Через десять секунд загорелось несколько ссылок, среди которых мужчина нашел формулы расчета внедрения рекламы, количества зрителей, вовлеченных в потребление товара. Он зашел на сайт, переписал нехитрые формулы, припоминая, что в университете их изучению отводилось два семинара. Затем мужчина достал из кармана рубашки сложенный лист с таблицей, переданной Иваном. Сокращение «ВИ» можно было расшифровать как «введение информации», а точнее, как «внедрение информации». «Точно!» – обрадовался Толик, испытав мимолетную гордость своей находчивости, потянув немного коктейля через трубочку.
Он посмотрел на показатель «ВИ» в таблице с исследованием работ Ивлева. «Просто отличные результаты! Тогда почему „СПИ“ более чем ничтожное? Минус три, притом что внедрение информации в пять раз больше нормы. Да еще этот комментарий: „Кампания запомнилась, т. к. был изображен мальчик, писающий на Вечный огонь, но побуждения к действию это не вызвало, а произвело обратный эффект“. Или: „Человек без головы – запомнили многие, т. к. мужчина входил в подъезд без головы, оторванной сосульками по весне. Слоган: „Ежегодно от обрушения сосулек в стране погибает несколько тысяч человек“. Но эффективности не было, люди не боялись смерти ото льда, инфарктов не случалось, зато улучшилась эффективность работы жилищно-эксплуатационных служб“.
Чего же хотели добиться заказчики последних социальных роликов, разработанных Сергеем? Кампания «вандализм» должна была снизить количество противоправных действий? Но почему она была признана не эффективной, не побуждающей к действию? Не может же быть, что рекламодатели хотели увеличить количество вандалов в стране.
Подумав так, Анатолий поднял голову от листка с таблицей, посмотрел в сторону, и заметившие выражение его лица девчонки за соседним компьютером, огороженным невысокими ширмами из дерева и рисовой бумаги с рисунком, изображавшим цветущую розовыми цветами сакуру, принялись перешептываться и хихикать. Им показалось, что симпатичный мужчина, в соседней ячейке, наткнулся на сайт с какими-то ужасами, настолько его взгляд был удивленно-испуганным, а губы, казалось, еле заметно подрагивали.
Толик сжал в левой руке пальцы правой. Наклонил голову, он обхватил губами трубочку и отпил немного коктейля. Он вспомнил те ролики, что разработал сам. Какие струны в душах потребителей рекламы должны были затронуть они? Он вспомнил, отчего погиб его отец. В голове хороводом закружились слова встречавшихся ему людей, говоривших об ауре, ответственности художников, душе, скрытых мотивах. Ему стало жарко, несмотря на охлажденный кондиционерами воздух. Ткань рубашки под мышками потемнела от пота, несмотря на дорогой дезодорант. Он расстегнул три верхних пуговицы рубашки, чтобы глубже вдохнуть. «На кого я работал?» – словно намалеванный ярко-оранжевой краской на белом холсте, возник вопрос. Вместо ответа он ощутил на языке вкус кофе, чувствуя, как горячая влага обжигает горло изнутри. Конечно, это было лишь его воображение, поскольку шоколадно-молочный коктейль был комнатной температуры и совсем не походил вкусом на кофе. В голове заиграла жесткая музыка, неоднократно прослушанная им в офисе, транслируемая невидимым оператором через репродуктор. Он живо представил, как в компьютерной игре при помощи пистолета расправляется с гакающим коллегой, прошептав: «Предложу два слогана: „Научись втыкать“ и „Научись втыкать, спуская“. Девчонки за соседним столиком хихикнули слишком громко, прервав безумие, начавшее захватывать мужчину, пускающее в нем тонкие корни раскаяния, готовые разрастись в уничтожающую разум вину. Эта вина могла привести Толика к тихому опустошенному существованию в углу палаты клиники для душевнобольных.
Чтобы не сойти с ума от нахлынувших мыслей, Толик позвонил Полине. Когда она ответила, то исчез страх потерять ее. Это чувство змеилось где-то под сердцем, осязаемое в своей реальности, но Толик не хотел распознать его, хоть и не мог не заметить. Когда же Полина ответила: «Привет, мой мальчик», – Толик разгадал, что за ощущение подтачивает его – страх за жизнь любимой и за спокойствие матери. Он понял, успокоился, но после того как пришлось закончить разговор, испугался еще сильнее.
Она сказала, что соскучилась, хотя с момента их последнего разговора прошло не так много времени. Еще она похвасталась, что завтра идет в драматический театр.
– Мама купила сегодня билет в обед. Сказала, что это постановка гастролирующего театра из Башкирии. Ей очень его нахваливали, поэтому она взяла мне билетик.
– А она пойдет? – спросил Толик, скосив взгляд в сторону девчонок, лица которых были теперь обращены к монитору своего компьютера.
– Нет, она хочет побыть одна…
– Но, Полиночка, разве не лучше будет вам находиться вместе?!
– Толенька, я думаю, что ей нужно побыть одной в своем доме, у нее остались незавершенные дела, – сказала женщина и оказалась абсолютно права, потому что свекровь хотела перебрать вещи покойного мужа, распределить, что и кому раздать, мечтала поплакать досыта в опустевшей квартире, которую покинули все ее мужчины: отец и сын.
