— Итак, у нас остается мисс Йеомонд, — задумчиво сказал Блоксхэм. — Введите ее, сержант. Наверное, ее уже тошнит от этого ожидания.
У Присциллы была довольно жалкая история.
Да, она слышала шум. Да, она была сильно напугана. Нет, она боялась и не пошла разбираться, что там происходит. Да, она ужасно нервничает по ночам. Да, это необычно, она не может не согласиться. Да, это было трусливо, но так уж получилось. Нет, она ничего не делала, только натянула одеяло на голову и надеялась на лучшее. Разумеется, нет! Она знала, что Селия не могла произвести весь этот грохот. Да, она думала об убийце. Да, она бы вскрикнула, если бы метательное копье влетело к ней в спальню. Естественно, она слышала крики «Пожар». Нет, она осталась в постели. Нет, это не было пренебрежение опасностью. Она просто слишком боялась, это было настоящее оцепенение. У нее не нашлось сил выбраться из кровати.
— Но вы же понимаете, мисс Йеомонд, — мрачно произнес Блоксхэм, — что все это выглядит странно.
Он повернулся к миссис Брэдли, держа в руках лист бумаги.
— Будьте добры, оставьте нас на минутку, мисс Йеомонд, — сказал он, — но не покидайте библиотеку, поскольку можете снова мне понадобиться, и очень скоро.
Присцилла, бледная, с тяжело бьющимся сердцем, едва не на ощупь выбралась в библиотеку. Амарис, все так же сидевшая в переднем ряду, изумленно посмотрела на нее.
— Мое дорогое дитя! — воскликнула она. — Что случилось?
— Я не знаю! — Присцилла постоянно облизывала губы, руки ее дрожали. — Мне… мне кажется, они пытаются… повесить убийства на меня! Я не могу думать о том, что делает инспектор! Я… я… ну, я просто хотела сказать, что я этого не совершала! Я… я не могла забыть поступок вроде этого! Я имею в виду, что ты не забываешь вещи… страшные вещи… Я этого не делала!
Она опустилась на стул и закрыла лицо руками. Амарис поджала полные красные губы и испустила почти неслышный свист. А по другую сторону двустворчатых дверей инспектор показывал миссис Брэдли план водяного парка.
— Видите, — говорил он, указывая на пруд для золотых рыбок, — мы уверены, что труп Хобсона лежал тут, пока его не перетащили к озеру и не распорядились им так, как вы предполагали. Теперь у нас окно спальни, которое, вероятно, является решением проблемы. Именно из этого окна тяжелый предмет упал на голову Хобсона и убил его, разве не так?
— Это возможно. — В голосе миссис Брэдли не звучал энтузиазм. — Возможно и другое: он упал с террасы, если только был достаточно тяжелым.
— Да, но посмотрите сюда, — пылко возразил инспектор. — Даже если предположить, что Присцилла Йеомонд совершенно невиновна, хотя ее поведение в те вечера, которые нас интересуют, выглядит загадочным, замысел был составлен с целью убрать ее из этой конкретной спальни.
— Вряд ли. Более того, она не вышла из спальни до часа ночи, и я думала, что вы согласились с тем, что медицинское свидетельство по поводу Хобсона гарантирует время убийства около десяти вечера. И это если не вспоминать прочие доказательства в пользу такого развития событий, — добавила она, ухмыляясь, точно сатир.
Блоксхэм помрачнел.
— В любом случае есть нечто подозрительное в этой комнате, — проговорил он, — и я собираюсь разобраться, что именно.
— Чепуха и бессмыслие! — возразила миссис Брэдли, используя слова, которые, по ее мнению, употреблялись на родине миссис Макбрай, а затем продолжила: — Не забывайте, что у нас два кресла и оба могли быть на улице в ночь, когда умер Хобсон.
— Что? — растерянно спросил Блоксхэм и уставился на собеседницу, как человек, внезапно разбуженный.
— Оба могли быть на улице в ночь, когда умер Хобсон, — повторила она. — Одно мог использовать Энтони, чтобы напугать, а на втором могли перевезти труп к озеру.
Инспектор некоторое время молча смотрел на нее и только потом открыл рот, чтобы заговорить. Но он не успел произнести ни слова, поскольку в комнату заглянул сержант:
— Прошу прощения, сэр, тут этот Херринг вроде хочет сказать что-то еще. Могу я впустить его?
— Конечно, — ответила миссис Брэдли. — Проходите, Джозеф.
Несчастный Проныра робко сделал несколько шагов и замер, глядя на инспектора со смесью храбрости и страха.
— Ну? — жестко сказал Блоксхэм. — Говорите, только не лгите.
— Если память меня не подводит, — начал Джозеф, — что я осмелюсь сказать… — тут он не выдержал взгляда инспектора и отступил, — когда я пришел домой с тем самым кроликом, которого я… которого я подрезал у полковника, я видел темную фигуру у одного из домиков.
— Ха! — выдохнул Блоксхэм. — Видели? В какое время это было?
— Ну, инспектор, я сразу сообразил, что вы захотите узнать это у меня. Был бы я дураком, если бы не подумал об этом. Я вернулся в койку… в спальню, когда на будильнике было пять минут второго. Будильник спешит примерно на три минуты. Да, я почистился в комнате для мытья посуды… это заняло десять минут или типа больше…
— Да, — прервал Блоксхэм, — больше.
— Э? — Джозеф выглядел так, словно реплика инспектора сбила его с толку. — Не понимаю, о чем вы говорите. Умереть мне на этом месте, если я знаю.
