то не знает.
– Зачем же спрашивать, если ответ и так известен? – резонно поинтересовался Маркин.
Розовски пожал плечами.
– Черт его знает, – ответил он. – А вдруг?
– Все понял, – Маркин спрятал блокнот в нагрудный карман. – А чем собираешься заниматься ты?
Розовски хотел ответить, чем он будет заниматься, но ему помешал очередной телефонный звонок. Он махнул рукой Маркину: дескать, подожди, – и снял трубку:
– Слушаю.
– Мне нужен Толик Розовски.
Натаниэль готов был поклясться, что женский голос, раздавшийся в трубке, был ему совершенно незнаком. И уж, во всяком случае, он не мог вспомнить обладательницы этого немолодого уже голоса среди тех, кто по старой памяти называл его «Толиком». Он осторожно спросил:
– А кто его спрашивает?
– Я его спрашиваю, я! – нетерпеливо ответила женщина. – Слушайте, юноша, мне некогда с вами объясняться, мне уже семьдесят лет и я дорожу своим временем! Передайте вашему начальнику, что звонит тетя Роза!
– Какая тетя Роза? – Натаниэль быстро перебрал в уме всех родственников. Тети Розы среди них не было точно. – Ах, тетя Роза! – с фальшивой радостью вскричал он. – Здравствуйте, очень рад. Слушаю вас, слушаю!
Поймав обреченный взгляд шефа, Маркин сочувственно вздохнул и вышел из кабинета.
– Очень рад? – с иронией переспросила неизвестная тетя Роза. – Он очень рад, так я и поверила. Знаете, Толик, вот только не надо притворяться, что вы меня помните. Вы меня не помните. Хотя мы встречались совсем недавно. У моей племянницы Вики.
Тут Натаниэль, с нарастающей тревогой ощущавший внезапно развившийся прогрессирующий склероз, облегченно вздохнул: наконец, он вспомнил тетю Розу – одну из трех старушек в черном, ходивших гуськом по гостинной в доме Виктории Смирновой.
– Но почему же, – соврал он. – Я вас прекрасно помню.
– Помню – не помню. Неважно… Ну? – возмущенно заговорила тетя Роза. – Как вам это нравится? Они-таки не нашли ничего лучшего, как засадить мою девочку! Если бы кто-нибудь мне сказал, что такое может случиться в еврейском государстве, клянусь: я бы глаза выцарапала! Что я теперь скажу Симе и Фиме?
– Извините, – Натаниэль робко встрял в словесный поток. – Сима и Фима – это кто?
– Сима – это моя сестра. Мать Вики. А Фимочка – отец. Муж Симы. Они вот-вот приедут. Так они приедут, я их встречу, и что? Повезу в тюрьму? Сумасшествие какое-то!
– Да, – сказал Натаниэль, поглядывая на часы. – Это ужасная ошибка, тетя Роза, и я надеюсь ее исправить…
– Лучше бы они надавили на того оборванца! – снова тараторила тетя Роза. – С драной задницей и граблями! И чтобы он рассказал, что он делал у нее, когда она – можете мне поверить – спала сном младенца! И почему он ездит на шикарной машине, что прямо сейчас – хоть в кино!
Натаниэль стал путаться. Кто ходит с драной задницей, при чем тут грабли, почему в шикарной машине нужно прямо сейчас в кино, а также почему и кто должен на кого надавить – для него пока оставалось загадкой. Улучив момент, когда собеседница сделала крохотную паузу, чтобы вдохнуть, он осторожно сказал:
– Тетя Роза, вы сообщаете очень важные вещи! Но нельзя ли чуть подробнее?
– А я что говорю! Подробнее будет так. Она мне сказала: «Тетя Роза, что вы будете сидеть со мной, вы же устаете, езжайте к себе, отдохните, придете завтра, со мной ничего уже не случится»… Но я же не могла вот так вот бросить ее одну и уйти! Я, конечно, подождала, пока она выпила снотворное, посидела немного – и…
– Стоп-стоп! – Натаниэль насторожился. – Вы точно видели, что Виктория выпила снотворное?
– А как же! – тетя Роза очень обиделась. – Я еще не выжила из ума. Выпила. Две таблетки. Я видела бутылочку, там написано… – она задумалась. – Как же там написано… Да! Написано «фенозепам». Вот так оно называется.
– Фенозепам, – повторил Розовски. – Отлично. В котором часу это было?
– Чтоб вам не соврать – в три. Так вот, я ушла, когда Виточка, дай Бог ей здоровья, таки уже уснула. Да. Дошла до остановки, а потом думаю: «Нет». Мало ли что может понадобиться – девочка одна, спит. А я, как на грех, никак не могла вспомнить – захлопнула я за собой дверь или не захлопнула. Что вы хотите – года не те, память дырявая, – пожаловалась тетя Роза. – Да. Так я пошла назад. Потихоньку, не торопясь – ноги у меня больные, а там от автобусной остановки дорога крутая, вверх. Так я по дороге присела отдохнуть – там лавочка есть, под тентом, метров пятьдесят от дома. Вот. Значит, сижу я на лавочке и смотрю на Виточкин дом – он оттуда как на ладони. Красивый дом, вы же видели… Да. Сижу и думаю: «Как все бывает несправедливо! Только купили дом, в таком месте, все, вроде хорошо, дай Бог, только жить и жить – на тебе! Такое несчастье, такое горе…
– Значит, вы сидите и думаете, – подсказал Натаниэль, с трудом сдерживая нетерпение, – и смотрите на их дом. И что, вы говорите, там увидели?
