– Ступай спать, и чтобы духу твоего здесь не было! – прикрикнула на него теща. – Совсем страх потерял, мне уже перечишь.
Фёдоров счел за лучшее быстренько распрощаться, оставив Амфитриона на съедение Пелагее Егоровне.
Теща собралась отчитать зятя как следует, но тот проворно поднялся и сказал:
– Все, я иду спать. Но в качестве утешительного приза мне полагается еще пятьдесят.
Никто и глазом не успел моргнуть, как Амфитрион уже опорожнил рюмку. Довольный, он быстренько засеменил в свою комнату, пожелав заплетающимся языком оставшимся спокойной ночи. Цепкина пристально взглянула на дочь.
– А ведь ты ему попустительствуешь, – недовольно заметила она. – Пьет как губка и еще грубить смеет.
– Ах, мама, его не исправишь. Всю жизнь пил, так что же, теперь бросит?
– И то верно, – хмуро согласилась Цепкина, – горбатого могила исправит. Он пьет, Дудкин дудит на своей чертовой трубе, Тишкина на «Орленке» все каталась, дура, молодой хотела казаться, вот и докаталась.
– Ах, мама, о мертвых плохо не говорят, ты же знаешь, – возмутилась Зоя.
– Теперь ты еще учить меня будешь! – цыкнула мать на дочь.
Внезапно её лицо сделалось совершенно серьезным. Она взяла дочь за руку и усадила на диван подле себя.
– Меня кое-что очень беспокоит, Зоенька, – сосредоточенно произнесла она. – Мне очень не нравится, что Амфитрион солгал следователю.
– В чем солгал? – удивленно спросила Зоя, глядя на мать широко раскрытыми глазами.
– Амфитрион сказал, что в день убийства, вернувшись с продуктами, пошел в сарай точить косу, а потом косить, но это неправда.
– Откуда ты знаешь, мама? – теперь в голосе Зои уже звучали беспокойные нотки.
– Да я сама наточила эту косу накануне и утром своими глазами видела, как Амфитрион там косил траву. Это было на следующий день после убийства. А вечером в день убийства ничего не было скошено, даже коса была там, где я её оставила.
– Но ведь он же почти ничего не успел скосить, – возразила Зоя. – Он сказал, что встретил Дудкина и бросил работу.
– Да он и не начинал! – пылко воскликнула Пелагея Егоровна. – К тому же утром он никогда не косит. А тут вдруг потащился. Да и место для покоса мало подходящее.
– Что ты хочешь сказать, мама? Говори прямо, – твердо сказала Зоя, пристально глядя на мать.
– Я боюсь, доченька, как бы он не втянул нас во что худое. Может, просто сдуру соврал, не знаю.
– Слава богу, если так, – хмуро проговорила Зоя.
– Но и это еще не все, – продолжала мать. – Помнишь его историю о том, что за ним якобы кто-то гнался? Он еще удочку потерял тогда.
– Ну да, помню, – недоуменно сказала Зоя. – А при чем тут это?
– Погоди. Амфитрион потом сказал, что искал удочку, но так и не нашел. На следующий день я пошла в сарай, где они хранятся, пересчитала удочки и… – Цепкина сделала многозначительную паузу, – все они оказались на месте.
– Значит, он и здесь соврал? – воскликнула Зоя. – Но почему, почему?
– Если б я знала, – проворчала Пелагея Егоровна. – Но заметь, что легче ему было сделать вид, что он нашел удочку, и тогда бы я его и ругать не стала. Более того, я подозреваю, что он и на рыбалку в тот день не ходил.
– А где же он был? – испуганно спросила Зоя.
– А вот об этом, – твердо сказала мать, – ты и спросишь его завтра.
– А следователь, – начала было Зоя, – ему об этом не рассказывать?
– Ни в коем случае! – сверкнула глазами Цепкина. – В уме ли ты? Чтобы он тряс Амфитриона, да и нас заодно?
