А группа Калистрата, проникнув в коридор на нижней палубе, испытывала на прочность двери кают. Две из них оказались не заперты, словно приглашая хулиганов заглянуть внутрь. В одной готовилась ко сну чета Шиншиловых. Залив их с головы до ног краской, жидкобородый и стриженая пустились наутек. Сам Калистрат в это время крался по каюте Алисы Ширшинадзе, приближаясь к её постели. Девушка спала, очень соблазнительно разметавшись на простыне. Младший Гоголев дотронулся до её обнаженного бедра и тут же взвыл дикой выпью, получив удар коленом в пах. Он даже не успел выстрелить: пистолет отлетел в одну сторону, сам он – в другую. Удары проснувшейся девушки посыпались на него со страшной скоростью. А тут появился ещё кто-то, поддав пару тумаков. Наконец Калистрата взяли за шиворот и выкинули в коридор.
Между тем на пароходе началась паника – отовсюду неслись крики: пассажиры, спросонья решившие, что начался пожар, бегали по палубам. Вахтенный, не соображая, что происходит, непрерывно давал длинные и короткие гудки. Включились аварийное освещение и противопожарная сигнализация. Рулевой, изменив курс, чуть не направил пароход к берегу. Очевидно, "Коломбина" так бы и врезалась в волжский утес, если бы не старпом Кукин, вовремя прибежавший на капитанский мостик. Он выровнял штурвал и принялся изрыгать проклятия в адрес вечно пьяного капитана, который должен был дежурить нынешней ночью.
– А вам, я смотрю, и не требовалась моя помощь, – улыбнулся Гай, глядя на полуобнаженную Алису. – Где это вы так научились драться?
– В пансионе для благородных девиц, – ответила она, поднимая с пола игрушечный пистолет. – Забавная вещица. Кто это был?
– Какой-то придурок. Их здесь чрезвычайно много. Эй-эй, поосторожней, милая барышня!
Алиса направила на него ствол пистолета, прицелилась и, коварно усмехнувшись, нажала на спусковой крючок. Со лба Второва потекла красная жидкость, похожая на кровь.
Глава четвертая
Утром, во время завтрака, смеялись только те, кто не светился от люминесцентной краски. Остальные чувствовали себя хуже, тщетно пытаясь избавиться от пятен на коже. Но пора гнева и злости на пароходе ещё не наступила. Никто толком не знал, что за шутники устроили ночной переполох. Подозревали, естественно, юнцов, но те сами измазались краской – для конспирации. Второв жалел, что просто выбросил молодчика из каюты Алисы в коридор, а не отвел его к капитану. Впрочем, он уже начал догадываться, что Иоганн Яковлевич Бурмистров в управлении "Коломбиной" принимал чисто номинальное участие, самоустранившись от дел и предпочтя командовать бутылками. Всем на пароходе заправлял старпом Кукин. Почему так происходило, Полярник не знал. В этом крылась какая-то тайна. Вообще весь пароход был нашпигован тайнами, кроссвордами и ребусами, в которых предстояло разобраться.
Почти все пассажиры "Коломбины" вели двойную, а то и тройную игру. Начиная с него самого, Второва. Но в себе-то он, по крайней мере, был уверен. А взять, допустим, настороженных и молчаливых кавказцев, в каюте которых непременно кто-то дежурил, отчего проникнуть туда не представлялось никакой возможности? Или подозрительного Гагова, носящего под майкой оружие, как определила "нюхачка" Скоромордова. Да и её саму Второв застал рано утром возле бачка с мусором: она явно что-то искала, роясь в отходах тонкой тростью.
А мрачный пуштун, следующий за Алисой тенью?
А кинорежиссер и его ночные гости, чей разговор можно было бы принять за шутку, если бы они не высказывались столь серьезно? Партия швейцарских часов и чересчур правдоподобный сценарий Микитчика… Что все это значит?
Контр-адмирал штудирует книгу о сокровищах Алмазного фонда и принимает странного посетителя, который что-то ему принес. Что именно?
Чета Шиншиловых… Один из них блуждает ночью по пароходу…
Распутная семейка Флюговых и примкнувший к ним кенар… Замышляющие что-то студентки, явно прикидывающиеся не теми, за кого себя усиленно выдают… Курица, вооруженный и намылившийся в Стамбул. Юнцы, напичканные наркотиками, живущие в каком-то виртуальном мире… Двуликий экстрасенс Гибралтаров… Затворник Лукомский, который, видимо, прячется от кого-то, раз боится высунуть нос на палубу… Блистательная Юлия Полужанская, неожиданно сменившая гнев на милость: любезничает с Гаем, словно бы получила задание испытать на нем свои чары… Наконец, сумасбродная авантюристка мадам Ле Чанг, выбравшая Полярника своим помощником в деле ограбления президента фирмы "Гнозис"…
Нет, одними поисками бриллианта тут не обойдешься, решил Второв. Все, начиная с капитана "Коломбины" и кончая последней крысой в трюме, хранят какую-то тайну. Не пароход, а сущая головоломка. Лабиринт с бесконечными ложными выходами и тупиками. Плавучая энциклопедия на древнекитайском языке. Придется форсировать события. Забросить такую сеть, чтобы в её ячейках застряла любая рыба – и крупная, и мелкая. И даже раки с утопленниками.
