– Плодотворная встреча, – без тени иронии ответил Попов.
– Ну и что же вы обсуждали?
– Сначала предстоящие следственные мероприятия. Потом Олег Константинович обратил моё внимание ещё на кое-какие аспекты дела.
– И на какие же? – задал вопрос Скворцов.
– Олега Константиновича удивляет, что убийца сначала не оглушил свою жертву ударом сзади. Он считает, что так было бы надёжнее, и это исключило бы сопротивление. Но никаких следов борьбы или удара на теле не обнаружено. И это его озадачивает.
– А вас, Кирилл Александрович?
– Меня, – вздохнул Попов, – всё озадачивает. Признаюсь вам, Владимир Андреевич, что я основательно завяз в этом деле. Сейчас я блуждаю как в тумане и не вижу никакого просвета.
– То же самое происходит и со мной, – поддержал коллегу лейтенант. – Вчера я очень устал и, признаться, плохо вникал в суть обсуждения. Я бы хотел, чтобы вы прояснили мне кое-какие моменты, так сказать, прокомментировали некоторые версии.
– Охотно, – с готовностью откликнулся следователь, – спрашивайте.
– Ну, во-первых, я не очень понял суть версии Олега Константиновича о том, как труп попал в дом Тарасовой.
Попов подробно пересказал ему умозаключения прокурора. Выслушав, Скворцов нахмурился.
– Мне как-то трудно в это поверить, – наконец оказал он.
– А что вас не устраивает? – спросил Попов.
– Ну, – начал лейтенант, – я бы сразу отбросил версию, что кто-то следил за Тишкиной. Остаётся предположить, что был человек, посвященный в её планы, но кто этот человек? Саврасова? Образцова? Обе, мне кажется, совершенно не подходят, а других доверенных лиц я затруднился бы назвать. А как вы относитесь к этой версии, Кирилл Александрович?
– Она выглядит правдоподобной, но я в неё не верю. Во-первых, мне кажется, что Тишкина не была человеком, способным вломиться в чужой дом. Гораздо вероятнее, что она увидела кого-то входящего в дом и пошла следом. Но как убийца смог задушить её без борьбы, напав на неё сзади? Нет, это тоже не подходит.
– А как насчёт возражения, что, если бы Тишкина хотела залезть в дом, она бы сделала это сразу, как только Тарасова ушла?
– Да, это загвоздка для Олега Константиновича, – сказал Попов. – Вот этот-то факт ему и не объяснить. Сегодня он высказал предположение, что, возможно, кто-то задержал её или был около дома Тарасовой, и поэтому она не смогла войти. Но кто бы это мог быть, он не знает, да и сам едва ли, мне кажется, верит в такую возможность.
– Всё ясно, – задумчиво кивнул Скворцов. – Ну а возможность того, что тело притащили, окончательно исключена?
– Окончательно исключать ничего нельзя, – наставительно произнёс Попов. – Лично я, несмотря на все возражения Олега Константиновича, держу в уме подобную возможность.
– Но что же искали? Нет никаких соображений?
– Определённых нет, но Олег Константинович считает, что это связано с козами.
– Возможно, – уклончиво сказал Скворцов. – А почему он так думает?
– Сейчас постараюсь объяснить. Олег Константинович все время нажимает на мотив. «Без мотива – никуда», – неустанно повторяет он. В этом я с ним согласен. Его также очень волнует вопрос, почему убийство произошло именно сейчас, не раньше и не позже. Он считает, что причиной этого послужило что-то имевшее место в деревне не так давно. Ну а единственное, что приходит на ум, – это падеж коз.
– Понимаю, – медленно произнес Скворцов. – А родственников он не подозревает?
– Про них он ничего не говорит.
– А что он думает об истории Редькина? – с любопытством поинтересовался лейтенант.
– Я было заикнулся, но Олег Константинович сказал, что не собирается это обсуждать. «Наверное, наврал или привиделось спьяну», – вот его слова.
– Как он вообще разговаривал-то, вежливо? – задал вопрос Скворцов.
– Сегодня – да, я даже удивился. Вот если бы он всегда так себя вел. На самом деле он очень умный, и я бы даже не побоялся сказать – талантливый следователь, вот только жутко груб и привередлив, часто ругает, конечно, за дело, но отчитает так, что руки опускаются.
– Свинья в ермолке, – хмуро подытожил Скворцов.
– Да, – рассмеялся Попов, – так у нас некоторые сотрудники его за глаза называют.
– А кражу прошлогодней давности у Синицких вы не обсуждали? – вдруг спросил Скворцов.
– Нет, – ответил Попов. – Олег Константинович только сказал, что считает это событие слишком давнишним, но изучить материалы дела он все-таки мне поручил.
– Это, кажется, Владислав Анатольевич первый посоветовал?
– Да, он, – кивнул Попов.
– Ну, а к чему вы пришли насчет истории Тишкиной о человеке в огороде?
– Олег Константинович по-прежнему склоняется к тому, что это полная или частичная выдумка Тишкиной, но для чего это ей понадобилось, он не имеет представления.
– Значит, он не считает, что её могли убить из-за того, что она узнала человека в саду?
– Нет, Олег Константинович уверен, что убийство было запланировано раньше. А лично я думаю, что человек, травивший коз, даже будучи под угрозой разоблачения, не пошел бы на убийство. Мне не кажется это столь уж веской причиной.
