Обвиняемая не отрицала того факта, что ходила к кузену 11 марта, но опровергла показания миссис Терни о нескольких последующих визитах, закончившихся смертью мистера Терни.
Защита попыталась доказать, что ни одна жена не одобрила бы встреч мужа с другой женщиной в пустом доме в такой поздний час, на что мы возразили — и довольно справедливо, — что перспектива получения денег пересиливает подобную щепетильность.
Возвращаясь к вопросу истинного мотива убийства Томаса Терни, разумно предположить, что следователь, будучи опытным юристом, вел дознание самым надлежащим образом. Нет сомнения, что показания, которые обвинение не могло использовать в суде, то есть свидетельства жены относительно смерти тетки, были высказаны уже на дознании, и, хотя следователь просил присяжных не принимать их во внимание, достаточно очевидно, что, будучи здравомыслящими людьми, они этой просьбой пренебрегли.
Жена, которая “пошла против” Беллы Фоксли (как выразилась сама обвиняемая), на дознании распустила язык, что было прискорбно, но вызвало интерес, и эта болтовня вкупе со свидетельством полицейского доктора (который тоже давал показания) заставила следователя привлечь Беллу Фоксли к суду.
Ее адвокат решил, что ее тоже следует вызвать к свидетельской стойке (что, с моей точки зрения, было весьма разумно). Она говорила вполне убедительно, подчеркнув, что в первый раз пошла к “дому с привидениями”, чтобы убедиться, что у ее кузена все в порядке. По ее словам, после того как он это подтвердил (разговаривая с ней через окно), она сразу же ушла. Подробностей она не сообщила (либо следуя чьему-то совету, либо просто из благоразумия вкупе с инстинктом самосохранения). Позиция защиты заключалась в том, что заявление обвиняемой, будто бы она ходила к указанному дому лишь один раз, не должно подвергаться сомнению, а присяжные должны ограничиться рассмотрением лишь этого дела. И эту позицию ничто не могло поколебать, поскольку мой добрый приятель Годфри Уэнхам, в настоящее время сэр Годфри, который возглавлял защиту, решительно воспротивился нашим попыткам склонить его к доказательству невиновность его подзащитной. Он считал, что доказывать ее виновности должно обвинение, чего мы сделать никак не могли, несмотря на свидетельства наших медиков, которые ясно показали, что перед тем, как выпасть из окна, умерший подвергся нападению, получив сильный удар по голове.
Тем не менее я полностью уверен в виновности обвиняемой и, хотя мы проиграли, всегда буду считать это дело одним из самых интересных в моей практике. Меня весьма ободряет признание сэра Годфри (сделанное с глазу на глаз), что он никак не ожидал оправдательного приговора и считает, что им просто повезло.
Свидетельства, представленные против обвиняемой женой умершего, миссис Мьюриэл Терни, выглядели столь враждебными, что настроили против нее присяжных. Если бы не крайняя необходимость в ее присутствии на суде, чтобы установить время, когда Белла Фоксли покинула гостиницу, тот факт, что таких визитов было несколько, и второй мотив убийства, я бы предпочел не вызывать миссис Терни на суд, поскольку она оказалась исключительно трудным и неадекватным свидетелем и истеричной женщиной. Все это вкупе с ее неприкрытой ненавистью к обвиняемой сыграло против нас.
Еще одним моментом, вызвавшим массу разногласий, была пуговица, зажатая в руке умершего. Даже сейчас мне трудно решить, какая из сторон права. Защита утверждала и, возможно, вполне справедливо, что человек, падающий с высоты, инстинктивно совершает хватательные движения. Такое утверждение предполагало, что мужчина был еще жив, когда выпал из окна.
Мы же считали, что, даже если их “хватательная” теория верна, мужчина мог схватить пуговицу от пальто убийцы еще в комнате, а падать уже мертвым, не разжимая рук. Это предположение было несколько поколеблено показаниями одного из наших свидетелей, полицейского врача, заявившего, что умерший не сжимал пуговицу в кулаке, а она просто лежала на его согнутой ладони.
Показания юноши, нашедшего тело, были бесполезными для обеих сторон, так как он заявил, что испугался лежащего тела и сразу побежал за помощью. Этот свидетель вообще внес сумятицу в ход расследования, поскольку так волновался, что все время путал те два случая, когда он нашел мистера Терни лежащим на земле. В обоих случаях помощь подоспела не сразу: суеверные жители деревни, считавшие, что в том доме обитают привидения, отказывались к нему подходить, и на призыв откликнулся только сельский полицейский.
Интересную деталь сообщила сама обвиняемая: по ее словам, кардиган, от которого оторвалась пуговица, она подарила миссис Мьюриэл Терни, причем тогда все пуговицы оставались на месте, хотя он был и не совсем новым. Обвиняемой не нравился его цвет, а кузина Мьюриэл пришла от него в восторг.