Они озабоченно переглянулись.
– Ну да ладно, – сказала мать, вставая, – утро вечера мудренее. – Завтра не забудь поговорить с ним и будь потверже, поняла?
Дочь согласно кивнула и, хмурясь, вышла из комнаты.
Глава 25Кража
На следующее утро Зоя потребовала у мужа ответа, почему он солгал на допросе. Амфитрион Ферапонтович развел руками и виновато улыбнулся.
– Да, не учел я зоркость моей дражайшей, горячо любимой тещи, – покачал он головой. – Вот ведь как дело обернулось.
– Ты мне зубы не заговаривай, – решительно оборвала его Зоя. – Отвечай прямо: что ты делал после того, как вернулся в тот день?
– Я уже говорил. Был в сарае и…
– Не ври! – топнула ногой жена. – Коса уже была наточена.
– Я и не вру, – угрюмо сказал Редькин. – Да, я косу не точил.
– А что же ты делал?
– Ждал Дудкина, мы договорились встретиться у сарая. Он все не шел. Тогда я отправился к бане и встретил его там.
– Это-то хоть правда, Амфитрион? – спросила Зоя все еще довольно сурово.
– Ну да, правда.
– А почему же ты косил утром? Готовил сказку для следователя?
– Ничего я не готовил, захотелось вот вдруг покосить, и покосил.
– Ну ладно, а твоя история про человека, гнавшегося за тобой, это ведь тоже выдумка? Отвечай!
– Нет, это правда! – воскликнул Редькин. – За мной гнались, я даже потерял…
– Удочку! – громово закончила жена. – Все удочки на месте в сарае. Зачем ты врешь, Амфитрион?
– Пелагея обсчиталась, одной не хватает.
– Да ты что? – язвительно произнесла Зоя. – После завтрака мы вместе сходим и посчитаем.
– Пожалуйста, – равнодушно ответил Амфитрион. На том разговор и завершился.
А в это время следователь Попов и лейтенант Скворцов вовсю претворяли в жизнь следственные мероприятия. Начали с обыска у Тарасовой. Понятыми были супруги Арсеньевы. Анна Дмитриевна была возмущена обыском, но потом сдалась, поняв, что сопротивление бесполезно.
– Ищите, – бросила она, садясь на стул в уголке.
Обыск продолжался полтора часа, но ничего сколько-нибудь подозрительного обнаружено не было.
– Ну что, убедились? – язвительно бросила хозяйка дома, выпроваживая следователя и понятых. Попов ничего не ответил.
На следующий день он, выполняя указания прокурора, попросил Тарасову припомнить, кто у нее бывал в доме за пределами гостиной и существовал ли человек, оставивший отпечатки, но не бывавший в доме по её приглашению. Чтобы задобрить Тарасову, раздраженную вчерашним обыском, Попов доверительно сообщил Анне Дмитриевне версию о том, что кто-то хотел залезть в её дом и что-то украсть, а Тишкина его подкараулила и была убита.
– Но зачем же было делать обыск? – резонно спросила Тарасова.
– А как же, – возразил следователь. – Нужно же знать, что преступник искал.
– Но я уже говорила, что ничего не пропало.
– Это была вынужденная формальность, – мягко произнес Попов. – Такая уж у нас работа. К тому же, – понизил он голос, – вам могли что-нибудь подложить.
– Бомбу? – улыбнулась Тарасова.
– Нет, что-нибудь компрометирующее.
– Какие глупости вы говорите, – недовольно сказала Анна Дмитриевна, но подумать над вопросами следователя обещала.
Выйдя от Тарасовой, Попов столкнулся с Бочкиным. Ветеринар неприязненно с ним поздоровался и постучал к Анне Дмитриевне. «И этот ещё тут шляется», – недовольно подумал Попов, провожая Бочкина недружелюбным взглядом.