– Ну, не знаю, – с сомнением покачал половой Скворцов. – Тут я с вами не согласен. Для сельского жителя такая огласка смерти подобна. Но мне вообще непонятно, зачем кому-то понадобилось травить этих самых коз. Смахивает на хулиганство, вроде игры Дудкина, но, конечно, посерьезнее. А может, их никто и не травил?
– Не знаю, – ответил Попов. – Все это дело – полная бессмыслица. Да, – добавил он грустно, – похоже, пропал мой отпуск.
– Ну, не отчаивайтесь, – попытался утешить его Скворцов, – может, все еще и образуется. Да, а экспертиза записки уже готова?
– Эксперт обещал завтра, а Олег Константинович сказал, чтобы я спросил Бочкина о том, почему он перенес игру. Еще он также велел спросить его, был ли закрыт дом Тарасовой на замок, когда он проходил мимо в четверть третьего.
– Ну, а что еще сказал Олег Константинович?
Попов вдруг рассмеялся.
– Знаете, Владимир Андреевич, он даже спрашивал у судмедэксперта, не мог ли убийца совершить преступление раньше и при этом сделать так, чтобы тело не остыло. Представляете?
– Ну и что ответил эксперт? – заинтересованно спросил лейтенант.
– Сказал, что в данном случае это абсолютно исключено. Кстати, Олег Константинович спрашивал, не нашел ли я подходящей кандидатуры из местных, кто бы мог нам помочь.
– Оставьте это мне, – живо откликнулся Скворцов.
– А кто у вас на примете?
– А вот это моя маленькая тайна, Кирилл Александрович, – улыбнулся он. – Вы доверите мне это?
– Рискну, – улыбнулся в ответ Попов. – О, – он взглянул на часы, – уже одиннадцать. Нам пора ехать. Допивайте свой кофе.
Через минуту Скворцов отставил пустую чашку и поднялся.
– Олег Константинович наверняка настаивал, чтобы его держали в курсе дела?
– Да, – ответил Скворцов, – на этот счет он дал недвусмысленное указание.
Через полчаса милицейский газик уже вез их по направлению к Полянску. Следователь и лейтенант возвращались туда, откуда начали.
Глава 24У Редькиных
Карты были еще одной страстью Амфитриона Ферапонтовича. Играл он азартно, запоем, с кем угодно, когда угодно и во что угодно. Жена даже прозвала его «азартным Парамошей». Его любимой игрой был «дурак». То ли игра была попроще, то ли Редькин умел в ней мухлевать, однако дураком он оставался редко.
В тот вечер в гостях у Редькиных были Фёдоровы и Симагины. Пелагея Егоровна угостила гостей на славу, не скупясь. За ужином вовсю обсуждали убийство и новый приезд следователя.
– А я вам скажу, зря они туды-сюды мотаются, – доверительно наклоняясь к Зое, произнесла порядком захмелевшая Фёдорова. – И ни вот столечко, – тут она отметила пальцем полногтя, – они не выездят. А почему? А потому, что здесь орудует нечистая. Верно я говорю, Миколай?
Фёдоров хмуро взглянул на жену.
– Ну что ты привязалась со своими глупостями, – недовольно сказал он. – На то и милиция, чтобы убийц и воров ловить.
– Да как же они нечисть-то поймают? – удивленно спросила Фёдорова, хлопая расширенными глазами.
– Руками, милая, руками, – ласково ответила Мария Николаевна Симагина, одновременно отодвигая графинчик с водкой подальше от Фёдоровой.
Заметив этот маневр, Зоя Григорьевна потянулась через стол и чуть не опрокинула маринованные огурцы. Положение спас Редькин.
– Ну что, еще по одной? – бодро спросил он, торжественно поднимая графинчик. Лицо тещи пошло багровыми пятнами, но она смолчала. Пока.
Наконец, ужин закончился, и гости, вволю потрепав языками, стали расходиться.
– А что, в картишки не желаете перекинуться? – вынырнул тут как тут хозяин дома. Симагины отказались, а Фёдоров согласился.
– Вот только жену домой отведу и сразу вернусь, – пообещал он.
Сказано – сделано. Через пятнадцать минут Фёдоров снова был у Редькиных. Играть решили в дурака. Пара на пару. После короткого спора составились следующие пары: Пелагея Егоровна села играть с зятем, а Зоя с Фёдоровым. И вот игра началась.
Через полчаса глаза у игроков лихорадочно блестели. Редькин то и дело подливал всем пива, себе же он за каждый выигрыш присуждал пятьдесят грамм. Три партии выиграли Фёдоров с Зоей, а две – Редькин с Цепкиной.
– С винюшек ходи, олух безмозглый, – шипела Пелагея Егоровна, гипнотизируя зятя взглядом.
Но тот, как назло, пошел с крестей. Вскоре Цепкина и Редькин проиграли еще два кона. На протяжении всей игры Амфитрион Ферапонтович то и дело норовил заглянуть жене в карты, не замечая, что в его собственных постоянно пасётся Фёдоров.
После восьмого поражения Пелагея Егоровна бросила карты на стол и заявила:
– Я с тобой играть больше не буду. Надоело дурой оставаться, и всё из-за тебя.
– Позвольте, – вытянул дрожащий палец Амфитрион, к тому времени уже выигравший сто грамм, – позвольте, это ещё вопрос, кто здесь играть не умеет. Между прочим…