– Я в полной растерянности, Владислав Анатольевич, – сказал Ермолкин, протирая очки, и голос его прозвучал как-то беспомощно. – Я понятия не имею, как вести следствие дальше.
– Скорее куда, – поправил его Дудынин.
– И то верно, – невесело согласился прокурор. – Хуже всего, что совершенно неясен мотив. Шантаж? Но что она могла видеть? Может, знала убийцу Дочкиной? Но, как я понял, она вела себя как сумасшедшая, обнаружив тело. Короче, полная ерунда.
– Может, наш убийца – маньяк? – осторожно спросил Дудынин.
– Кто его знает, – проворчал прокурор. – Скоро уже в эту Женщину в белом поверишь.
– Кстати, а Шельму вы подозреваете? – спросил Дудынин.
– Я всех подозреваю, у кого нет алиби. А алиби во всех трех убийствах отсутствует у Симагиных, снова у всех родственников Тишкиной, у Бочкина, у Образцовой, у Редькина, конечно, у Шельмы, и, кажется, все.
– Цепкину вы не включаете?
– Нет, – отрезал прокурор. – Шансы слишком ничтожны.
– Однако она была в лесу и, по её словам, разговаривала с покойной в четверг, двенадцатого. Её видела Адская, которая прошла почти сразу же за ней. Остальные были уже в лесу. И знаете, Олег Константинович, похоже, Адская последняя видела Саврасову живой.
– Последним, Владислав Анатольевич, живой её видел убийца, если это, конечно, не Адская. Знаете, что любопытно? – спросил он, внимательно глядя на Дудынина. – То, что наш убийца опять точно выбрал время. К половине двенадцатого в лес ушли уже все желающие, а обратно еще не начали возвращаться. Я думаю, – уверенно продолжал прокурор, – что убийца следил за Адской и, увидев, что больше никто не идет, быстренько совершил свое черное дело. Есть, конечно, вероятность, что это была Адская, но наш преступник, по-моему, поумнее.
– Думаю, так оно и было, – кивнул головой полковник. – Знаете, Олег Константинович, я заметил одну любопытную деталь: после начала этих убийств прекратился падеж коз.
– Да, я обратил на это внимание, – сказал Ермолкин. – Ну и что вы думаете по этому поводу? – спросил он, блеснув очками.
– Не знаю, – развел руками Дудынин. – Может быть, коз травил один из убитых.
Ермолкин взглянул на него разочарованно. «Пустышка, – с раздражением подумал он, – не способен мыслить».
– А вы согласны со мной, Олег Константинович? – спросил Дудынин.
– Пожалуй, нет, – ответил прокурор. – Я думаю иначе.
– И что же вы думаете?
– Меня, Владислав Анатольевич, не покидает ощущение, что все события в Полянске – это блестящий, талантливо поставленный спектакль, как точно заметил наш бравый лейтенант Скворцов.
– Спектакль? – удивился Дудынин. – Что вы имеете в виду?
Ермолкин взглянул на полковника, как учитель на тупоголового ученика, и начал терпеливо объяснять.
– Мне думается, Владислав Анатольевич, что часть наших происшествий и, возможно, некоторые убийства – это бутафория.
– Ничего не понимаю, – раздраженно произнес Дудынин. – Что вы сыплете театральными терминами? Изъясняйтесь проще.
– Ну что ж, – безнадежно вздохнул прокурор, – объясняю доходчиво. Представьте себе, что кто-нибудь хочет убить определенного человека, но, естественно, не желает, чтобы его заподозрили и уличили. Что ему делать? Есть разные способы. И я подозреваю, что наш убийца избрал один из самых страшных. Предположим, что кто-нибудь задумал избавиться от Тишкиной, Дочкиной или Саврасовой. Он рассуждает так: а почему бы мне не убить еще кого-нибудь и тем самым бросить подозрение на других? Предположим, истинной жертвой намечалась Саврасова. Но немедленное её устранение было бы для убийцы по каким-либо причинам опасным. Как же он поступает тогда? Убивает двух женщин, тем самым отвлекая внимание от истинной жертвы. Вы следите за моей мыслью, Владислав Анатольевич?
– Продолжайте, – с напряжением произнес Дудынин. Его обычно румяное лицо сейчас было белее мела.
– А согласитесь, – продолжал прокурор, – это гениальная идея: замаскировать нужное тебе убийство среди трупов других людей. Однажды я читал об этом рассказ писателя Честертона. Советую почитать, очень умный писатель. Так вот, один из его героев задает вопрос: «Где умный человек прячет лист?» Ответ: «В лесу». Вопрос: «А если леса нет?» Ответ: «То он сажает лес». В том рассказе убийца спрятал труп среди других мертвых тел. Здесь их у нас гораздо меньше – три, но вполне достаточно.
– Значит, вы полагаете, – дрожащим от волнения и испуга голосом спросил Дудынин, – что кто-то просто так убил двух человек, чтобы его не заподозрили в убийстве третьего? Но это же чудовищно!
– По-моему, бывает и не такое, – спокойно сказал прокурор. – И не нам, работникам милиции, этому удивляться. Да, это возможный вариант, Владислав Анатольевич.
– Значит, вы думаете, что убийце нужно было устранить Саврасову?
