– Типун тебе на язык! Бессовестная! – разошлась возмущённая бестактностью подруги Андриана.
– Э, – протянула Лео, – да я смотрю, что «виноград для тебя зелен».
Обе подруги пару минут пили чай молча. Потом Андриана всё-таки не выдержала, хотя и прекрасно знала, что Лео, впрочем, так же, как и вторая подруга, Мила, всерьёз не принимают её увлечения детективными расследованиями. Но ей просто было необходимо поделиться переполнявшими её чувствами.
– Понимаешь, я расследую одно дело…
– Какое дело? – тотчас откликнулась Леокадия, не скрывая любопытства.
– Одна женщина в возрасте, – медленно начала Андриана, – увлекалась молодыми мужчинами, более того, она хотела с их помощью омолодиться.
– Молодчина! – одобрила подруга.
– Но она попала из-за этого в беду! – не удержалась Андриана.
– Обычно в беду из-за этого не попадают, – пожала плечами Леокадия.
– Это тебе так кажется! – сердито воскликнула Андриана.
Леокадия рассмеялась.
– Я не представляю, как взрослая женщина может так стремиться к сексу, – проговорила Андриана со смесью недоумения и едва уловимой брезгливости.
– По-моему, ты и в юности этого не понимала, – хохотнула Лео.
Андриана вспыхнула от смущения и обиды одновременно и гордо заявила:
– Я берегла свою честь!
Лео давилась от смеха.
– Не понимаю, чего смешного?! Вот Джейн Остин считала, что «потеря девушкой девственности является потерей невосполнимой. Один неверный шаг – и жизнь её будет разрушена навсегда, потому что безупречная репутация – вещь прекрасная, но хрупкая».
– Ты бы ещё античные времена вспомнила, – насмешливо проговорила Леокадия, – например, весталок Древней Греции. Их, бедняжек, заживо хоронили, если они утрачивали девственность.
– Хорошо, – вошла в азарт Андриана, – Валерия Ильинична Новодворская, между прочим, наша современница, тоже говорила, что секс – не слишком увлекательное занятие, даже скучное.
– Откуда ей было знать об этом?
– Она говорила, что читала.
– О сексе?
– Да!
– Так ты тоже читала, – расхохоталась Леокадия. – А вообще нашла, с кого брать пример. Лично я предпочитаю не читать о сексе, а заниматься им.
«С Андреем Яковлевичем и Иннокентием Викентьевичем одновременно», – вертелось у Андрианы на языке, но вместо этого она ляпнула:
– Ньютон дожил до 84 лет девственником!
– «Был этот мир глубокой тьмой окутан.
Да будет свет! И появился Ньютон».
– Что? – округлила глаза Андриана.
– Не что, а кто, – ответила Лео. – Александр Поуп.
Рассерженная и по-прежнему красная Андриана допила остывший чай. И спросила подругу:
– Тебе налить ещё?
– Ага, – как ни в чём не бывало отозвалась Леокадия, – и погорячее. Кстати, и варенья достань ещё.
– Какого?
– Клубничного! Из клубники с Андрюшиной дачи. Ты ведь много его наварила?
Андриана с ужасом вспомнила, как в конце июня друзья доставили к ней на дом несколько корзин с клубникой. Клубника росла на даче генерала Андрея Яковлевича Полуянова. Одного из преданных поклонников Леокадии. Второй её поклонник, профессор кафедры романо-германских языков Иннокентий Викентьевич Лавидовский, принимал деятельное участие в выращивании и сборе урожая на даче генерала. Лео предпочитала в основном отлынивать от дачных работ. Но иногда ей это не удавалась. Вторая их подруга, Мила, Людмила Павловна Потапова, на дачу генерала ездила охотно и трудилась с искренним усердием. Чего ни Лео, ни Андриана понять не могли. Во время сбора клубники в этом году Андриана была занята очередным расследованием, и ей удалось избежать дачной повинности. Зато над варкой варенья она попотела как следует. Варенье Андрианы любили все! За исключением кошек и пса Тишки. Аристарх Ильич себе в удовольствии полакомиться Андрианиным вареньем не отказывал.
Всё дело, наверное, было в том, что варенье было не простым, а шведским! Не в том смысле, что его привезли из Швеции. Просто варилось оно таким образом, что сохранялся не только аромат ягод, но также их форма и цвет.
Варила его Андриана Карлсоновна по рецепту своей прародительницы, которой, в свою очередь, открыл секрет варенья её муж, молодой красивый швед, которого она подобрала раненым после битвы под Полтавой, выходила и заполучила в благодарность его любовь. Местный священник обвенчал их в сельской церкви после того, как лопочущий на непонятном языке басурманин согласился принять православие. Хотя доподлинно не известно, сам он принял это решение или всё за него решила бойкая прабабка, красавица Оксана.
Естественно, жизнь шла своим чередом, генеалогическое древо разрасталось, образуя новые ветви и веточки. Позднее их потомки разбрелись по всей Российской империи. А потом и по Союзу. Родители Андрианы Карлсоновны волею судьбы оказались в городе на Волге, да так и остались здесь. Но, по преданию, рецепт фирменного варенья бережно хранится почти у каждой правнучки красавицы Оксаны и спасённого ею юного шведа.
Андриана достала из шкафа банку с клубничным вареньем, поставила его на стол и сказала подруге:
– Ешь!