Единственное, чего не предугадала Полина, так это последствий скорбного труда свекрови.
– Ладно, любовь моя, я буду ждать твоего звонка попозже, – сказал мужчина.
– Ладно, моя любовь, я позвоню, перед тем как лечь спать, – ответила невеста. – До свидания!
Он попрощался и отключился, продолжая проигрывать в голове ее последние слова, словно заевшую пластинку. Его пальцы стали тяжелыми и расслабленными, все тело стало таким, а в ушах продолжал звучать голос Полины. Но даже в обретенном спокойном состоянии Толик ощущал жуть того, что происходило с ним. Он повернул голову в сторону девчонок. К ним подходил официант, неся на подносе бутылку пива с двумя стаканами. Это была та самая марка, для которой он делал последний проект. Тогда Толик повернулся к монитору. Он еще был в Интернете на поисковом сайте. В «окошко» поиска он ввел слова «компьютерные игры». Загорелись песочные часики, вращавшиеся по часовой стрелке, затем появился список сносок.
Толик нашел несколько сайтов, предлагавших приобрести игры, креатив для которых он разрабатывал в свое время. По данным распространителей, они пользовались наибольшим спросом, а на паре сайтов были представлены даже видеоролики с рекламой данных игр.
Он отпил немного коктейля, кушать не хотелось. Вид пирожного вызвал тошноту, а хот-дог напоминал ссохшийся отрубленный палец, завернутый в тесто. Со лба скатилась крупная капля пота. Толик расстегнул четвертую сверху пуговицу рубашки, чтобы охлажденный кондиционерами воздух проникал под ткань, не встречая сопротивления.
Он закрыл сайт с играми, вернулся в поисковый, затем вышел из Всемирной сети. Посмотрев на часы в правом нижнем углу монитора, он решил, что еще рано идти к высотке. Отпив коктейля, мужчина подумал, что же означает «СПИ»? После размышлений, длившихся пять минут, он решил, что это может оказаться одним словом, означающим сон. В контексте той правды, что открылась ему, – это вечный сон для всех тех, кто воспринимал рекламу. Если так, то комментарий к таблице с работами Ивлева вполне понятен и конкретен. Люди не умирали от инфарктов, не писали на Вечный огонь, не выламывали кресты на кладбищах и не боялись ходить по скользким весенним улицам под сосульками, а следовательно, своей цели ролик не достиг. «Так вот зачем изменили слоган моей разработки против наркотиков», – ужаснулся Толя, вспомнив сумрачный коридор съемной квартиры и стоны Гены, запершегося в ванной.
Он снова вышел в Интернет, суматошно набрав в «окошке» запрос на поиск «бопьра с теиными чмиалавмт». Тут же стер перековерканные необдуманной скоростью слова, введя: «борьба с темными силами». Монитор заполнило большое количество ссылок на сайты магов, целителей, хиромантов, секс-волшебниц, изотерические виртуальные магазины.
Анатолий переходил от одного сайта к другому, разыскивая подсказки, способы борьбы с тем, что сделало его своим служителем. У него не осталось сомнений, что агентство выполняло черную миссию. «А почему нет, – рассуждал он, не опасаясь, что сошел с ума, а лишь поражаясь тому, что не пришел к этим выводам раньше. – Ведь у Бога есть церковь и священники, монахи, его даже официальная власть поддерживает, издаются приказы и законы, основанные на принципах морали, нравственности, веры. А что есть у сатаны? Никто не узаконит черные мессы. Ха! Только в страшном сне такое привидеться может. Кто будет сталкивать людей с пути истинного, если не тайная организация, действующая в строгом соответствии с законом, иногда переворачивая его как дышло. И эти слова…» Толик напряг память, вспоминая строчки из письма Ивана: «Они заманивают к себе деньгами. Потом, чтобы никто не мешал работать, лишают близких. Но это лишь верхушка айсберга! Только то, что очевидно, по крайней мере для меня. Под темной водой скрыта хитрость с троицей… Со святой?»
Толя замер, напрягся всем телом, словно его обухом по голове ударили. Его рот непроизвольно открылся, между верхней и нижней деснами натянулись слюни-ниточки. На экране мигали картинки с рекламой, предложением читать информацию о ведьмаках далее, прочая ерунда.
«Меня три раза предупредили не делать того, что я хотел сделать! Три раза! Вот тебе и троица», – осмыслил мужчина, запрокинув голову. В шее хрустнуло. Тогда он наклонил голову влево, вправо, вперед, назад, по кругу. За соседним компьютером, сменив девушек, сидел молодой парень с темной кожей, видимо иностранец. Он посмотрел на Толика. Тот поймал его взгляд и вгляделся в темные глаза незнакомца, немедленно отвернувшегося, почувствовавшего, как участилось биение сердца. «Этот человек расист», – подумал молодой араб, но решил не уходить из кафе. «Он знает, что я натворил, – подумал Толик, а потом улыбнулся глупости этой мысли. – Он не может знать. О них никто ничего не знает, кроме горстки избранных и некоторых сотрудников. Они ведут хитрую незаметную игру».
Он продолжил искать информацию по борьбе с черными силами, но ничего путного не попадалось. Усмешку вызвало предложение наследственного колду