– Откуда мне знать? – удивился прокурор. – Могло быть все что угодно. Вплоть до того, что всех троих убили разные люди, хоть это и кажется невероятным. Однако я думаю, что если принять мою теорию, то, скорее всего, настоящей жертвой намечалась Дочкина или Саврасова, потому что они живут одни. Для чего в таком случае убийца мог выбрать Тишкину в качестве ложной жертвы? Да потому что у нее гостило много родственников, на которых неминуемо бы пало подозрение. Есть и другая возможность. Кто-то из родственников убил Тишкину, а потом убил двух других женщин, чтобы запутать следствие.
– Кстати, – вспомнил Дудынин, – я проверил алиби супругов Тишкиных. – Нет никаких свидетельств, что они были в Луге с часу до четырех, даже до начала пятого. В час их видели в хозтоварах, а в начале пятого они появились в столовой.
В промежутке их никто не видел. Следовательно, у них нет алиби. Они вполне успели бы вместе или по отдельности добраться до Полянска и убить Тишкину.
– Отлично, – похвалил прокурор. – Вы хорошо поработали, Владислав Анатольевич. Но сейчас меня больше интересует выявление так называемых бутафорских происшествий, а в том, что они есть, я не сомневаюсь. И падеж коз – одно из них.
– Но почему?
– Да потому, что травить коз бессмысленно. Это хулиганство иди сдвиг по фазе. Возможно, при других обстоятельствах я и остановился бы на одном из этих вариантов, но после всего случившегося – нет. Может быть, убийца хотел, чтобы мы посчитали мотивом боязнь разоблачения в травле, а может, просто решил запутать нас.
– А вы не оставляете возможность, что коз никто не травил? – перебил его Дудынин.
– Это могло быть, – кивнул прокурор, но я не верю в такие случайности.
– А кража? – спросил Дудынин. – По-вашему, какую она играет роль?
– Сложно сказать, – вздохнул Ермолкин. – Может быть, здесь действуют разные люди. Мне трудно представить убийцу и вора в одном лице. Но я не исключаю, что кража – тоже бутафория, сбивающая нас с толку.
– А может, все дело в краже и убийства совершались, лишь чтобы замаскировать её?
– Не думаю, – покачал головой прокурор. – Чтобы вор совершил просто так три убийства? Нет уж, увольте, Владислав Анатольевич.
– Так что же делать, Олег Константинович?
– Работать и еще раз работать. В начале беседы я говорил, что не знаю, что делать дальше, но это не совсем так. Я дам поручение Попову рассмотреть убийство Дочкиной и Саврасовой отдельно. Пусть выяснит, кто выигрывал от смерти любой из них.
– Значит, версия с шантажом вас не устраивает? – спросил Дудынин.
– Нет, – покачал головой прокурор. – Вряд ли бы они смогли шантажировать убийцу так, чтобы никто ничего не пронюхал, да и, судя по отзывам, не такие они были люди. Знаете, я бы не удивился, если бы при убитых нашли что-нибудь, свидетельствующее о шантаже, какие-нибудь записки или деньги, иные улики.
– А может, жертв выбирали из-за того, что они побывали на месте преступления? – ухватился за эту идею Дудынин. – Предположим, что намечалось убийство Тишкиной. Дочкина живет рядом с домом, где нашли труп, значит, она могла что-нибудь видеть и шантажировать убийцу. Саврасова находит тело Дочкиной и тоже могла что-нибудь подобрать, даже орудие убийства. Как вы находите мою идею, Олег Константинович?
– Могло быть и так, – уклончиво ответил прокурор.
– Ну а что с Бочкиным? Я слышал, Кирилл Александрович застал его при подозрительных обстоятельствах?
– За ним теперь следят, – сказал прокурор. – Очень возможно, что он замешан в краже. Однако я не исключаю, что над Кириллом Александровичем просто посмеялись. Вдруг наш ветеринар решил так пошутить, ведь у него зуб на следователя.
– Ну и как себя ведет Бочкин? – поинтересовался Дудынин.
– Да никак. Пока никаких подозрительных контактов. Наши люди постоянно дежурят в поле, собирают цветы для отвода глаз. Кто-то отдыхает на скамейке у дороги. За ним следят и в лесу, но пока ничего.
– Обыски тоже, как мне известно, ничего не дали?
– Нет, – подтвердил прокурор. – Орудия убийств не найдены. Проверили молотки и похожие инструменты на наличие крови – ничего. Просмотрены старые письма. Кстати, они найдены у многих, но почерк отличается от нашего. Словом, никаких зацепок.
– Короче говоря, тупик, – мрачно подытожил Дудынин.
– Надеюсь, что нет, – сказал прокурор, очевидно, настроенный более оптимистично. – Я вот хотел бы вас попросить собрать сведения о музыканте Дудкине.
– Почему о нем? – заинтересовался Дудынин.
– Уж больно он веселый и разбитной. Где он, например, работает?
– Не знаю, – пожал плечами Дудынин.
– Вот, а вы узнайте. Такой человек вполне мог совершить кражу. Я, конечно, не общался с ним лично, но, исходя из рассказов о нем, я подумал, а не играет ли он роль этакого веселого хулигана, и если так, то он переигрывает. Да, займитесь этой ведьмой. Я хочу знать о ней все. Пока достаточно. Может быть, потом покопаем Образцову с её козьими историями. Уж больно она хочет сотрудничать.
– Кстати, – спросил Дудынин, – а вы завербовали агента из местных?
– Не знаю, – ответил прокурор, – мне об этом ничего не докладывали.