— ЛЮК! ФИБИ! ФИБИ! ЛЮК!
Где-то на середине дороги в ограде были ворота, ведущие в поле, которое весной засевалось кукурузой. Иногда они с Люком и Фиби ходили гулять в ту сторону. В поле нашла укрытие стайка фазанов, и дети обожали вспугивать птиц с гнезд. Фазаны метались, хлопали крыльями и издавали странное, какое-то металлическое карканье, и Люк и Фиби хохотали до слез. Наоми пошла туда, светя фонариком по сторонам и выкрикивая их имена.
Тишина. Только вой ветра и скрип ворот. И еще одна сирена.
Несколько секунд спустя мимо пролетел второй патрульный автомобиль. Еще через несколько секунд показался третий, без мигалок и без сирены. Внутри сидело четверо. Он тоже помчался к дому.
Наоми, запинаясь, пошла дальше.
— Люк! Фиби! Где вы, мои хорошие? Отзовитесь! Где вы?
Сил у нее почти не осталось, сердце сдавило от горя и ужаса. Занимался рассвет. На горизонте появились серые и желтые полосы. Из темноты, словно проявляясь на фотопленке, выступили очертания домов, деревьев, кустов. С каждой минутой они становились все более четкими. Знакомый пейзаж. Новый день. Ее дети пропали, но почему-то начинается новый день. Ее дети пропали, а перед дверью лежит умирающий человек.
Наоми вернулись к дороге, добежала до поворота и пошла к деревне. Фонарик был уже практически не нужен. В горле будто застрял комок. Она отчаянно надеялась, что Люк и Фиби вот-вот выйдут ей навстречу, держась за руки, в своих зимних пальтишках, Люк в голубых резиновых сапожках, а Фиби в красных.
Послышалась еще одна сирена. Через секунду из-за поворота появилась скорая. Наоми замахала фонариком, и машина остановилась.
— Где здесь Дин-Фарм-Барн? — спросил водитель.
Тяжело дыша, она вытянула руку:
— Вон туда, ярдов сто, поверните направо, потом еще раз поверните и до конца, до самого дома. Я не могу найти своих детей.
Скорая уехала. Наоми осталась стоять на дороге, вдыхая запах выхлопных газов, провожая автомобиль глазами. Будто в замедленной съемке, скорая доехала до поворота и повернула направо, к дому. К их дому. К их убежищу.
Глаза жгло, словно огнем. Она сморгнула слезы и сделала еще один глубокий вдох. Она дрожала с головы до ног.
— Люк? — в миллионный раз повторила Наоми. — Фиби?
Она уставилась на фонарик. Теперь, при свете дня, его луч был совсем незаметен. Она выключила его, судорожно сглотнула и обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Дождь усилился, она словно стояла под душем, но ей было все равно. В последний раз она огляделась по сторонам, как будто два маленьких личика могли вдруг выглянуть из-за кустов, или из-за дерева, или из-за живой изгороди.
Где же вы?
Мысли путались. Кто этот незнакомец? Кто его застрелил? Почему? Как кто-то мог пробраться в дом? Как им удалось надеть на Люка и Фиби пальто и сапоги и увести их? И кто, кто это сделал? Педофилы?
Апостолы?
Может, мужчину застрелили Люк или Фиби? И потом сбежали? Может, поэтому они и сбежали?
Сбежали сами или их похитили?
Где-то в глубине души, в самой темной глубине, куда она боялась заглядывать, Наоми твердо знала, что не увидит их больше никогда.
99
Еле переставляя ноги, она шла обратно к дому. Рядом притормозил серый микроавтобус. Из окна выглянул мужчина и с участием спросил, все ли с ней в порядке. На какое-то мгновение в ее сердце взметнулась надежда.
— Вы нашли их? Вы нашли моих детей? С ними ничего не случилось?
— Ваших детей?
Она изумленно уставилась на него:
— Да. Люк и Фиби. Вы нашли их?
Он распахнул дверь и подвинулся:
— Садитесь.
Наоми отпрянула:
— Кто вы?
— Детективы.
Она покачала головой:
— Я должна найти своих детей.
— Мы вам поможем. Давайте-ка запрыгивайте, иначе замерзнете до смерти.
Рация затрещала. Водитель нагнулся и нажал кнопку.
— Чарли Виктор Семь Четыре. Только что прибыли на место преступления.
Мужчина на пассажирском сиденье протянул руку, Наоми взялась за нее, забралась внутрь и захлопнула дверь. Заревел теплообдув. Она почувствовала, как горячий воздух согревает ее ноги. От жары у нее сразу закружилась голова.
— Пожалуйста, помогите мне найти сына и дочь.
— Сколько им лет?
— Три.
— Не волнуйтесь, мы найдем их.
Микроавтобус тронулся с места. Мимо, словно во сне, поплыли кусты на обочине.
— Когда мы проснулись, их не было в доме, — сказала Наоми.
— Мы найдем их, не переживайте так.
Его голос был таким добрым, что она не выдержала и разрыдалась.
Под колесами автомобиля захрустел гравий — они подъехали к дому. Всхлипывая и утирая слезы, Наоми увидела скорую — ее двери были закрыты, и боковое окно прикрыто экраном, самую первую полицейскую машину, которую она встретила на дороге, и два других экипажа. Полицейские были повсюду. Трое в бронежилетах и с винтовками стояли в саду. Перед крыльцом было пусто — видимо, тот человек был в скорой.