Та загадочно улыбнулась и переложила часть варенья в кружевную хрустальную вазочку. Леокадия умела даже рядовое чаепитие превратить в праздник.
Глава 16
Леокадия покинула квартиру Андрианы поздним вечером. На небе уже появился тонкий месяц, и на одном его конце, точно золотая рыбка на удочке, тихо покачивалась в просветах тополиных ветвей звёздочка, казавшаяся золотой. Сыщица задёрнула штору и отошла от окна.
Спала в эту ночь Андриана плохо, ворочалась с боку на бок, прислушивалась к тихому шёпоту листвы за окном. А потом и вовсе вышла на лоджию и стала смотреть на месяц. Обманчивый и, тем не менее, завораживающий свет ночного светила заливал двор там, куда не дотягивалось приглушённое свечение уличных фонарей.
Начинало уже светать, когда Андриана вернулась в спальню и прикорнула на взбитой её кулачками подушке. Ей показалось, что она всего мгновение назад закрыла глаза, как зазвенел будильник. Но, посмотрев, сколько же времени, она убедилась, что прошло два часа. «Наверное, правду говорят, что утренний сон самый крепкий», – подумала Андриана, села на кровати и стала искать босыми ногами свои удобные тапочки. Всунув в них ноги, она потопала в ванную комнату, потом на кухню, поставила чайник на зажжённую конфорку и полезла в холодильник за тушёной куриной печенью для Фрейи и Маруси. Переложив часть печени в маленькую кастрюльку, она и её поставила на плиту, подогрела чуть-чуть и переложила содержимое в две кошачьих миски. Обе кошки сидели возле её ног и терпеливо ждали. Потом Андриана приготовила скромный завтрак для себя.
Глядя на чавкающих кошек, Андриана Карлсоновна в который раз удивлялась самой себе. Если бы всего несколько лет назад ей сказали, что в её доме поселятся не одна, а сразу две кошки, она бы просто рассмеялась в лицо тому, кто сказал бы ей об этом. В родительском доме никогда не было животных. Мама Андрианы их не любила, считала, что от них пыль и шерсть. Хотя бабушка её подруги Милы говорила, что от людей пыли и грязи гораздо больше, чем от любой чистоплотной от природы кошки. Андриане на тот момент было абсолютно всё равно, от кого в доме больше грязи: от людей или от животных. Раз мама не любит кошек, то их не должно быть и в её доме. Бабушка подруги не раз рассказывала, что если человек за всю свою жизнь не приютил и не обогрел ни одно живое существо, то на том свете ему это выйдет боком.
«Какой ещё тот свет», – смеялась сначала октябрёнок, а потом и пионерка Андриана. Став взрослой и даже уйдя на пенсию, она продолжала жить по полученным в детстве понятиям. От подкинутых в подъезд котят она привычно шарахалась. Однажды один из таких подкидышей, оголодавший, с ввалившимися рёбрами и слезящимися глазами, может быть, из последних сил подполз к её двери. Андриана, увидев его, испуганно взвизгнула, и, так как ей в тот день непременно нужно было выйти из дома, она переступила через заморыша и пошла по своим делам. На улице было холодно, мела метель, люди поднимали воротники и прятали носы в шарфы.
Вернулась она поздно вечером, на улице было темно. Но крыльцо освещалось фонарём. Она уже хотела открыть дверь подъезда, как вдруг заметила на крыльце какой-то комочек. По мере того как она приглядывалась к нему, глаза её расширялись от ужаса! Наконец она вышла из оцепенения, ворвалась в подъезд и бегом побежала по лестнице вверх. Дома она тряслась от ужаса и уговаривала себя: «Я не виновата! Не виновата я! Я ведь не выносила его из подъезда на мороз».
Прошло несколько месяцев, Андриана забыла об этом случае и успокоилась. И вдруг однажды ночью ей приснился кошмарный сон: в нём она умерла! И родилась заново в шкурке маленького котёнка. Она не знала, где её мама, беспомощно тыкалась в ноги прохожим, дрожала от холода, голода и страха. Но ничьи руки не потянулись к ней, не прижали её к себе, не налили в блюдечко молока. Ей по чистой случайности удалось заползти в подъезд, и она, перебирая крохотными лапками, ползла вверх по ступеням, срывалась, скатывалась, но снова и снова упрямо ползла вверх. Ей так хотелось жить! И вот она оказалась возле чьей-то двери на мягком коврике. От голода и истощения Андриана задремала. Но тут кто-то безжалостный взял её за шкирку. Андриана извивалась, жалобно пищала! Умоляла, содрогаясь от предчувствия страшного конца. Но её не захотели слушать и вынесли на улицу, где и оставили на морозе. Она сумела заползти на крыльцо, надеясь снова попасть в тёплое чрево подъезда. Но тут всю её сковал холод, и она умерла, примёрзнув крохотным тельцем к цементному полу.
Андриана проснулась от собственного крика. Её всю трясло от увиденного во сне кошмара. Тело её было мокрым от пота, а лицо от слёз. Она продолжала видеть, как наяву, крохотный комочек, примёрзший к крыльцу. И она точно знала, что это была она!
В ту ночь Андриана Карлсоновна выпила целый пузырёк корвалола, но ей это так и не помогло. К утру она отчётливо поняла, что старенькая бабушка её подруги была права – и всё, что она видела во сне этой ночью, произойдёт с ней в её следующей жизни. У неё не было в этом ни малейшего сомнения. Но она не знала, как избежать страшной участи, как спастись!