– Хорошо, – сказал Смит и вышел.
Через некоторое время появился Харствуд.
Миссис Брэдли приветствовала его как старого знакомого.
– Садись, мой мальчик, и скажи, с какой стороны сцены ты находился, когда встретил мисс Феррис и дал ей свой носовой платок?
– С той же, что и мужская гримерная, – ответил Харствуд.
– А как по-твоему, зачем мистеру Смиту нужно было идти на другую сторону сцены?
Харствуд улыбнулся.
– Думаю, он шел в свой любимый кабинет рисования. Он как раз с той стороны. – Юноша вдруг побледнел, как будто что-то осознав. – Да-да, раковина в ванной была залеплена глиной.
– Была, – спокойно подтвердила миссис Брэдли. – Это не новость. А теперь объясни, что на тебя тогда нашло и зачем ты сломал в ванной комнате выключатель, когда вошел туда после окончания своего эпизода на сцене?
Харствуд помрачнел.
– Не понимаю, о чем вы говорите?
Но на миссис Брэдли такие трюки не действовали.
– Ты знаешь, о чем я говорю, – ласково произнесла она. – И перестань дурачиться, детка.
– Мне просто понадобился платок, и я зашел в ванную, где надеялся найти мисс Феррис. Но я это уже говорил вам раньше, так что не стоит повторять.
– Я думаю, – спокойно проговорила миссис Брэдли, – что ты включил свет и, увидев мертвую мисс Феррис, сломал выключатель, чтобы какое-то время больше никто не смог это увидеть. Верно? И ты тогда, наверное, думал, что знаешь имя убийцы.
Юноша густо покраснел.
– Как я мог сломать этот чертов выключатель? Без инструментов.
– Действительно. – Миссис Брэдли вздохнула. – Ладно, дорогой мой. На этом пока все. Попроси, пожалуйста, зайти ко мне мистера Кембелла.
Учитель истории был явно не в духе.
– Я вам нужен, директор? – хрипло спросил он.
– Входите, мистер Кембелл, – глубоким бархатным контральто произнесла миссис Брэдли.
Кембелл растерянно замолчал. Это был худой мрачноватый джентльмен, немного похожий на методистского проповедника. Одет скромно, как и положено мужчине среднего возраста, чье жалованье не соответствует потребностям семьи.
– Садитесь, – произнесла миссис Брэдли как можно приветливее, – и уделите мне немного времени. Вы исполняли роль японского вельможи в недавней постановке «Микадо». Роль небольшая, но, я думаю, важная. Скажите, подолгу вам приходилось ждать за кулисами выхода?
– Да, – ответил учитель истории. Миссис Брэдли заметила, что он начал оттаивать. – Что было, то было.
– А в это время, между прочим, кто-то убил мисс Феррис.
– Убил? – удивленно спросил Кембелл.
– Да.
– Но я слышал, что в вердикте речь идет о самоубийстве.
– На коронерском суде такой вердикт действительно вынесли, – заметила миссис Брэдли, – но многие факты указывают на убийство.
– Рад это слышать, – произнес Кембелл как будто с облегчением. – Я не мог себе вообразить, что эта женщина покончила с собой.
– Почему? – поинтересовалась миссис Брэдли и сделала отметку в своих записях. Она вела учет тех, кто соглашался с версией самоубийства и кто ее отвергал.
– А зачем ей лишать себя жизни? Такой жизни. Никаких семейных обязанностей и хлопот, никакой нужды в деньгах, – она смогла даже финансировать постановку, – естественно, никаких долгов, масса свободного времени для получения всевозможнейших удовольствий. В таком положении люди самоубийством не кончают.
– Что ж, с вами нельзя не согласиться. – Миссис Брэдли кивнула. – Когда вы в последний раз ее видели?
– Не помню. Понимаете, я был одним из первых, кто загримировался у миссис Беротти и почти сразу же пошел звонить домой.
– И сколько времени вы говорили по телефону?
– Довольно долго. Я звонил из школьной приемной, обсудил с женой домашние дела, спросил, как она себя чувствует, – понимаете, она ждет третьего ребенка, – рассказал, какая публика пришла на постановку. Только положил трубку, как зазвонил телефон. Я ответил, поскольку в тот момент больше никого рядом не оказалось. Звонили сообщить, что тот электрик, который должен был прийти, не придет. Поэтому послали другого человека, просили, чтобы его встретили у ворот школы, потому что он тут в первый раз, а на улице темно. Я ответил, что сам его встречу, потому что идти искать смотрителя было некогда. Примерно за пять минут до начала спектакля новый электрик прибыл. Я проводил его к заднему входу, там и оставил, поскольку пора было готовиться к выходу на сцену. Ожидания за кулисами меня не томили. Я сидел и правил верстку своей монографии «Папство эпохи Возрождения». Недалеко от мистера Браунинга, в его суфлерской будке.
– А в антракте?
– Продолжал читать верстку.
– И ни разу не видели мисс Феррис?
– Не помню. Кажется, не видел.
– А вы могли бы узнать этого электрика?
– Конечно. Я еще обратил внимание, что он совсем не похож на электрика. Совершенно. Я таких не видел. На улице я бы принял его за коммивояжера. И вел он себя соответственно. Сразу начал обращаться ко мне «старина». Терпеть не могу подобную фамильярность. Директор думал, что это Притчард попросил кого-то прийти подежурить, но я так и не понял, откуда его прислали.
