— Ну так что? — спросил Литвинов.
— Я д-думаю, штука в месяц меня ус-т-роит.
— В деревянных?
Круглов пьяно рассмеялся, погрозил пальцем:
— Нет, не в деревянных. Зеленью.
— Ты спятил. Откуда у меня такие деньги? И потом, что значит в месяц? Это на сколько месяцев? На всю оставшуюся жизнь, что ли? Ты и вправду идиот.
— Можно двадцать штук единовременно. И я исчезну. П-просто ис-п-парюсь.
— Десять.
— С-с-емнадцать.
Они торговались еще минут пять, затем Литвинов сдался:
— Все, хрен с тобой. Завтра привезу деньги. И чтобы послезавтра ты из моей жизни исчез.
— Идет!
— Ну, давай по последней.
— А чего это по последней-то? — Круглов поднял рюмку, опрокинул ее, подцепил кусок колбасы. — Сам говоришь, хорошее-то можно… Давай плесни еще.
Через пару минут он спал, уронив голову на стол. Литвинов вымыл свою тарелку, рюмку, убрал все это на место. Пакет с бутылками отнес на кухню.
Почти пустая бутыль «стандарта» осталась стоять на столе, рядом с поникшей головой Круглова. Рюмку, из которой пил Дмитрий, Литвинов дважды ополоснул водкой, держа ее обернутой в платок рукой. Затем тщательно вытер изнутри. Еще раз оглядел стол. Остатки еды, хлебные крошки, рюмка, выпитая бутыль водки. И навеки уснувший электрик.
Кажется, все предусмотрено, еще раз оглядев комнату, решил Литвинов.
Кинув в рот таблетку «антиполицая», Марат Игоревич отправился в обратный путь.
Глава 14История вопроса
Друзья встретились в «Узбекистане», где для них всегда держали столик в обособленном от основного зала кабинете.
— Ну, с чего начнем? — спросил Грязнов после пары выпитых рюмок и легкой закуски. — У меня вчерашний день отработан по полной программе. Ребята мои побывали и на подстанции «скорой помощи», откуда к Нестерову выезжала машина, и в больнице. Посетили и военкомат, куда приписан наш Круглов, исчезнувший электрик. Так с чего начнем? — повторил он.
— Давай с больничных дел.
— Значит, так. «Скорую» Нестеров вызывал восемнадцатого августа, как ты помнишь. Это было в семнадцать сорок. У них там каждый вызов записывается на магнитофон. Так что орлы мои запись прослушали. Нестеров жаловался на сильную боль в груди, которая длится уже несколько часов. Упомянул, что он сам — врач. И что обычные лекарства не помогают. К нему выехала бригада, приехали через двадцать минут. Потом вызвали реанимацию. Диагноз первой «скорой» — инфаркт. Реанимационная инфаркт отменила, но повезли его в Первую клиническую больницу с диагнозом острая сердечная недостаточность. То есть это как бы предынфарктное состояние. Так доктора объяснили. Врач, выезжавший на вызов, утверждает, что Нестеров был плох. Мог, дескать, и коньки отбросить. В Первую клиническую больной попросился сам, у него там знакомые доктора, он там у них уже лечился. А что я тебе говорил?
— Реанимационная бригада тоже по блату приехала?
— Нет, не по блату, конечно. Но вообще в районной подстанции Нестерова знают. Он довольно часто их вызывает. У него, оказывается, склероз сосудов. И бывают всякие там спазмы.
— Что в больнице врачи сказали?
— Что они сказали? Что поступил в тяжелом состоянии, три дня провел в палате интенсивной терапии. Кардиограммы начали моим орлам в рожи тыкать. Вот, мол, видите этот зубец и его нисходящее колено? Как будто оперативники что-то понимают в зубцах. Они и в коленях только женских разбираются. Короче, доктора больничные утверждают, что никуда Нестеров не отлучался. Что лежал он в отдельной палате тихий, как зайчик, и была у него персональная медсестра. Хотелось бы и мне так полежать, ей-богу!
— С медсестрой разговаривали?
— Да, под диктофон. Предупредили об ответственности за дачу ложных показаний, все как положено.
— И что она показала? Звонил Нестеров кому-нибудь?
— Она показала, что никуда не звонил. Что лечащий врач даже мобильник у него отобрал. Что с работы к нему приходили навестить, так посетителей не пустили. И что он, Нестеров, очень недисцилинированный больной. Как только стало получше, так сразу домой намылился.
— А врач лечащий что говорит?
— Да то же самое. Я ж говорю, у них круговая порука. Не верю я им.
— Чего ты добиваешься, Славка? Что ты все пытаешься представить Нестерова этаким гангстером, пробирающимся под покровом ночи к квартирам своих жертв? Чушь все это, ты же сам понимаешь. Есть заказчики убийств, есть исполнители. Если заказчик Нестеров, значит, оба взрыва были спланированы и время исполнения оговорено заранее.
— Поэтому он и залег в больницу! Как раз на три недели. Поступил накануне первого покушения, выписался в день второго.
