— Кто-нибудь напоил вас чаем? — сказала она вслух, стараясь имитировать английский акцент. И повторила еще раз: — Кто-нибудь напоил вас чаем?
Она бросила ненужный букет на пол и отправилась искать кастелянскую.
— Кто-нибудь напоил вас чаем?
На большинстве дверей висели таблички, и найти среди них нужную оказалось легче легкого.
Лара толкнула дверь с надписью «Униформа» и вошла в огромную, странную, словно из другого века, комнату. По одной стороне тянулись ряды полок со стопками халатов, пижам, шапочек и аксессуаров. По другой располагался длинный верстак, на котором не меньше дюжины мужчин и женщин азиатской внешности не переставая гладили и складывали белье. На ее появление никто не отреагировал.
Лара поставила рюкзак на пол, подошла к верстаку и обратилась к пожилой китаянке:
— Здравствуйте. Я дежурная медсестра. Меня срочно вызвали на замену в родильное отделение. Мне сказали спуститься к вам и взять форму.
Женщина развела руками:
— Вы идти приносить на форма нада заявлять. Кадры.
Лара недоуменно уставилась на нее.
— Форма — бланк, — пояснила китаянка и нарисовала в воздухе прямоугольник. — Нада приносить бланк. Кадры. Наверх. Второй этаж.
— Выдайте мне форму, я принесу бланк позже. Срочно! Это очень срочно.
Китаянка пожала плечами, что-то сердито пробурчала себе под нос и вернулась к работе.
Лара быстро схватила с полки халат и шапочку и запрятала их под куртку. Обуви поблизости не наблюдалось, и она решила, что ее кроссовки вполне подойдут. Она заметила, что многие медсестры были обуты во что-то вроде кед. Подхватив рюкзак, она выскочила из комнаты, поднялась по лестнице на первый этаж, зашла в первый же туалет, закрылась в кабинке и переоделась.
Затем она вышла из больницы, добежала до стоянки и сунула рюкзак в багажник. Потом торопливой, деловитой походкой, как медсестра, опаздывающая на дежурство, прошла через служебный вход и снова поднялась в отделение нейрохирургии.
Как просто, подумала она. Элементарно. Нужно только сделать уверенный вид.
Подходя к палате Таймона, она вытащила из кармана шприц для подкожных инъекций и пузырек. Полицейский по-прежнему пялился в газету и едва взглянул в ее сторону.
— Кто-нибудь напоил вас чаем? — жизнерадостно спросила Лара.
Его лицо чуть оживилось.
— Никто. Я бы не отказался от чашечки.
— Две минуты, — улыбнулась она и проскользнула в палату.
И застыла на пороге.
Он лежал на кровати.
Мужчина, о котором она думала на протяжении трех долгих лет. За которого молилась каждый день и каждую ночь. Таймон. Милый, милый Таймон с ласковым голосом и нежными руками. Его лицо сильно распухло и исказилось, из носа торчали прозрачные трубочки. К правому запястью была подсоединена капельница, а к голове множество датчиков с проводками. Проводки шли к большому сложному аппарату с не менее чем десятью цифровыми мониторами.
Лара подошла ближе. Голова Таймона была обмотана бинтом, глаза закрыты. Она взяла его за руку, ту, где не было капельницы, и сжала.
— Таймон, — прошептала она. — Это я, Лара. У меня очень мало времени. Ты меня слышишь?
К ее радости, он слабо сжал ее ладонь, словно в ответ.
И вдруг распахнул глаза.
— Таймон! Милый мой. Любовь моя.
Его взгляд блуждал из стороны в сторону, как будто он никак не мог сфокусироваться.
— Слушай меня быстрее, — сказала Лара. — Ты должен кое-что знать. У тебя есть сын. Очень красивый мальчик, его зовут Сол. Наш сын. — Слеза скатилась у нее по щеке. — Ему почти два с половиной года. Он будет очень тобой гордиться.
Глаза Таймона расширились.
— Лара! — хрипло прошептал он. — Лара!
Она нервно оглянулась на дверь, высвободила руку, воткнула шприц в пузырек, прямо сквозь пробку, и вытянула содержимое. Выпускать из шприца жидкость, чтобы удостовериться, что воздух не попадет в вену, было незачем.
Лара наклонилась и поцеловала его в лоб.
— Я должна это сделать, — прошептала она. — Прости меня. Но ты не должен, даже случайно, ни о чем проговориться. Ты ведь меня понимаешь, правда?
Его глаза снова задвигались, и в какой-то момент Ларе показалось, что он посмотрел прямо на нее. И дал ей знак, что все понимает.
Она быстро нащупала вену и сделала укол.
— Прощай, — сказала Лара. — Прощай, мой любимый Апостол.
Дверь отворилась.
— Вы кто? — спросила сурового вида женщина лет сорока, в форменном халате, с кудрявыми черными волосами. На груди у нее висел бедж с надписью «Эйлин Морган, медсестра». — Что вы делаете? Кто вы такая?
Лара ударила ее шприцем в шею и выскочила из палаты. Налетела на человека в белом халате — видимо, врач, — оттолкнула его и понеслась по коридору к лестнице, не обращая внимания на крики за спиной. Не оглядываясь, она слетела вниз, перепрыгивая через две, через три ступеньки сразу. В вестибюле она распихала в стороны семью с маленькими детьми, увернулась от женщины с тележкой, которая везла библиотечные книги, и толкнула дверь с надписью «Аварийный выход». Заверещала сигнализация.
