трех. А что, если она убила Тишкину, вернулась задами домой и спокойно пошла к Бочкину?
– И Бочкин её не видел?
– Мог и не увидеть. К тому же Арсеньева могла и сочинить, что видела Сапфирову, чтобы обеспечить алиби себе.
– Но ведь Таисия Игнатьева назвала то же самое время, – возразил Скворцов.
– Ну, не знаю, – пожал плечами следователь. – Например, ей мог сказать об этом внук.
– Звучит несерьезно, Кирилл Александрович, – заметил Скворцов.
– Послушайте, Владимир Андреевич, почему вы защищаете Сапфирову?
– Я её не защищаю, – возразил Скворцов. – Просто я подвергаю сомнению вашу версию.
– А у вас есть какая-нибудь версия? – со скользкой улыбкой поинтересовался следователь.