– Спасибо. – Миссис Брэдли улыбнулась, отметив про себя, что ее предположение, что электрик имеет какое-то отношение к этой истории, подтвердилось. – И будьте добры, скажите в издательстве, чтобы, когда ваша монографии выйдет, мне прислали дюжину экземпляров. Папство эпохи Возрождения меня чрезвычайно интересует.
– Да, – согласился Кембелл, заметно повеселев, – для психолога эта тема действительно может быть интересной. Дюжина экземпляров, вы сказали? Это так любезно с вашей стороны.
– Ой, извините, я передумала! – воскликнула миссис Брэдли. – Закажите мне, пожалуйста, пятьдесят экземпляров. Так будет лучше.
Учитель истории вышел ошеломленный. Он мечтал продать хотя бы сотню экземпляров, а тут такое.
Теперь миссис Брэдли предстояло прояснить проблему, связанную с электриком. А для этого надо было встретиться со школьным смотрителем.
Идти было недалеко. Смотритель жил на территории школы в домике, отделенном от школьного здания навесом, где хранились велосипеды.
В дом ее впустила невысокая женщина, страдающая сильным насморком. Она сразу объявила, что смотритель отдыхает и увидеться с ним нельзя, но, встретив цепкий взгляд миссис Брэдли, попросила ее присесть и вышла.
Вскоре появился школьный смотритель.
– Извините, что побеспокоила, – проговорила миссис Брэдли, – но меня интересует электрик, который приходил в школу в вечер, когда давали представление.
– О, мэм, – отозвался смотритель, – мне и самому это неясно. Я потом дважды заходил в электромастерскую, но там твердят, что никого к нам не присылали. И в школу не звонили, не предупреждали, что он придет. Неудивительно, что потом случилось убийство.
– А зачем вы ходили в электромастерскую? – спросила миссис Брэдли.
– Как зачем? Ведь после того, как этот электрик покрутился в школе, у меня пропали часы, бумажник с двумя фунтами, новый дождевик, два гаечных ключа – простой и разводной, плоскогубцы, отвертка, которую я ему давал. Он ведь явился без инструментов. Вот так. Но, похоже, я лишился всего этого навсегда. Директору сказать не посмел, потому что сам во всем виноват.
– И как это получилось?
– Как-как, обманул он меня. Говорит вот так запросто, сходи-ка, приятель, в паб, который тут рядом, перекуси, выпей чего-нибудь, а я тут за тебя покараулю насчет занавеса. А я-то знаю, что занавес опускать еще не скоро, ведь действие только началось. Ну и пошел сдуру, а его там оставил. Возвращаюсь через полчаса, и ни этого парня, ни моих часов, ни бумажника, ни дождевика, ни гаечных ключей, ни плоскогубцев, ни отвертки. Ничего.
– Забавно, конечно, – сказала миссис Брэдли, – но ничего необычного я в этом не вижу. Жуликов сейчас развелось хоть пруд пруди. Пожалуйста, опишите мне этого электрика.
– Высокий, полноватый, морда упитанная, наглая, рот маленький, без усов, волосы рыжеватые, жесткие, ладони пухлые, наверху волоски, короткие пальцы, возраст примерно сорок три – сорок четыре, серый костюм, черные ботинки, без пальто, замшевые перчатки. Явился совсем без инструментов, выговор лондонский – не кокни, но и не как у джентльмена. Уши большие без мочек. Это все, что я могу вспомнить.
– Да куда уж больше, – улыбнулась миссис Брэдли. – Вы чрезвычайно наблюдательны.
Смотрителю комплимент польстил.
– Так ведь у меня сынок – скаут. Он и научил меня своим играм. И я начал все замечать, даже против воли. Мой сын у них, у скаутов, по этому делу чемпион.
– Замечательно. А что случилось тогда с выключателем в ванной комнате? С ним что, повозился тот электрик?
– Ничего не могу сказать, мэм. Он, конечно, жулик, но сломать выключатель может любой. – Смотритель усмехнулся. – А вот когда сгорел предохранитель, так он ничего не смог сделать. Мне пришлось позвать Притчарда, потому что я не мог отойти от этого чертова занавеса.
– И когда мистер Притчард этим занимался?
– Да где-то в середине первого акта, мэм.
– Еще вопрос, прежде чем вы вернетесь к своему заслуженному отдыху. В тот вечер, кроме электрика, кто-то еще посторонний находился за кулисами?
– Мне кажется, кроме этой итальянской дамы, которая всех гримировала, больше никого, мэм.
– Спасибо вам большое, – сказала миссис Брэдли. – Я полагаю, все перечисленные предметы электрик украл из этого дома?
– Кое-что, мэм. Мы его не запираем, ведь это территория школы. А жена с сыном были на представлении. Часы и бумажник он, должно быть, вытащил у меня из кармана, когда стоял разговаривал.
– Понятно. Но дождевик он, конечно, взял здесь.
– Вот именно взял, мэм. Это вы точно выразились. Я, кстати, получил его по премиальному купону, и нате, пожалуйста. Вот так, мэм. Что мог, то и рассказал.
Возвращаясь, миссис Брэдли решила первым делом поговорить с Браунингом и снова с Кембеллом, чтобы каждый подтвердил алиби другого. То есть что Браунинг ни на миг не покидал суфлерскую будку во время первого акта, а Кембелл все это время до своего выхода сидел на стуле с рукописью. В этом случае их обоих можно было исключить из списка подозреваемых.