Довольно большой участок перед домом был огорожен полицейской лентой. Рядом стояли двое полицейских в форме и фуражках. Как только микроавтобус притормозил, появилась еще одна машина, темная «вольво», утыканная антеннами, с еще четверыми полицейскими.
— Где они могут быть, как вы думаете? Ваши дети? — спросил детектив.
— Я… — Она покачала головой, открыла дверь и почти вывалилась наружу. Это все не по-настоящему. Не может быть. Такого просто не может быть. Она пробормотала какие-то слова благодарности и как в тумане направилась к дому. Один из полицейских преградил ей путь.
— Прошу прощения, мэм, — извиняющимся тоном сказал он, — но не могли бы вы войти через заднюю дверь?
Наоми обошла дом. Задняя дверь была заперта, и она постучала. Открыла женщина-офицер, возможно та самая, с которой она говорила на дороге. Тогда ее лицо искажали всполохи проблесковых огней. Джон, в халате, с мокрыми, прилипшими к голове волосами, вышел ей навстречу. Его лицо было белым, как простыня.
— Где ты была, милая? — Он прижал ее к груди.
— Ты нашел их? — всхлипнула Наоми. — Ты нашел их?
— Они где-нибудь поблизости, — успокаивающе сказал он. — Я уверен.
— ИХ НЕТ! КТО-ТО УКРАЛ ИХ! ГОСПОДИ, КТО-ТО УКРАЛ ИХ! — зарыдала Наоми.
Джон и женщина-офицер переглянулись.
— Наших детей нигде нет, Джон! Ты что, не понимаешь? Может, тебе сказать по буквам? Может, задом наперед, пропуская каждую четвертую букву?
В кухню вошли еще двое полицейских. Одному было на вид лет девятнадцать. Высокий, очень худой, совсем мальчик. Немного странно, когда в помещении не снимают фуражку, вдруг подумала Наоми. Второй был постарше, крепкий, с добрым, открытым лицом, с обритой головой и фигурной бородкой. Фуражку он держал в руке.
— Мы обшарили весь дом. Осмотрели все комнаты, все шкафы и чердак. Теперь проверим хозяйственные постройки. Гараж и оранжерея, так? И мусорные баки. Во дворе есть еще какие-нибудь постройки, сэр?
Джон тоже промок насквозь и дрожал от холода.
— Нет. — Он обернулся к Наоми: — Тебе нужно переодеться во что-нибудь сухое. Иди прими горячий душ, я со всем разберусь.
— Мы должны вернуться, — возразила она. — Надо проверить пруд на ферме Грибблов. Вдруг они упали в воду?
— Оденься потеплее, и мы туда сходим. Мы их найдем, обязательно. Они где-нибудь рядом.
Крепкий полицейский посмотрел на своего молодого товарища:
— Я пойду посмотрю снаружи. А ты оставайся и записывай всех, кто будет входить в дом.
Не успела Наоми выйти из кухни, как в дверь снова постучали. Джон открыл. На пороге стоял высокий мужчина лет сорока, с темными волнистыми волосами, в плаще, безупречном сером костюме, белой рубашке с галстуком и начищенных черных ботинках. Странно приплюснутый, словно не один раз сломанный, нос придавал ему сходство с вышедшим на пенсию боксером. Или с громилой.
— Доктор Клаэссон?
— Да.
— Инспектор Пелхэм, бюро расследований. Я буду вести следствие по вашему делу, — вежливо, но отрывисто произнес он и крепко пожал Джону руку. Взгляд у инспектора был острый и цепкий. — Полагаю, вы и миссис Клаэссон несколько ошарашены, — чуть мягче добавил он.
— Ошарашены — это не то слово, — сказал Джон.
— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вам. Но боюсь, нам придется опечатать дом. Пожалуйста, возьмите с собой все необходимое — туалетные принадлежности, вещи, — чтобы хватило на несколько дней.
— Что? — выговорил Джон.
— Но в доме никого не было, — сказала Наоми.
— Извините, мэм, это стандартная процедура. Дом является местом преступления.
В дверь без всякого стука вошли еще двое. На них были особые белые костюмы с капюшонами, белые бахилы и перчатки. В руках они держали небольшие чемоданчики.
— Привет, Дэйв, — невозмутимо поздоровался первый.
— Привет, шеф, — бодро произнес второй. Словно они были всего лишь пара маляров, явившихся с утра пораньше перекрасить коридор.
Молодой полицейский спросил их имена и записал в свой блокнот.
— Куда… куда же мы уедем? — растерянно спросил Джон.
— У вас есть какие-нибудь родственники в округе? Вы могли бы остановиться у них. Если нет, то в гостинице или пансионе.
— Родственники есть, да, но не слишком близко. Послушайте, мы не хотим уезжать. Мы никуда не поедем без своих детей.
Инспектор Пелхэм понимающе кивнул, но тон его был по-прежнему твердым.
— Вам необходимо будет отправиться в полицейский участок, чтобы дать показания. Кто-нибудь вас отвезет. Мы уже ищем ваших детей, через минуту-другую здесь будет вертолет. Предлагаю вам переодеться, потом мы с вами и миссис Клаэссон выпьем чаю здесь, в кухне, и я задам вам пару вопросов.
— Я должен найти их.
— Мои люди обшаривают каждый куст в округе. Вашим детям три года, так?
— Да, но… — Джон осекся.
Инспектор вопросительно поднял бровь.
— Они довольно взрослые для своего возраста, — закончил Джон.
— Как и все современные дети, доктор Клаэссон. — Пелхэм бегло улыбнулся. — Они уже делали это раньше?