Люк и Фиби выглядели безупречно опрятно. Само совершенство. На Фиби был темно-зеленый спортивный костюм и идеально белые кроссовки. На Люке — темно-синий свитер с высоким горлом, отутюженные джинсы и кроссовки без единой пылинки. Оба были аккуратно, волосок к волоску, причесаны. На долю секунды Джону почудилось, что он разговаривает не с людьми, не с собственными детьми, а с парой роботов. Ему захотелось немедленно выйти из комнаты и закрыть за собой дверь, но он тут же подавил в себе этот порыв. Нужно поступать так, как советует доктор Микаэлидис.
Он подошел к Люку и Фиби, наклонился и по очереди подставил им щеки. И один и другая резко отдернули голову.
— Не поцелуете папочку?
— Поцелуи приводят к сексу, — заявил Люк и снова уставился в экран.
— Что? Что ты сказал, Люк? — изумленно переспросил Джон, отчаянно надеясь, что он ослышался или неправильно понял.
— Мы ни с кем не целуемся, — сказала Фиби. — Мы не хотим подвергнуться сексуальному насилию. — И тоже повернулась к экрану.
— Но… — Джон пытался придумать, что сказать в ответ, но его мозг отказывался повиноваться. — Послушайте… — Он беспомощно посмотрел на сияющий белый корпус компьютера, на клавиатуру, мышку, разноцветный коврик. Пахло разогретой пластмассой.
Он был буквально ошеломлен. Более чем ошеломлен.
Люк двинул мышкой и навел курсор на квадратик. Потом дважды щелкнул на него, и квадрат раскрылся, как окно. На экране возник длинный ряд чисел.
Джон подошел к стене и выдернул шнур из розетки. Близнецы посмотрели на него без всякого удивления.
— Прошу прощения, — начал Джон. — Что это еще за разговоры о сексуальном насилии? Откуда вы это взяли? Из Интернета?
Люк и Фиби промолчали.
— Вот что вы думаете о маме и обо мне? Что мы хотим подвергнуть вас насилию? Если это шутка, то совсем не смешная.
Люк и Фиби встали и вышли из комнаты.
— Люк! Фиби! — крикнул Джон вслед. Он изо всех сил старался сдерживать гнев. — Вернитесь, я с вами разговариваю.
Он выскочил в коридор:
— ЛЮК! ФИБИ! ВЕРНИТЕСЬ СИЮ ЖЕ СЕКУНДУ!
Не обращая на него внимания, они продолжали спускаться по лестнице.
Джон хотел догнать их, но остановился. И что теперь делать? Как реагировать на такое поведение? Люк и Фиби вели себя как трудные подростки. Может, так оно и есть на самом деле?
Теперь его по-настоящему трясло, уже от ярости. Ему страшно хотелось схватить детей за ворот и хорошенько встряхнуть, чтобы их мозги наконец-то встали на место. Но Шейла Микаэлидис предупредила, что любые конфликты с Люком и Фиби только заставят их уйти еще глубже в себя. Точно как у подростков, подумал Джон.
О да, конечно, доктор Микаэлидис. Легко сказать. Но как тут не выйти из себя, когда слышишь такие вещи?
Вспомнив, зачем он поднялся наверх, Джон прошел в их с Наоми спальню, нашарил под стопкой своих носовых платков два ключа, потом открыл гардероб и отодвинул в сторону свои костюмы и рубашки. Вешалки негромко звякнули. За одеждой скрывалась дверь оружейного сейфа. Он отпер ее и вытащил из сейфа тяжелое ружье. Двенадцатый калибр, российское производство. Джон приобрел его уже подержанным, получив после трех месяцев ожидания разрешение на хранение оружия. В то же время они установили охранную систему. Ему никогда не приходилось пользоваться оружием, и Наоми крайне не одобрила эту идею. Но Джон всегда чувствовал себя спокойнее по ночам, вспоминая о лежащем в сейфе ружье.
Оно было тяжелее, чем он помнил. Ложа казалась теплой на ощупь, дуло было холодным как лед. Он переломил ствол, мимоходом восхитившись безупречной работой механизма, и заглянул в дуло. Потом вернул ствол на место. Раздался негромкий клик. Джон поднял ружье, прицелился и нажал на спусковой крючок.
Ничего.
Предохранитель! — вспомнил он, снял ружье с предохранителя, покрепче обхватил приклад, прицелился в окно и снова нажал на спуск. Ружье приглушенно щелкнуло. Все в порядке.
Джон присел на корточки и засунул ружье под кровать, так чтобы его было не видно и в то же время легко достать. Потом извлек из сейфа коробку с патронами, вынул четыре и положил их в ящик прикроватной тумбочки. Потом вернул коробку в сейф, запер его, спрятал ключ под носовыми платками и в раздумье присел на кровать.
Что еще можно сделать? Какие меры предосторожности принять? Хоть бы все это оказалось ложной тревогой! Может, все-таки они зря беспокоятся? В конце концов, Анна ни разу не бывала в Штатах — она боялась летать. Может, она перепутала акцент?
Джон спустился вниз, в кухню. Наоми готовила обед на скорую руку, Люк и Фиби сидели за столом.
Он прислонился к нагретой духовке.
— Скажите, Анна, а этот молодой человек, который заходил сегодня, точно был американец?
— Да, — уверенно ответила мать Наоми.
Джон секунду подумал.
