Они вошли в дом. Наоми закрыла дверь, повернула ключ в замке и накинула цепочку.
— Лори звонила. Из Лос-Анджелеса.
Из кухни раздавались взрывы смеха — работал телевизор. Джон поставил сумку на пол, выложенный плиткой, снял пальто и повесил его на старинную, в викторианском стиле, вешалку из красного дерева. По дому расплывался неповторимый аромат запеченного мяса.
— Как они? Как Ирвин?
Наоми взглянула на цветы, но ничего не сказала.
Они прошли в кухню. На полу стоял манеж, вокруг него были разбросаны игрушки. На столе Джон заметил полупустую бутылку красного вина и бокал.
— Как Люк? Ты звонила доктору?
— Я записалась к нему на завтра. Он сказал, что не видит ничего страшного, но велел привезти Люка, если до утра ему не станет лучше.
— Рвота продолжается?
— Уже нет.
Она положила розы в раковину и открыла кран.
— Спасибо. Очень красивый букет. Когда мы еще встречались, ты всегда приносил мне цветы, помнишь?
— Да? — Чувство вины слегка кольнуло его в сердце.
— Да.
Джон подошел к радионяне и прислушался.
— Они спят?
— Думаю, да.
— Я только быстренько на них взгляну. — Он взбежал вверх по лестнице, стараясь ступать как можно тише, и неслышно приоткрыл дверь в детскую. Дети спали. Люк засунул в рот большой палец, ручки Фиби были сжаты в кулачки, на подбородке блестела капелька слюны. Джон послал обоим воздушный поцелуй и вернулся на кухню.
Наоми налила себе еще вина и повернулась к нему. В ее глазах плескался страх.
— Лори сказала, все газеты кричат о новом убийстве. В новостях только об этом и говорят. Произошло еще одно убийство. Еще одна пара, которая обращалась в клинику Детторе. У них тоже были близнецы, Джон. Как у нас.
— Калле звонил, — признался Джон. — Он мне все рассказал. Поэтому я тебе и звонил.
Она подошла к окну.
— Что он предлагает? Что нам делать?
— Он говорит, будьте начеку. — Ему тоже необходимо выпить, понял Джон. Он достал из холодильника бутылку белого вина. — Надо поставить дом на сигнализацию. Установить задвижки на окна. И освещение, которое включается автоматически, как только кто-то приближается к дому. И еще, Калле сказал, что нам стоит завести сторожевую собаку. И…
— Ну?
— Он считает, что мы должны держать в доме оружие.
— Это Англия, Джон, а не Америка.
— Я думаю, что мне нужно получить лицензию. И купить ружье. — Он откупорил бутылку. — В любом случае это будет полезно — кроликов развелось немерено.
— Ты слишком рассеянный. Не думаю, что это хорошая идея — ружье в доме, где есть маленькие дети. Собака еще куда ни шло — когда они немного подрастут, можно будет завести сторожевого пса.
Когда они немного подрастут, повторил про себя Джон. Когда они немного подрастут. Слова Наоми показались ему необыкновенно наивными, почти детскими. Убиты две семьи. Убиты зверски. Где-то там, в ночи, бродят готовые на все психи. Может, в Америке, может, уже здесь, в Суссексе. У них нет времени ждать, пока Люк и Фиби подрастут. Это непозволительная роскошь.
— Я освободил завтрашнее утро. Придут сотрудники из фирмы, которая занимается этими охранными штуками, расскажут о том, что можно сделать и во что это нам обойдется. — Он налил себе немного вина.
Наоми кивнула:
— Хорошо. Давай так и сделаем. Прости меня, я вышла из себя из-за детей, да еще этот телефонный звонок… Я хочу остаться здесь, Джон. Хочу, чтобы мы жили в Англии. Мы не можем всю жизнь переезжать с места на место. Постоянно прятаться.
Он поцеловал ее.
— Я думал о том же самом, пока ехал домой.
— Их поймают, правда? Нельзя уйти безнаказанным после такого преступления.
Они уже целый год остаются безнаказанными, подумал Джон. Абсолютно безнаказанными. Но вслух ничего не сказал. Вместо этого он обнял Наоми и привлек к себе.
— Конечно, поймают. Калле сказал, ФБР задействовало все свои ресурсы.
Она доверчиво посмотрела ему в глаза:
— Правда?
— Правда, — уверенно солгал Джон.
— Калле — хороший человек.
— Очень.
Он обнял Наоми еще крепче и куснул за ухо.
— Люк и Фиби спят. Почему бы нам этим не воспользоваться?
Ничего не отвечая, она потянула его в спальню.
46
Тишину пронзил жалобный визг. Наоми вздрогнула и широко распахнула глаза. Сон прошел мгновенно. Сердце бешено колотилось. Бледный лунный свет заливал комнату — поскольку соседей поблизости не было, они никогда не задергивали занавески.
— Лиса схватила кролика, — тихо произнес Джон, обнял ее и прижал к себе.
— Какой ужасный звук!
— Такова природа, ничего не поделаешь.
Наоми перевернулась на другой бок и посмотрела ему в лицо.
— Ты ведь изучаешь природу. Моделируешь ее на компьютере. В твоих программах кролики тоже визжат?
— Нет. — Он улыбнулся.
Она поцеловала его.
— Ты добрый. Уверена, ты не смог бы причинить боль даже виртуальному кролику. Я не хочу, чтобы ты покупал ружье, Джон. Не хочу, чтобы мы жили в этой атмосфере страха, как будто в осаде. Нельзя забывать, почему мы сделали то, что сделали. Мы не совершили ничего дурного или ужасного. Нам нечего стыдиться, верно?
