то-то из наших, деревенских, совершил такой подлый поступок. Я пристально разглядывал обоих студентов, но, если говорить по совести, не замечал признаков какой-то особой порочности. Кроме того, ни у одного из них не было загнанного выражения лица или нервного взгляда, характерного для убийцы, который боится, что его поймают. Впрочем, таковых мне тогда еще встречать не доводилось.
Никаких новостей я от Брауна не узнал. Инспектор опросил всех, кто мог, по его мнению, знать хоть что-то об убийстве; дело против Боба Кэнди ничуть не продвинулось. К сожалению, только этим он меня и обрадовал. По мнению констебля, стороне обвинения особо усердствовать не придется.
— Понимаете, мистер Уэллс, — пояснил наш добряк, — полиции все яснее ясного. Им уже хватает улик, чтобы повесить беднягу Боба. И свидетели у них наготове. Уж они знают, кого вызывать, кого — нет. Инспектор не хочет найти чего-нибудь такого, из-за чего дело запутается, ясно вам, сэр?
— По-вашему, — перепугался я, — полицейские не желают докапываться до правды?
— Желать-то желают, еще как, — Браун махнул рукой, в которой держал трубку, — да только они думают, что уже докопались. А значит, песенка Боба Кэнди спета. Чего инспектор тут искал, так это доказательств своей правды. А если ничего и не найдет — не беда, и без того уж достаточно набрали. С другой стороны, инспектор не хочет расквасить себе нос. Так уж люди устроены, сэр, при всем моем уважении. В теперешнем своем виде это дело просто загляденье! Не станут же они из кожи лезть, чтоб его испортить.
Я мрачно кивнул. И двое молодых людей тоже. Добавить было нечего.
— Ну, тогда я пошел. Спасибо вам, Браун.
— Я слыхал, этой приезжей, из Лондона, нет равных в сыскном деле, — сказал Браун, провожая меня к двери. — Да только навряд ли ей интересны наши деревенские дела.
— У меня таких сведений нет. — Я решил не говорить констеблю о том, как миссис Брэдли догадалась, что Берт занимается контрабандой, и потому, сохраняя таинственный вид, вышел и направился в Манор-Хаус. Вскоре я сидел в большой компании — там были сэр Уильям, Маргарет, Брэнсом Бернс и миссис Брэдли — и передавал собравшимся слова констебля. В заключение я сказал, что дела у Кэнди совсем плохи.
— А Браун о вас упоминал, — обратился я к миссис Брэдли. — Я, как мог, поддержал вашу репутацию.
— Напрасно беспокоились, мистер Уэллс, — довольно сурово вставила Маргарет.
— Нет-нет, вы не так поняли! — Стараясь загладить промах, я был сама доброта и ласка. — Все вовсе не…
— Надеюсь, о Берте вы не говорили? — спросила миссис Брэдли.
— Ни звука, честное слово, — ответил я, радуясь в душе, что поборол искушение. И с терпеливой улыбкой добавил: — Это было бы неумно. Надо же — контрабанда спиртного!
— Ничего подобного! — бросила миссис Брэдли.
Ее всегда мелодичный голос стал вдруг резким, а выражение лица столь свирепым, что я только и сказал:
— Да? — И отдался на волю судьбы.
Мои подозрения, что миссис Брэдли ведет какую-то игру, еще больше укрепились, однако я решил быть тише воды ниже травы.
Сэр Уильям спросил:
— А какие есть козыри против Кэнди, кроме мотива?
— У него была возможность убить, — ответила миссис Брэдли. — Во время убийства он находился в таверне. И пятнадцать минут провел неизвестно где.
— Какой кошмар, — сказала Маргарет. — Не мог он никого убить. Он даже ходил на мои занятия по изучению Библии.
— Да не способен он на убийство! — воскликнул сэр Уильям.
Мне было приятно, что они так горячо защищают парня; я внимательно оглядывал своих собеседников — все ли они единодушны? Меня удивило выражение несимпатичного лица финансиста. Губы его раздвинулись, кривые зубы оскалились в злобной ухмылке.
«Милостивый Боже! — подумал я. — Да ведь он уверен, что убил сэр Уильям!»
И тут же, как если бы я сказал это вслух, миссис Брэдли начала:
— Да, именно такие вещи и нужно учитывать. По-вашему, Боб Кэнди не способен убить, а по-моему — способен.
— Но как… — прогремел сэр Уильям. (Во всяком случае, прогремел бы, если бы миссис Брэдли его не прервала.)
— Я не убеждена в невиновности Кэнди. Думаю, он способен на убийство, но также знаю, что в деревне есть и другие потенциальные убийцы. — Она обвела нас взглядом. — Например, сэр Уильям.
Сэр Уильям побагровел; он уже готов был впасть в бешенство, однако миссис Брэдли его осадила.
— Не нужно становиться в позу, дорогой хозяин. Мистер Брэнсом Бернс того же мнения.
Брэнсом Бернс — я с удовольствием вспомнил, что миссис Гэтти окрестила его акулой (он, нечего и говорить, относится к серым акулам… впрочем, в жизни их не видал), — сунул палец за воротничок и издал вежливо-протестующий звук. Тусклые рыбьи глаза холодно блеснули. Он отнюдь не забыл тот день, когда ударил собаку, — по его лицу это читалось, словно по книге.
— Затем, — продолжала миссис Брэдли, — обратив на меня сверкающий зловещей радостью взгляд, — есть еще наш юный друг мистер Уэллс.
— Я — убийца?!
Просто смешно! Да, я взял в руки кочергу — там, в Бунгало. И взял, должен признать, с намерением от души, с хрустом, врезать Берту по башке — начни он сам махать кулаками. А эта дамочка, значит, готова укусить руку, которая ее же собиралась защитить. Однако сказать такое вслух я не мог.