— Кто поставил грязную отметку туфлей мисс Кэддик на чистом подоконнике, чтобы позлить кухарку? — холодно осведомился инспектор. — Продолжайте рассказ. Хочется услышать всю ложь, которую вы только можете выдумать. Предполагаю, что вы собираетесь опять мне рассказать, как мисс Кауз подожгла домик мистера Гилари Йеомонда. Ладно, вперед!
— «Я поднимаю палец и говорю: “Чирик-чирик”»[14], — процитировала миссис Брэдли себе под нос.
— Это правда, это правда и есть, — произнес Проныра, и в его словах прозвучала вполне обоснованная обида. — Да, я видел эту фигуру около домика, который занимают мистер Фрэнсис Йеомонд и мистер Браун-Дженкинс. Хотя нет, не там. Сбиваете меня с толку своими замечаниями! Она находилась у хижины, где ночует мистер Гилари.
Инспектор поймал взгляд миссис Брэдли, и нечто в ее немигающем взоре заставило его проглотить горячие слова, готовые сорваться с его губ. Вместо того чтобы разразиться гневной речью, Блоксхэм лишь тихо заметил:
— Продолжайте, что замерли?
— Конечно, — сказал Джозеф, явно обрадованный тем, что сумел наконец завладеть вниманием столь неподатливой аудитории. — Я подумал, что это просто тень падает, чтоб мне ослепнуть! Но тут эта тень возьми да кашляни! Вот честно! Я посмотрел, как она уползает в сторону пруда, а потом взял и дунул домой. Чтоб я еще раз пошел гулять ночью! Но я видел, как ходила и кашляла мисс Кауз на следующее утро, так что я понял, что это она и была.
— Очень интересно, Джозеф, — произнесла миссис Брэдли с одобрением. — Предполагаю, вы не выдумали все это?
— Мадам! — воскликнул Проныра, выпячивая грудь и изображая оскорбленную невинность.
— Так, шутки в сторону, — вмешался инспектор. — Слушайте, что именно вы сказали.
Он зачитал вслух внятную, на полицейском английском изложенную версию рассказа Джозефа.
— Все верно? — спросил Блоксхэм. — Тогда можете подписать текст. Вот тут. Спасибо. Это все.
Джозеф на мгновение остановился у двустворчатых дверей.
— Я отношу это к своему скромному мнению, но мне кажется, что инспектор теперь знает, кто убийца. Конечно, я могу ошибаться. — И он эффектно удалился.
— Конечно, мы знаем, что был сообщник в убийстве Хобсона, так почему бы ему не быть в убийстве Энтони? — проговорила миссис Брэдли. — Кстати, вы проверили гладиус римского воина на отпечатки пальцев?
— Ничего не нашли, — ответил Блоксхэм. — Но все же это именно то оружие. Сомнений нет. Хотелось бы мне найти ту штуку, которой убили Хобсона.
Миссис Брэдли усмехнулась:
— Попробуйте два каменных шара на балюстраде, те, что по сторонам от лестницы, ведущей к водяному парку.
Инспектор посмотрел на нее так, словно ожидал со стороны пожилой леди розыгрыш. Однако лицо ее было столь бесстрастным, как у тибетского монаха, и он решил в дискуссию не вступать.
— Они пустили в ход ключ, который у них был, чтобы попасть в водяной парк и затем выйти из него, когда они прятали тело Энтони под песком, — продолжила миссис Брэдли. — Это кажется возможным.
— Почему тогда они не попытались утащить тело, как они сделали с трупом Хобсона? Я вижу, что для вас очевидно — оба убийства совершил один человек.
— Конечно, это так. Посмотрите на мотивы.
— Но именно это я и не могу сделать, — с негодованием произнес инспектор. — Никакого мотива найти не могу, такого, чтобы его было просто приложить к одной из персон в этом доме… даже для одного преступления!
— И в том и в другом случае одиозная личность была приговорена к смерти, — сообщила миссис Брэдли.
Блоксхэм покачал головой и нарисовал рожицу на листе промокательной бумаги.
— Этого мало, миссис Брэдли, — возразил он. — Никто не назовет это мотивом.
— Когда вы проживете столь же долго, сколько прожила я, то вы осознаете, что мотивы порой — очень странная вещь. Ни одно убийство не имеет того, что полиция могла бы назвать адекватным мотивом. Подумайте об этом на досуге. Это только в книгах и кино мотив достоин тщательного изучения, если мы имеем дело с преступлением.
— А сейчас нам бы задать вопросы мисс Кауз по поводу этого ночного дела, — сказал Блоксхэм.
И Амарис вошла, пленительно улыбаясь.
— Подожгла домик? — спросила она. — Да, я это сделала. Глупый поступок. Однако я устала от дурачеств Энтони и подумала, что могу учинить что-нибудь получше. Плохо, что Херринг меня узнал. Я все как раз готовила, когда он увидел меня. Пришлось выйти из дома через кухню и вернуться так же. Я знала, что Ричард заманил Гилари Йеомонда на игру в шахматы, подальше от домика, поскольку я попросила брата так поступить. И Ричард так быстро оказался на месте пожара, поскольку знал, что произойдет.
— А что насчет железных прутьев? — спросил Блоксхэм.
— Ричард воткнул их, едва попав на место, ведь мы решили изобразить все как попытку убийства. Глупый поступок, я повторяю. Сейчас я это понимаю.