Эксперимент с криками у дома тоже не дал особых результатов. У Симагиной в доме крик был слышен, но слабо, а около бани Бочкина его вообще было не слыхать. Кричали не очень громко и сошлись на том, что задремавшая Симагина могла ничего и не услышать.
Допрос водителя автолавки тоже ничего не прояснил. Тот красочно живописал появление Шельмы и какое она на него произвела впечатление. Это было всё, чего удалось от него добиться.
Эксперимент по проверке алиби Цепкиной Попов вообще отменил.
Очень кстати пришлись результаты экспертизы записки, Попов уже собирался допрашивать Бочкина. Результаты экспертизы были ошеломляющими. Она показала, что записке не менее тридцати, а то и все сорок лет. Попов был просто сражен. Он схватился за голову и так глянул на Скворцова, что тот был не в силах сдержать смех. Позднее, когда дело было уже раскрыто, вспоминая тот эпизод, они пришли к невеселому выводу, он был одним из немногих смешных моментов этого драматического дела. Но тогда Попову было не до смеха.
– Что это такое? – в волнении вопросил он, тряся перед носом Скворцова результатами экспертизы.
– Заключение эксперта, – прямо ответил на его вопрос лейтенант.
– Ну и как прикажете это понимать, Владимир Андреевич? – продолжал он бушевать. – Этой записке тридцать лег, а то и все сорок. Когда, наконец, все это кончится?
Скворцов и хозяин дома Петр Афанасьевич Терентьев, любезно разрешивший им остаться, принялись на пару утешать не на шутку разволновавшегося следователя.
– Да, сдали у меня нервы, – вздохнул, немного успокоившись, Попов, – но это еще полбеды. Если так пойдет и дальше, то я угожу в психушку. То-то прокурор обрадуется. Ну ладно, зовите Бочкина.
На вопросы ветеринар отвечал хмуро и неохотно. Да, он попросил Таисию Игнатьевну прийти пораньше. Зачем? Он собрался вечером на рыбалку. Кто это может подтвердить? Анна Дмитриевна Тарасова и Михаил Антонович Симагин. Вечером накануне они обсуждали планы на предстоящий день, и Симагин посоветовал ему порыбачить в среду вечером. «Вечером клев хороший», – процитировал Бочкин Симагина.
– Однако ж сам пошел днем, – язвительно заметил следователь. – А скажите, вы не обратили внимание, висел ли замок на доме Тарасовой, когда вы вернулись из леса в день убийства?
– Не обратил внимания, – с откровенным недружелюбием ответил Бочкин.
– Очень жаль, – произнес следователь, отпуская ветеринара. Бочкин вышел молча, правда, на этот раз не хлопнув дверью.
– Вот и разберись, правду он говорит или лжет, – посетовал Попов. – Сказать он мог что угодно, а поди узнай, сделал ли он то, о чем говорил.
– Но зачем ему было врать? – спросил Скворцов. – Я думаю, вряд ли он отправился на рыбалку в вечер убийства, да это и неважно.
– Ну не знаю, – раздраженно ответил следователь. – Просто я этого Бочкина терпеть не могу и не верю ему.
Скворцов ничего не ответил, он думал о записке.
Антонида Александровна Саврасова закончила пасти как обычно – в шесть часов вечера. Она отперла дверь дома, прошла в комнату и не смогла сдержать крика. Все в комнате было переворочено: ящики вывернуты, часть их содержимого валялась на полу, исчезли серебряные ложки, полторы тысячи рублей и, главное, две великолепные иконы. Антонида Александровна села и схватилась за сердце. Немного придя в себя, она после беглого осмотра других пропаж не обнаружила. Пошатываясь, она вышла из дома и, не запирая, прямиком заковыляла к следователю, по дороге все набирая темп. Встречные удивленно глядели на неё и спрашивали, что случилось. Но Саврасова, видимо, будучи не в силах отвечать, лишь махала рукой. Она вбежала в калитку дома Терентьевых и без стука ввалилась в комнату.