С другой стороны, миссис Терни, не отрицая подарка, заявила, что когда в ту ночь Белла Фоксли спешно покидала гостиницу, то со словами «Мое пальто внизу, ладно, сойдет и это» схватила кардиган, висевший на спинке кровати миссис Терни (женщины жили в одном номере), и надела его. В ответ на вопрос судьи она сказала, что Белла была полностью одета, за исключением чулок, а на вопрос адвоката защиты ответила, что они обе легли спать еще до того, как Белла Фоксли покинула гостиницу, и что та разбудила ее, когда стала одеваться. “Она не сказала мне, куда идет, пока я не поинтересовалась, — продолжала свидетельница. — Думаю, она хотела выскользнуть незаметно. Но, к несчастью для нее, у меня очень чуткий сон, так что я проснулась и спросила, в чем дело. Она сказала, что беспокоится из-за Тома и собирается посмотреть, все ли с ним в порядке. Поскольку Том один раз уже выпал из окна, я не нашла в этом ничего странного”.
В ответ на последовавший вопрос она заявила: “Да, конечно, я хотела идти с ней. И она все выдумывает, что я слишком нервничала, чтобы идти. Она сказала, что я буду чересчур долго собираться и за это время может случиться несчастье. И толкнула меня обратно на кровать”.
Ее спросили, что́, по ее мнению, подразумевалось под несчастьем. Она ответила, что в тот момент подумала, будто это как-то связано с привидениями или предыдущим падением Тома. При этом она добавила, что им пришлось столкнуться с проявлениями полтергейста, из-за чего они с обвиняемой переехали в гостиницу, будучи не в состоянии выдерживать постоянное нервное напряжение.
Далее, когда ее спросили, не считает ли она так называемый полтергейст происками некоего недоброжелателя, который воспользовался дурной репутацией дома среди местных жителей, она ответила, что “думала об этом”, после чего добавила следующее: “Мы всегда тщательно осматривали любой такой дом, чтобы убедиться, что никто не играет с нами злую шутку. Мой муж хорошо разбирался в домах с привидениями. Он ведь зарабатывал на жизнь их изучением и должен был проявлять осторожность”.
Толкование таких заявлений отнимало слишком много времени, но судья решил, что все их надо принять во внимание. Сэр Годфри Уэнхам был, конечно, прав, в полной мере используя эту свидетельницу, поскольку ее мнение выглядело явно предвзято, хотя она и выступала с нашей стороны. Позже она с горечью упрекала меня за то, что мы не смогли добиться осуждения обвиняемой.
Довольно любопытная деталь, которая не фигурировала на суде, но стала известна адвокатам Беллы Фоксли со слов юного Ходжа, который обнаружил тело. По его словам, привидением здесь считали охотника без головы, одетого как Робин Гуд, но с оленьими рогами на плечах — вероятно, местный вариант легенды о Херне-Охотнике. Юноша заявил, что про полтергейст они здесь ничего не знали, это было для них в диковинку. Выяснилось, что он постоянный посетитель местного кинотеатра. Кроме того, он заявил, что за несколько дней до смерти Томаса Терни из дома с привидениями слышались крики, стоны и завывания, которые люди сочли предвестием несчастья.
Последствия этого дела хорошо известны, но заслуживают некоторого уточнения с целью показать: Королевский суд имел все основания для судебного преследования Беллы Фоксли за убийство ее кузена, несмотря на ее оправдание присяжными. Через год после освобождения ее тело нашли в пруду неподалеку от дома в уединенной части Гемпшира, где она надеялась обрести покой и забвение.
При расследовании выяснилось, что причиной самоубийства стали анонимные письма, но более вероятно, что ее замучили угрызения совести и она искупила свою вину тем способом, который заслужила».
Миссис Брэдли покачала головой, явно не соглашаясь с этим выводом, после чего вернула книгу ее владельцу, когда он вместе с Фердинандом вернулся после игры в гольф. Затем она объявила, что собирается разгадать загадку Беллы Фоксли.
— Но мама! Зачем тебе эта несчастная женщина? Тем более что она давно умерла и похоронена. Почему бы не оставить ее в покое? — возмутился сын.
— Именно это сказал дух Жанны Д’Арк Джорджу Бернарду Шоу, — усмехнулась миссис Брэдли.
Глава четвертая. Лепта вдовы
Кто он, недруг этот злой,
Хитроумный вор ночной,
Что навеки мой покой
Отнял дерзостной рукой?
Что ж. Пусть в муках сгину я, —
Не умрет любовь моя!
Существовало несколько путей подхода (как бы сказали политики), и оставалось лишь расположить их по порядку. Миссис Брэдли размышляла на эту тему, наслаждаясь прекрасным началом лета в саду Стоун-хауса и вокруг Уондлс-Парва.
В конце недели, рассмотрев все альтернативы, она приняла решение.
Имелась вдова кузена Тома, пристрастная и явно недоброжелательная по отношению к Белле. Более чем вероятно, что она знала больше, чем рассказала на допросе и в суде. Надо разведать, где она сейчас живет — Элиза Ходж наверняка это знает, — и выяснить, не поменялись ли со временем ее воззрения.
Имелась также сестра Тесса, которая после странного самоубийства Беллы унаследовала все теткино состояние. Если бы не дневник, в котором его автор предстала замкнутой, необщительной и не лишенной пессимизма натурой, миссис Брэдли назвала бы это самоубийство совершенно необъяснимым. Возможно, сестра сможет пролить свет на эту загадку.