Лара перебежала через дорогу, нащупывая в кармане ключи, и обернулась. Полицейский, который сидел возле входа в палату, был уже в начале стоянки. Она подскочила к машине, рванула дверцу, села, трясущейся рукой сунула ключ в замок зажигания — попала с третьей попытки — и повернула его. Взревел мотор. Полицейский бросился ей наперерез. Он что-то прокричал и поднял руки вверх.
Лара нажала на газ.
Он упал на капот и ударился лицом о лобовое стекло.
Она вывернула руль вправо, потом влево, пытаясь стряхнуть его. На стоянке не было пространства для маневра. На выезде она еще раз резко свернула вправо и увидела, что он свалился с капота и откатился в сторону.
Автомобиль вылетел на оживленную улицу. Справа надвигался автобус, и в голове у нее мелькнула мысль, что она успеет, успеет… Она вдавила педаль газа в пол, перескочила через улицу и выкрутила руль вправо.
Прямо ей в лоб мчался грузовик.
Грузовик на встречной полосе. Урод! Какой урод!!
Она еще успела заметить потрясенное лицо водителя.
И в последнюю, самую последнюю секунду осознала, что это она, а не грузовик находится на встречной полосе. Англия. В Англии левостороннее движение.
Через мгновение бампер грузовика протаранил ее лобовое стекло.
109
В пять часов они возвращались из Морли-Парк. За окном стемнело. Рената Хэррисон вела машину; Джон сидел впереди, Наоми сзади. Оба молчали, погруженные в свои мысли.
Зазвонил мобильный Ренаты. Она ответила. По ее почтительному тону можно было догадаться, что она разговаривает с начальством.
Очень благородно со стороны Регги Четвинд-Каннингема пожертвовать выходными, подумала Наоми. На то, чтобы расшифровать коды в обоих компьютерах, он бросил всю свою команду и уверил их, что и он сам, и его коллеги будут работать всю ночь напролет, если это потребуется.
Рената закончила разговор и сунула трубку обратно в гнездо.
— Звонил инспектор Пелхэм, — мрачно сообщила она. — У него есть новости. Он сказал, чтобы мы ехали прямо к нему.
Сердце Наоми сжалось от дурного предчувствия.
— Какие… какие новости?
— Он мне не сказал.
Наоми поймала лицо Ренаты в зеркале заднего вида. Каждые несколько секунд его освещали фары встречных автомобилей. Было совершенно очевидно, что она лжет.
Что такое? Что случилось? Неужели Пелхэм получил самые плохие известия? Найдены тела Люка и Фиби? Они убиты? Педофилами, или Апостолами, или кто там их похитил?
Она положила руку Джону на плечо:
— Ты считаешь, Регги сумеет разгадать шифры?
Он обернулся и нежно накрыл ее руку ладонью.
— Он сделает все, что можно, милая.
— Я знаю, но… он их разгадает?
Джон немного помолчал, не зная, что сказать. Есть коды, которые практически невозможно взломать, и против них бессилен даже Регги Четвинд-Каннингем.
— Если кто-то и способен это сделать, то это Регги.
— Ты хочешь сказать, что, если он не сможет, значит, никто не сможет?
Вместо ответа, он сжал ее руку. Их пальцы сплелись.
Наоми вспомнила фразу, которую Джон так любил повторять раньше: «Любовь — это не просто связь между двоими людьми. Это как построить стену вокруг всего, что тебе дорого, чтобы защититься от бед и напастей, от всего мира, если нужно».
Их пальцы — замок на двери этой стены. Но… ведь смысл в том, чтобы внутри была вся семья. Разве не так?
Кроме Пелхэма, в кабинете находился тот самый высокий, деревянный сержант Том Хамболт, который снимал с Наоми показания накануне. Хамболт, как и вчера, был одет шикарно — в светло-коричневый костюм и чрезмерно яркий галстук. Он дружелюбно улыбнулся. Лицо Пелхэма было озабоченным.
Они сели за круглый стол.
— Итак, мистер и миссис Клаэссон, — начал инспектор. — У нас появились новости. Сегодня в два тридцать дня некая женщина, переодевшись медсестрой, проникла в палату человека, известного нам как Брюс Престон, и сделала ему инъекцию смертельного препарата. Врачи не смогли спасти его жизнь.
Наоми потрясенно молчала. Джон во все глаза смотрел на Пелхэма.
— Она поранила шприцем медсестру, — продолжил Хамболт, — к счастью не смертельно, и сбила офицера, охранявшего Престона. Он сильно пострадал. Практически сразу же после этого женщина погибла сама. Лобовое столкновение с грузовиком. Она ехала по встречной полосе.
— Самоубийство? — еле слышно спросила Наоми.
— Кто… эта женщина… зачем… кто она? — сбивчиво проговорил Джон.
— Это та самая женщина, фотографию которой мы обнаружили в бумажнике Престона. Я вам ее показывал, — сказал Пелхэм.
— Должно быть, это Лара. Женщина, которую он звал, когда мы нашли его.
— Мы не знаем, кто она такая и что за отношения связывали их с Престоном, — сказал Хамболт.
— Она въехала в страну с американским паспортом на имя Шарлотт Фейнман. Только что ФБР сообщило нам, что номер паспорта совпадает с тем, что принадлежал женщине с тем же именем, скончавшейся восемнадцать месяцев назад в возрасте двадцати семи лет от менингита в больнице города Коламбуса, в штате Огайо.