— Верно, — ответил Джон.
— Я боюсь. Каждый божий день с тех пор, как… с того дня, как мы узнали о смерти Детторе. Меня мучают кошмары, я просыпаюсь в холодном поту и не могу понять, где сон, а где реальность. Иногда, когда солнце светит, или когда птицы поют, или когда я просто слышу твое дыхание рядом, страх ненадолго уходит. Небо опять становится голубым, и наступает мир и покой. А потом все возвращается. И я думаю… думаю, что, может быть, к нашему дому уже подъезжает машина, а в ней сидят эти психи с оружием и ножами… И в душе у них даже нет ненависти, Джон! Они спокойны и уверены, они считают, что поступают правильно, что выполняют волю Господа! Тебя это не пугает?
— Я все время об этом думаю.
— Ты по-прежнему веришь, что человек должен взять верх над природой?
— Да. Пока еще ничто не заставило меня изменить мнение.
Наоми помолчала.
— Ты ведь любишь Люка и Фиби, так же как…
— Как?..
— Не важно.
Джон погладил ее по волосам.
— Конечно, я люблю их. Безмерно. Я даже не знал, что могу настолько…
— Если бы перед тобой стоял выбор, — перебила Наоми, — спасти меня или их, кого бы ты спас?
— Такого никогда не будет.
— Просто предположим. — В ее голосе послышалось нетерпение. — Если бы перед тобой все же стоял такой выбор — кого бы ты спас? Люка и Фиби или меня?
Джон немного подумал. Вопрос застал его врасплох.
— Кого? — настаивала Наоми.
— Тебя, — наконец ответил он. — Я бы спас тебя.
— Почему?
— Потому что, если что-то случится с ними, у нас еще могут быть дети. Но ты… никто не сможет заменить мне тебя.
Она снова поцеловала его.
— Это прекрасно — то, что ты так говоришь. Но ты действительно так считаешь?
— Да.
— Хорошо. Тогда скажи мне вот что. Если бы тебе нужно было спасти их или спастись самому — кого бы ты спас тогда?
— Их. — Джон ни на секунду не помедлил с ответом.
— Значит, ты правда их любишь, — с облегчением выговорила Наоми.
— Конечно! Почему ты сомневаешься?
— Просто иногда я… иногда я спрашиваю себя: если бы ты мог повернуть время вспять, то…
— Никогда. — Он пожал плечами. — Ну хорошо, я бы ни за что не стал давать то проклятое интервью. Но…
— Ты бы все равно отправился в клинику Детторе?
— Да. А ты?
— Да.
— Послушай, милая. На протяжении всей истории человечества люди, которые пытались изменить существующий взгляд на вещи, подвергались преследованиям. Некоторые из них были действительно не правы, но… если бы никто не пытался, мы бы никогда не достигли таких высот развития. Вполне возможно, мы бы вообще прекратили существование. Или по-прежнему жили в средневековье.
— А это не так? — переспросила Наоми. — Эти люди, Апостолы третьего тысячелетия… Они существуют, они верят в то, что имеют полное право убивать людей, и никто не может ничего с этим поделать. И мне все больше кажется, что то, что мы называем цивилизацией, — не более чем видимость, маска. И очень неудачная маска.
— Именно это мы и стараемся изменить. Ради этого мы и обратились к Детторе.
— Разве? Я думала, мы обратились к нему потому, что не хотели, чтобы наш ребенок умер в четыре года от наследственной болезни. Была какая-то другая причина? Ты что-то недоговариваешь?
— Нет. Абсолютно. Я сказал тебе все.
Она опять помолчала, потом неуверенно произнесла:
— Ведь ты бы сказал мне, правда, если бы…
— Если бы что?
— Если бы вы с Детторе договорились о чем-то еще?
— Что ты имеешь в виду — о чем еще?
— Я имею в виду все те «опции», которые он предлагал. Все те галочки. Я бы никогда не узнала, если бы вы приняли еще какие-то решения за моей спиной.
— Никогда, — сказал Джон. — Я бы никогда так не поступил. Никогда в жизни. Ты что, не доверяешь мне?
— Доверяю, конечно, доверяю. Дело в Детторе. Я все время смотрю на Люка и Фиби и думаю… думаю, что он сделал? Что у них там, внутри? Каких сюрпризов нам ожидать? Если бы только мы могли сделать анализы! Полностью расшифровать их геномы. Тогда мы, по крайней мере, знали бы.
— А если бы ты узнала что-то, что тебе не понравится, как бы поступила тогда?
Наоми ничего не сказала. Ответа у нее не было.
47
Там, внизу, в темной сточной канаве, есть только один свет, друзья мои. Его свет. Он указывает путь тем, кто готов следовать ему, а если ты выбираешь иной путь, твоя судьба решена.
Ты приговорен.
Горе тем, которые зло называют добром и добро — злом, тьму почитают светом, и свет — тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое — горьким! (Ис., 5:20).
Вот они, ваши имена, друзья мои. Записаны на бумаге. И записаны в памяти моего компьютера. И записаны у меня в голове. Сегодня вы наслаждаетесь жизнью. Вы наслаждаетесь собственной исключительностью. Но приговор вам подписан, друзья мои. И не только здесь, на земле. Бойтесь не меня — я могу уничтожить ваши тела, но не ваши души. Бойтесь Бога, который испепелит ваши тела и отправит ваши души в ад.