— К полуночи? — Роуз произнесла это, как ругательство. — К полуночи?
Далила пошла наверх в свою спальню. Она села на узкую кровать, покрытую стеганым одеялом с белыми и розовыми цветами, которое тут же вздыбилось вокруг ее широких бедер. Розовый ковер лежал на полу, на окне, выходившем на улицу, висели занавески в белую и розовую клетку, розовый абажур затягивал миниатюрную белую лампу, стоявшую на белом ночном столике, вручную разрисованном розовыми же цветами. «До последнего штриха комната маленькой девочки», — подумала Далила. Не упустили ни одного штампа. И никого не интересует, что ее обитательница уже давно выросла из этой кукольной кроватки и потеряла всякий интерес к плюшевым игрушкам, восседавшим на книжных полках. Главное — создать иллюзию бесконечной женственности. Главное — придумать себе идеал.
И действительно, вряд ли найдется другая девушка, более далекая от идеала женственности, чем Далила. Потому что даже в детстве она не оправдывала тех ожиданий, которые возлагала на нее эта комната. При рождении она весила всего каких-то шесть фунтов, в младенчестве была стандартных средних размеров, но после второго развода матери стала неуклонно набирать вес, который к последнему Рождеству дошел уже до 163 фунтов. При росте в пять футов пять дюймов этого было вполне достаточно, чтобы назвать ее полной, но совершенно недостаточно, чтобы говорить об ожирении.
Девушка посмотрела в окно, случайно уронив взгляд на стоявший на столе компьютер. Ее одноклассники то и дело пишут про нее самые ужасные вещи. Всячески обзываются и отпускают гнусные непристойные комментарии по поводу ее полноты. Особенно изгаляются на сей счет Джой Бэлфор и Грег Уотт. И подумать только, что когда-то она считала Грега милым. Однажды она пришла в школу в новой блузке, и он сказал ей, что она хорошо выглядит. Казалось бы, такие банальные слова, а ведь она несколько недель буквально летала на крыльях, то и дело повторяя про себя этот комплимент: «Ты хорошо выглядишь. Ты выглядишь хорошо». Пока наконец эти слова не превратились в какую-то невнятную кашу, как на заезженной пластинке. В любом случае их уже давно вытеснили другие.
Мать всегда говорила, что у нее красивое лицо. «И она права», — решила Далила, вставая с кровати и изучая свои до странности тонкие черты в высоком зеркале. «Тебе и нужно-то сбросить всего фунтов тридцать», — слышала она материнский шепот. «Тридцать фунтов. Тридцать фунтов», — повторяла Далила недоверчивым голосом своей бабушки.
Она прекрасно понимала, что даже эти тридцать фунтов не удовлетворят бабушку Роуз. Она может навсегда отказаться от колы и перестать есть после семи часов вечера, похудеть на тридцать или даже на сорок фунтов — бабушке и этого покажется мало. Далила вспомнила про модные журналы, которые мать читала запоем, как другие читали Библию, про всех этих костлявых девиц с запавшими глазами и раздутыми губами, которыми кишат глянцевые страницы. Они ничем не отличались друг от друга. Неужели бабушка хочет, чтобы она стала одной из этих мумий?
«Это то, чего хочу я», — с грустью призналась самой себе Далила. Выглядеть как все. И быть такой же, как все, стать невидимкой. И она едва не рассмеялась, потому что ее и так никто не замечал, несмотря на ее габариты.
Если бы только можно было хоть с кем-то поделиться своими чувствами. Если бы у нее был хоть один близкий друг. Ей всегда страстно хотелось иметь сестру, несмотря на то, что рассказывала ее мать о собственном детстве, о постоянном соперничестве с сестрами за расположение матери, о том, с каким блеском умела бабушка Роуз их стравливать друг с другом.
— Так что благодари Бога, что ты единственный ребенок в семье, — говорила мать.
Но правда, где же мать? Ушла из дома в половине пятого — вышла в аптеку, — а сейчас уже почти десять. Может, бабушка права? Может, она попала в аварию и нужно начинать обзванивать все ближайшие больницы? Может, стоит действительно выйти и поискать ее?
Звонок.
— Ты ответишь? — послышался снизу бабушкин голос.
Далила бегом сбежала вниз, пробежала на кухню и схватила трубку как раз в тот момент, когда уже раздался четвертый звонок, молясь про себя, чтобы из нее послышался мамин голос.
— Алло?
— Далила, — небрежно произнесли на другом конце.
Далила сразу поняла, кто это. Его голос таил в себе такую же угрозу, как и весь его внешний облик.
— Мистер Гамильтон, — ответила она. Значит, мать все-таки зашла в «Честерс»? И сейчас сидит там? Или что-то и впрямь случилось?
— Я видел, что ты заходила, — сказал Кэл Гамильтон, — но не успел с тобой поговорить, ты уже ушла.
— Далила, кто это? — Бабка появилась в дверях кухни. — Это твоя мать?
Далила отрицательно покачала головой.
— Мистер Гамильтон, — прошептала она. — Мистер Гамильтон, все в порядке? Моя мать…
— Я тут хотел попросить тебя забежать к нам в субботу днем на несколько часов, чтобы составить моей жене компанию, — перебил он, как будто не расслышав. — Мне надо будет отлучиться, а ты же знаешь, что Фиона не любит оставаться одна.