— Это просто совпадение. Он же действительно был болен. Не могут же все врачи врать одно и то же. Потом, я сам видел его с приступом, когда был у него на работе. Мне другое интересно: кто же звонил Литвиновым с угрозами, когда Нестеров был в больнице и лежал «тихий, как зайчик»? Литвинова показывает, что звонки были почти ежедневными, вернее, еженощными. Сам факт никем не проверен, это я про ночные звонки, но что из этого следует? Или Литвинова лжет, или звонил кто-то другой. А что до исполнителя…
— Подожди, давай я закончу. С больницей разобрались. Считаем, что, находясь на лечении, Нестеров ни с кем в контакт не вступал. Теперь по электрику Дмитрию Круглову. В военкомате этого бойца знают. Говорят, парень получил в Афгане довольно серьезную контузию, долго валялся по госпиталям. С головой не очень дружит. Страшно заикается. Это мы уже и так знаем. После лечения сильно запил. Чуть коньки не отбросил. На работу его сам военком и устраивал. Говорит, жалко было парня. Вот и пристроил через знакомую в ЖЭК. Внешность Круглова: рост сто шестьдесят восемь. Худой, тонкокостный. Волосы темно-русые. Глаза серые. Вот, собственно, все. Родных нет.
— Детдомовский, что ли?
— Нет, не детдомовский. Просто один сын у мамы. А мама умерла, когда он в Афгане был. О дальних родственниках там не знают. А вот адрес одного из сослуживцев-москвичей дали. Съездили мы и туда.
— Что узнали?
— Что Дмитрий Круглов был парень незаметный. Но такой… Кот, который гуляет сам по себе. Ни с кем не дружил. Правда, большой любитель выпить. Когда выпивал, становился агрессивным, злобным. После дембеля они не встречались. Круглов, как я уже говорил, долго лечился стационарно. Он и до контузии-то не особо контактен был, а после вообще замкнулся. На встречи не ходит. Куда он мог уехать в отпуск, никаких предположений нет. А что твой Безухов? Какие новости с этого фронта?
— Безухов вчера отзвонился, доложился. Ему удалось выяснить, что Круглов довольно часто захаживал к Марине Литвиновой.
— К жене Литвинова?
— Да. Она у них там в подъезде этакая мать Тереза. Опекает всех сирых и убогих.
— А зачем он к ней захаживал?
— Говорят, она поила его чаем и разговаривала с ним по душам. Она — единственный человек, кого он не стесняется. Допросить Литвинову не удалось. Дверь не открывали. По поводу отпуска Безухов допросил соседку Круглова. Ту, с которой тот вместе выпивал. На этот раз дама была хоть и с похмелья, но вменяема. Подтвердила, что Круглов каждый год ездит в некую вологодскую деревню по грибы и ягоды.
Турецкий сделал паузу, разлил водку по рюмкам.
— Ну? Не томи! Что за деревня? Название вспомнила?
— Да. Деревня называется Звонница. Глухая такая деревенька. Ближайший административный центр, где есть телефон, отделение милиции и прочие блага цивилизации, в тридцати километрах. Безухов туда отзвонился, начальник отделения обещал съездить в Звонницу, выяснить, есть ли там тот Круглов. Но предупредил, что обратная связь в понедельник, не раньше. Пока, мол, туда, пока обратно…
— Ну да. Еще надо ведь водочки попить, в баньку сходить.
— Ладно, Саня, понедельник — это уже послезавтра. Подождем. Посылать туда Безухова — все равно дольше выйдет. Вот если Круглов там — это другое дело. Тогда отправим экспедицию.
— Здесь у нас другой мотив зазвучал, если продолжать разрабатывать эту версию.
— Что заказчик — Нестеров? Или есть другие версии?
— Пока внятных нет. Так вот… Познакомился я вчера с Зоей Дмитриевной, экс-супругой Нестерова.
— Так давай облегчай душу.
— Зоя Дмитриевна наша — дама хоть куда! Все при ней. И внешность, и жилплощадь. И рассказала она мне презанятную историю. Оказывается, Нестеров в прошлом пластический хирург. И среди его клиентов был некий криминальный авторитет по кличке Танцор. Который в благодарность за искусно сделанную операцию обещал нашему доктору разбираться со всеми, кто его обидит. Всю оставшуюся жизнь. Сам из себя этот Танцор — маленький, щуплый господин. Сейчас ему около сорока лет. Никаких дефектов речи у него не наблюдалось.
— Так-так, — оживился Слава. — Это когда было-то?
— Было это давно, лет десять тому назад. Но Танцор от обещаний своих не отказывался, о чем ежегодно сообщал Анатолию Ивановичу поздравлениями к дню рождения с прилагаемыми визитками. Мол, если что, звони, братан, в обиду не дадим. Это все со слов прекрасной Зои, разумеется. И все это она наблюдала до того момента, пока Нестеров с ней не развелся. И поскольку последние пять лет они не общаются, то о дальнейших взаимоотношениях Нестерова с Танцором ей ничего не известно.
— Нестеров сам с ней развелся? С молодой и красивой? Из-за чего?
— Вот здесь мы подбираемся к самому интересному. Давай выпьем, вроде как под горячее.
— Ну? — после опрокинутой рюмки, едва успев зажевать ее неприхотливой закуской, промычал Слава.
— Нестеров, оказывается, чрезвычайно ревнивый господин. И ревновал бедную Зою к каждому фонарному столбу. И даже поколачивал. Это опять-таки с ее слов. А непосредственной причиной разрыва был вечер в ресторане, в компании важных чинов, где наша Зоя встретила однокурсника. И имела неосторожность слишком оживленно болтать с ним, а затем и выйти вместе из-за стола в направлении туалета. Барышня не знала, где расположено это богоугодное заведение, а однокурсник был в курсе, извини за тавтологию. Нестеров настиг их и прямо возле сортира в порыве ревности влепил нашей девушке пощечину.