— Вы говорите, он искал что-то другое. Он перепутал дома?
— Он сказал, что да. Джон, у вас тут действительно легко заплутать. Я сама заблудилась, когда приехала к вам в первый раз. Здесь совсем нет указателей.
— Не думаю, что он заблудился, — заметила Фиби, не отрываясь от телевизора.
Возникла пауза.
— Ты видела этого человека, Фиби? — спросила Наоми.
— Не обязательно на кого-то смотреть, чтобы понять, что человек не заблудился. — Фиби презрительно фыркнула.
— Почему ты решила, что он не заблудился? — спросил Джон.
По-прежнему не отрывая взгляда от экрана, Фиби подняла руку:
— Мы смотрим передачу. Пожалуйста, не мешайте.
Джон и Наоми посмотрели друг на друга. Мать Наоми улыбнулась.
Какая наглость!
По-хорошему, нужно было бы отшлепать Фиби, но они все еще боялись поверить в то, что дети действительно разговаривают с ними.
— Так, значит, он искал ферму? — продолжил Джон.
— Да, он так сказал. А, да, комбикорм!
— Комбикорм?
— Да-да, он сказал, что продает комбикорм. Хотя, по правде говоря, он был не похож на человека, связанного с сельским хозяйством.
Джон вернулся в кабинет и обзвонил все пять знакомых семей в округе, имевших фермерские хозяйства. По трем телефонам ему сказали, что никакие продавцы комбикорма с такими приметами к ним не заходили, и обещали перезвонить, если американец все же заглянет. На двух других номерах включился автоответчик, и Джон оставил сообщение.
Он попытался сосредоточиться на книге, воспользоваться неожиданно свободным от основной работы временем, но понял, что не может. Голова была занята мыслями о загадочном американце с распятием на шее.
Наоми позвала его обедать. После еды Джон надел непромокаемую куртку, резиновые сапоги, натянул на голову капюшон и отправился пройтись. Он старался не слишком удаляться от дома, чтобы не упускать из виду подъездную дорожку.
Одна и та же мысль не давала ему покоя.
А что, если бы они оказались дома, когда приезжал американец?
Позже, ближе к вечеру, пришел ответ от Калле Альмторпа. Автоматическое сообщение гласило, что в данный момент Калле отсутствует и пробудет в деловой поездке еще десять дней. Еще через некоторое время перезвонили те два фермера, которых Джон не сумел застать днем. Ни к кому из них сегодня никто не заходил.
92
В половине шестого мать Наоми собралась обратно к себе, в Бат. На улице уже окончательно стемнело и по-прежнему шел дождь. Джон снова надел куртку и резиновые сапоги, взял зонт и проводил тещу до машины. Потом поцеловал ее на прощание и вместе с Наоми махал ей рукой до тех пор, пока задние фары не скрылись из вида.
Джон прекрасно ладил с матерью Наоми, но обычно, когда она уезжала, ощущал непонятное облегчение. Ему нравилось, когда они с Наоми оставались одни.
Обычно, но не сегодня.
Сегодня он был сильно обеспокоен и, наоборот, хотел, чтобы Анна погостила еще. С фонариком в руке он обошел дом, проверяя, в порядке ли световая сигнализация. Каждый раз, когда датчик срабатывал и все вокруг заливалось ярким светом, он чувствовал себя немного лучше.
Наоми прилегла на диван в гостиной. У нее побаливала голова, боль становилась сильнее с каждой минутой, и она хотела спокойно почитать газету. Люк и Фиби, сидя на соседнем диване, внимательно смотрели старый музыкальный клип по MTV. Группа называлась The Corrs.
— Гром гремит, только когда идет дождь, — пела вокалистка.
Фиби вдруг схватила пульт и выключила звук.
— Это неправда! Гром гремит не только когда идет дождь. Почему они так поют? Мама! Почему они так поют?
Наоми отложила газету, приятно удивленная тем, что Фиби обращается к ней с вопросом.
— Что поют, милая?
— Гром гремит, только когда идет дождь. Все знают, что гроза — это атмосферное явление, сопровождаемое молнией и громом. Необходимым условием для образования грозовых облаков является состояние неустойчивости атмосферы, формирующее восходящие потоки. В зависимости от величины и мощности таких потоков формируются грозовые облака различных типов. Так что они имеют в виду? Одноячейковые облака, многоячейковые линейные грозы или суперячейки? Ведь именно суперячейки вызывают экстремальные по силе погодные явления, так? Но где тут общая картина? В мире ежедневно происходит около сорока тысяч гроз, то есть примерно четверть миллиона молний в минуту. Так откуда им знать? Какого хрена они несут?
— Фиби! — Наоми не знала, что поразило ее больше: лекция, прочитанная Фиби, или то, что она выругалась. И то и другое было ужасно. — Никогда больше так не говори, это плохое слово.
Фиби передернула плечами, как обидчивый тинейджер.
— Будьте так добры, окажите мне услугу, — попросила Наоми. — Пусть один из вас сбегает наверх и принесет мне парацетамол — у меня страшно болит голова. Таблетки в шкафчике над раковиной, в том, что с зеркалом.
Люк повернулся к ней:
— А какая именно у тебя головная боль, мама?
— Ужасная, вот какая.
— Но чем она вызвана? — спросила Фиби. — Травмой или нервным перенапряжением?
— Или нарушениями работы мозга? — добавил Люк.