— Затем еще мистер Берт, — продолжала она.
Тут я был согласен. Берт при мне признался, что под давлением обстоятельств мог бы совершить убийство.
— И еще миссис Куттс, хотя у меня до сих пор нет никаких доказательств, кроме чистой психологии — доказательство бесспорное, но неприемлемое как в бытовом аспекте, так и в юридическом, — что миссис Куттс — потенциальная убийца. И еще, — миссис Брэдли улыбнулась, — есть я. За мной уже числится одно убийство. Меня за него судили и оправдали, вот так, дети мои.
Она грустно покачала головой и повернулась ко мне.
— Значит, по-вашему, Кэнди не способен на убийство?
— Вы пока не привели никаких фактов, подтверждающих его виновность.
— Согласитесь хотя бы, что убить он мог. У него же дурная наследственность.
— Лори об этом знал, но рискнул взять его на службу барменом и вышибалой.
— Верно, — признала миссис Брэдли.
Я, чтобы закрепить позиции, прибавил:
— Вывод мне вполне ясен.
— И мне тоже, — поспешно сказала миссис Брэдли и, явно торопясь сменить тему, заметила:
— По поводу Берта и контрабанды, сэр Уильям. Здесь, у себя дома, вы ведете беседу как частное лицо и не выступаете в качестве мирового судьи. Так?
— Мм… не совсем. Пожалуй, мне лучше удалиться. — Ему, конечно, не понравилось, что его назвали убийцей. Маргарет вышла вслед за ним, а Брэнсом Бернс остался.
— А почему вы говорили о спиртном? — поинтересовалась миссис Брэдли. Ее, казалось, сама эта мысль позабавила.
— Дело очевидное.
— Да, — поспешно продолжила она. — Дело очевидное, что это никак не спиртное. Будь это спиртное, всяк в деревне, от мала до велика, был бы в курсе и каждый постарался бы хоть как-то поживиться. Однако же никто не знал. Никто не интересовался. А почему? Потому что Берт ввозил книги, а не спиртное. Запрещенные книги, мой мальчик, грязные, порнографические книжонки, настоящие отбросы, причем он даже не нажился на них, а значит, его поступок совершенно непростителен. — И она разразилась хохотом.
Брэнсом Бернс нервно сказал:
— Экая непристойность. А где, кстати, его жена? Мы с ней иногда сталкивались на почте и болтали, но после убийства я ее не видел.
— И не могли, — заявила миссис Брэдли, прежде чем я успел открыть рот. — В Бунгало ее уже нет.
— Вот как? Милая девушка. Жаль, что вышла за такого противного типа.
О Берте мы еще говорили немало.
Глава VIIIКак провел праздник Боб Кэнди
Я не особенно и удивился. Берт с точностью до наоборот соответствовал моему представлению о том, как выглядит распространитель грязных книжонок, однако выражался он порой столь грубо, что буквально вгонял людей в краску.
Я осуждающе нахмурился и в праведном негодовании уставился в пол. Сказать мне было нечего. По счастью, за миссис Брэдли дело не стало. Дав мне время переварить новость, она продолжила:
— Он, конечно же, не способен ни на что путное.
— Еще бы! — подхватил я. — Надо думать! Держу пари, Лори тоже при деле, будь то пиво или книги. Старый сквалыга никогда не упустит своего! В смысле — чужого!
Я засмеялся собственной шутке, но миссис Брэдли не слишком развеселилась. Да, по моим наблюдениям, у женщин с чувством юмора не очень. Тогда я пошел с козырной карты и заинтриговал-таки старую даму.
— Понимаете, Берт, чтоб его не засекли, наверняка порой пользовался тайным ходом, а вряд ли он мог это делать без ведома Лори.
Уж не знаю почему, но разговоры о подземных ходах никого не оставляют равнодушными. Миссис Брэдли, нечего и говорить, заинтересовалась и задала кучу вопросов. Я мало мог рассказать — только что раньше из таверны в бухту вел подземный ход, а потом его заложили. Однако Лори с Бертом вполне могли его восстановить.
— Зачем выгружать книги именно в бухте, если не из-за подземного хода? — торжествующе заключил я.
Миссис Брэдли смотрела на меня с интересом.
— Все их делишки были как на ладони, — сказала она наконец. — Как только кто-то заподозрил бы, что в одиноко стоящем доме происходит нечто необыкновенное, сразу же вылезли бы наружу все их шалости. Добавьте сюда жильца, который мало того что не проявляет элементарной осторожности, а еще и хватает, и едва не убивает местного викария, и устраивает жестокую шутку с таким хорьком, как Гэтти, и к тому же, как вы говорите (ничего такого я не говорил!), отдает себя в руки старого лиса Лори. Конечно, так любое предприятие развалится. Не сложи я два и два, это сделали бы другие.
— Да уж, все к лучшему. После таких событий, я думаю, что общественная нравственность…
— Я всегда верила, — перебила меня миссис Брэдли, — и буду верить, что любая грязь пристает лишь к тому, кто сам грязен душой. Ведь любое зло грязно, гадко и должно отвращать. Почитайте Бернарда Шоу. Порочность, считает он, не только противна нашим чувствам, но и затуманивает воображение. Зло — самый скверный адвокат дьявола. Возвращаясь к нашей теме, скажу: мальчик мой, вы, как священнослужитель, должны бы знать, что человечество губят подлые грешки — зависть, злоба, ревность, алчность, вероломство, самообман, — а не грязные открытки и эротическая литература… именно так, дорогой поборник приличий.