Шли уже четвертые сутки плавания. Пароход преодолел половину пути от Рыбинска до Ярославля, а расследование Второва пока не продвинулось ни на шаг.
После завтрака Юлия Полужанская, загадочно улыбнувшись, пригласила его заглянуть к ней в каюту через час.
– Нам есть о чем переговорить, – с намеком произнесла она.
И тут же, подхватив Гая под руку, мадам Ле Чанг увела его из столовой. Вдова гонконгского ювелира выглядела чрезвычайно озабоченной, в отличие от своего мопса, сидевшего, словно мартышка, у неё на плече. "Интересно, а где он все-таки гадит? Неужели в каюте?" – подумал Второв, но задать этот вопрос вслух не осмелился.
– Вы решились? – спросила мадам. – Если да, то нам следует поторопиться. Поскольку не сегодня-завтра Лукомский будет убит. И все его бриллианты разворуют лакеи и родственники.
– Смерть Лукомского предсказал конечно же Гибралтаров? – деловито осведомился Гай. – Старому прохвосту не дают покоя лавры Калиостро.
– Нет. Просто вчера ночью я подслушала один разговор…
Старушка приблизила к Полярнику морщинистое лицо. Мопс при этом недружелюбно зарычал.
– Я проснулась часа в три от жуткой духоты и открыла иллюминатор, зашептала мадам Ле Чанг. – Но сон все равно не шел, и тогда я отправилась на палубу посидеть на лавочке, возле трубы. Вскоре я услышала, как за трубой разговаривают двое…
– И ваш Джульбарс не залаял?
– Он умнее нас с вами. Короче, эти двое говорили о Лукомском, правда, не называя его имени.
– Как же вы догадались?
– Один из них сказал, что с президентом пора кончать. А у нас на судне только один президент – фирмы "Гнозис".
– Гм-м… Это малоубедительно, – усомнился Второв. – Кажется, кинорежиссер также является президентом какой-то гильдии. Президентов сейчас пруд пруди. Если покопаться, среди пассажиров отыщется ещё с полдюжины. И почему вы думаете, что они имели в виду не президента России? Возможно, вы слышали обычный интеллигентский треп.
– Но есть ещё одно доказательство, что речь шла именно о Лукомском.
– Какое же?
– Бриллиант. Кто-то из них произнес такую фразу: "Этот бриллиант несомненно находится у него". Вы понимаете?
Теперь Второв почувствовал, что наконец подцепил на крючок золотую рыбку. Ай да мадам! Неужели "Глория" у Лукомского?
– Вы говорили, что разработали какой-то гениальный план? – спросил он, понизив голос.
Старушка кивнула и прошептала:
– Слушайте…
В цыганском "таборе" странная болезнь обхватила своими щупальцами уже третьего человека – мужа красавицы Глаши. Симптомы были все те же: сильный жар, головная боль, рвота, понос, бессилие, жажда, апатия и, наконец, горячечный бред, сопровождаемый какой-то безумной агрессией, направленной на окружающих и близких. Лишь успокоительный настой из целебных трав, который мать Глаши, колдунья, давала ему и своим сыновьям, сумел подавить эту необузданную ярость, и все три цыгана впали в длительный сон. Мать и отец продолжали уповать на своего цыганского бога, но Глаша оказалась более разумной: она не сомневалась, что это эпидемия какой-то загадочной болезни и без грамотных докторов тут не обойтись.
Однако на "Коломбине" судового врача не было. Его функции обычно выполнял старпом Кукин, в свое время окончивший фельдшерские курсы. Если бы с кем-то из пассажиров приключилась серьезная беда, медицинскую помощь моджно было получить лишь в ближайшем порту. В крайнем случае, пароход не преминул бы пристать и к любой захудалой пристани на пути следования. Но ничего подобного в практике "Коломбины" пока не было, от начала и до конца плавания на её борту ещё никто не умирал, а мелкие человеческие поломки лечились аспирином, слабительным и крепким сном после доброй порции спирта. Поэтому старпом Кукин, одним из первых узнавший о "цыганской болезни", поскольку отвечал не только за здоровье пассажиров, но ещё и за культурные мероприятия, мучительно размышлял, как поступить в столь сложной ситуации. О том, чтобы оставить "Коломбину" без цыганских песен и плясок, не могло быть и речи: большинство пассажиров отправлялись в круиз только ради того, чтобы, слушая, как берега Волги оглашают проникновенные голоса ромал, погрузиться в прошлый мир и вообразить себя подгулявшими аристократами или, на худой конец, мануфактурными королями. Но, с другой стороны, цыгане выступать в полном составе явно не могли. Чтобы понять это, медицинских познаний Кукину хватило. Количество участников ансамбля катастрофически сокращалось. Из двенадцати ног на ходу оставалось шесть, считая, правда, и прелестные ножки Глаши, которая сейчас сидела перед Кукиным не в своей "сценической" цветастой юбке, а в супермодной – с разрезом.
– Олежек, что будем делать? – спросила цыганка, теребя пуговицу на кителе рыжего старпома. Глаша знала силу своих чар: Кукин с первого рейса добивался её ласк, хотя безуспешно.
– Не знаю, – развел руками старпом. – Никогда не думал, что цыгане могут чем-то болеть. Может, обойдется? Денька два поваляются, а там – за работу.