– Ничего я не говорю, – отрезала тетя Роза. – Ничего я вам еще не сказала, иначе вы бы уже давно не слушали меня, и мчались что есть силы в тюрьму и освобождали мою племянницу.
Натаниэль подумал, что, во всяком случае, первая часть утверждения – насчет не слушать и мчаться что есть духу, абсолютно справедлива.
– Так вот, – продолжила между тем тетя Роза. – Значит, я сижу, и вдруг – что я вижу, Толик?
– Что вы видите, тетя Роза?
– Я вижу, как из Виточкиного дома выходит этот тип! Как вам нравится?
Розовски почувствовал сильное желание разбить телефонную трубку. Тем не менее, он спросил, восхищаясь собственной выдержкой:
– Какой тип, тетя Роза? Адвокат?
– Адвокат? – недоуменно переспросила тетя Роза. – Боже сохрани, при чем здесь адвокат? Нет, какой-то оборванец. То есть, он, конечно, может быть, и не оборванец, но, знаете, в таком виде… У него были шорты до колен, майка и шляпа. А на плече грабли.
– Садовник, что ли?
– Садовник-шмадовник, я знаю? С граблями! Так вы слушайте, слушайте! – тетя Роза сделала эффектную паузу. – Он так это осмотрелся по сторонам, и – топ-топ-топ к машине! А машина, чтоб вы знали, Толик, та-акая шикарная! Чтоб нам с вами всю жизнь на таких ездить, и горя не знать. Такая большая, красная. А? Так вот, я вернулась к Вике – она спит. Ну, я подумала, что этот тип, видно, в дом не зашел, а пошел к себе в подсобку за граблями. Там у них есть такая подсобочка, в конце двора, в нее можно пройти, не заходя в дом. В обход.
– Та-ак… – протянул Натаниэль. – Очень интересно, тетя Роза. И что вы сделали?
– А что я могла сделать? Встала и пошла. Но пока я дошла до дома, он уже укатил. На своей машине.
– Вы не видели – он один был в машине?
– По-моему, один. Вот. Я вошла, посмотрела сразу – Виточка спит. Проверила – ничего не тронуто. Побежала в подсобку – таки-да. Он был там. И конечно, не закрыл за собой дверь.
– А вы долго были у Виктории? – спросил Натаниэль. – Почему она не сказала в полиции, что вы были у нее?
– Так она же не знала! – воскликнула тетя Роза. – Я досидела до девяти, смотрю – девочка спит, бедная, так я уже потихоньку себе пошла и пошла. А сегодня приезжаю – и что я вижу, я вас спрашиваю? Я вижу, что на вилле написано: «Продается», что моя племянница в тюрьме, а этого бродягу как корова языком слизала! А что он там делал, хочу я знать?
– Я тоже, – задумчиво произнес Розовски. – Я тоже хотел бы это знать… – Вы не знаете, у них был постоянный садовник?
– Садовник? Нет, не было у них никакого садовника, – уверенно ответила тетя Роза. – Я помню, Арик пару раз приглашал кого-то со стороны, подстригать газоны. По-моему, кого-то, кто работал в соседних домах. Но это редко – Вика не переносит визг газонокосилки. Она всегда убегала из дома, когда начинался этот гармидер.
– Понятно. Вы не разглядели лица этого, с граблями на плече?
– Нет, – с сожалением ответила тетя Роза. – Не разглядела… Глаза у меня слабые, а был он, чтоб не соврать, метрах в ста от моей лавочки…
– А машина? – спросил Натаниэль. – Какая была машина?
– Ну, такая, обыкновенная. Большая. Темно-красного цвета. Только названия я не знаю, я эти названия запомнить не могу… Ну? – сказала она другим тоном. – Так как я вас нашла? А?
– Действительно, а как вы меня нашли? – спросил Розовски, на этот раз – с искренним удивлением.
– А вы спросите у своей мамы, – торжествующе посоветовала тетя Роза. – Вы ее спросите: «Мамочка, ты еще, может быть, помнишь Розочку Белинсон? Так я спасаю ее племянницу от тюрьмы!» И можете плюнуть мне в глаза, если она не прослезиться… – тетя Роза неожиданно всхлипнула. – Ладно, не буду больше болтать. Дай вам Бог здоровья, Толик, чтоб вы таки помогли моей девочке.
Прежде, чем они закончили разговор, Натаниэль все-таки успел записать номер ее телефона, а так же взять слово, что тетя Роза по первому зову адвоката явится в полицию засвидетельствовать алиби племянницы.
О последнем он тут же сообщил Цви Нешеру. Адвокат не выразил никаких эмоций, но согласился, что – да, теперь можно не дожидаться суда, а немедленно добиться от полиции освобождения Смирновой, – пообещал заняться этим сейчас же. Еще он добавил, что в полиции Виктории сделали анализы крови. Если обнаружатся следы снотворного, можно будет совершенно успокоиться.
Положив трубку, Натаниэль достаточно долго сидел, неподвижно уставившись в исцарапанную крышку стола. Количество сюрпризов, преподнесенных за последние часы, превысило все ожидания.
Смерть Аркадия Смирнова – теперь уже ясно, что убийство.
Документ с водяными знаками в виде российского герба, который держал Смирнов перед смертью и который явно украл убийца. Что же, документ – причина убийства?
Маскарад. Понятно, что готовился розыгрыш. Кто, черт возьми, кого собирался разыгрывать?
Убийство Дины Ройзман. Почему? Женщина догадалась о причине убийства и… И что? Шантажировала убийцу? Или решила разоблачить его? Неважно. Важно, что убийца испугался.
– Что у нас дальше? – пробормотал Натаниэль. – Да… Арест Виктории Смирновой по подозрению в убийстве мужа и его любовницы.