— Да, конечно, — ответила Далила, хотя ничего такого она не знала. Все предыдущие разы Фиона едва обмолвилась с ней парой слов. Скорее это походило на присмотр няньки за младенцем, к тому же довольно жутковатым. Она бы ни за что не согласилась, если б мистер Гамильтон не платил ей двадцать долларов в час. — Он хочет, чтобы я пришла к ним в субботу, — начала она, вешая трубку, но бабушка уже повернулась к ней спиной.
Во двор въехал автомобиль. Далила молча помолилась, зажмурившись.
— Всем привет, — прокричала с порога Кэрри. — Есть кто-нибудь живой?
Далила испустила глубокий вздох облегчения. Мать вернулась живая и невредимая. Она не попала в аварию и не стала жертвой маньяка. И не важно, что ее не было дома почти шесть часов, что она никому ничего не сказала и даже не позвонила предупредить, что ее не будет к ужину. Главное, что она вернулась.
— Где ты была, черт тебя побери? — прорычала Роуз, решительным шагом входя в гостиную. — Мы чуть с ума не сошли от волнения!
— Не валяй дурака, — ответила Кэрри, нетерпеливо отмахнувшись от матери. На ней были облегающие брючки в красную и белую клетку и облегающая белая майка. Длинные платиновые локоны свободно рассыпаны по плечам. Между ремешками красных босоножек на высоченных шпильках виднелись красные ногти.
— Я же говорила, что могу задержаться. — В руке Кэрри держала большой коричневый пакет. — Ну хватит злиться! Я купила вам подарки.
— Где ты была? — спросила Далила.
— В «Блумингдейлз»,[22] — промурлыкала Кэрри, открывая пакет.
В «Блумингдейлз»? — повторила про себя Далила. Ближайший «Блумингдейлз» находится в Форт-Лодердейле.
— Ты ездила в Форт-Лодердейл?
— Мне захотелось купить моей девочке какую-нибудь милую вещичку. — И она вытащила из сумки голубой хлопчатобумажный свитер и приложила его к своей шарообразной груди.
Далила никогда в жизни не видела такого красивого свитера.
— Классный. — Она с жадностью протянула руку, рассматривая фирменный лейбл.
— Надеюсь, ты не забыла про мои таблетки? — сказала Роуз.
— Разумеется, забыла! — Кэрри порылась в своей красной кожаной косметичке и бросила матери маленький пластмассовый пузырек.
— Хорошо, что они не сразу мне понадобились.
— Пожалуйста! — хмыкнула Кэрри.
Далила проверила размер и ощутила болезненный укол в сердце.
— Кажется, он мне немного маловат, — разочарованно прошептала она, чувствуя, что вот-вот разревется.
— Это средний размер.
— А у меня большой.
Мать улыбнулась:
— Значит, у тебя будет стимул сбросить несколько фунтов. — И она взяла у нее свитер. — А пока я его сама поношу. Так что здесь произошло? Я что-то пропустила?
— Пропала Лиана Мартин, — сказала Далила, глядя, как мать укладывает свитер обратно в пакет.
— Что значит пропала?
— Шериф Вебер сказал, что никто не видел ее со вчерашнего дня.
— А когда это ты говорила с шерифом Вебером?
— Сегодня вечером. Бабушка Роуз сильно беспокоилась за тебя и отправила меня на поиски.
— Ну ты даешь, мама! — раздраженно сказала Кэрри. — Я же говорила, что могу задержаться. Зачем сеять панику!
— Ты не сказала, что поедешь в Форт-Лодердейл.
— Это было спонтанное решение. К тому же я уже большая девочка и не должна во всем перед вами отчитываться.
— Мне не нравятся эти штаны, — вместо ответа сказала Роуз.
— Надо позвонить шерифу Веберу, — вмешалась Далила. — Сказать, что ты вернулась.
— Почему тебе не нравятся эти штаны?
— Потому что они тебя полнят, — сказала Роуз.
— Вот как?
— А по-моему, они тебе очень идут, — высказалась Далила, вставая на сторону матери.
— Вы только посмотрите, кто это говорит, — фыркнула Роуз.
— Как поживает шериф Вебер? — спросила Кэрри. — Он переживал из-за меня?
— Во всяком случае, попросил, чтобы я позвонила ему, если ты не вернешься к полуночи. Кажется, он обеспокоен из-за Лианы.
— Из-за Лианы?
— Из-за Лианы Мартин, — напомнила Далила.
— Это дочь Джуди Мартин, — встряла Роуз. — Вот уж действительно красивая женщина.
— Ты так думаешь? — спросила Кэрри. — Мне ее внешность всегда казалась посредственной. А ты как считаешь, солнышко?
— По-моему, ты намного красивее, — ответила Далила, впрочем, не совсем уверенная, в своих словах.
— Спасибо, мой ангел. Вот видишь, мама? Далила считает, что я гораздо красивее Джуди Мартин.
— Что это у тебя на подбородке, прыщик? — спросила Роуз.
— Что? Где? — Кэрри немедленно бросилась к маленькому зеркалу в прихожей. — Что ты несешь? Нет здесь ничего.
Далила усмехнулась и пошла на кухню. «Теперь всю ночь будут пререкаться», — думала она, набирая номер шерифа. Она сообщила ему, что мать вернулась и что ей очень неловко, что она причинила ему столько ненужных беспокойств.
— Про Лиану что-нибудь известно? — напоследок спросила она.