– Ну? Чего было? – спросил Шавкут.
– Ничего, – ответили оба. Они были так поглощены молитвой, что действительно ничего не слышали.
– Стука не было?
– Нет, только какой-то странный свист. И все.
– Идиоты! – рассердился Шавкут. – Слушайте внимательней.
Захлопнув дверь, он вновь стал мерить шагами коридор. На сей раз шутить не собирался.
Оставшись одни, Аяз с Салманом пожали плечами.
– Совсем злой, осерчал чего-то, – прошептал Аяз. – Башку прострелит.
– Он хочет, чтобы мы стук услышали, – догадался Салман. – Тогда успокоится.
– Ага. Это у него в голове постоянно что-то стучит, после контузии.
Дверь распахнулась, на пороге возник грозный Шавкут.
– Ну? – вопросил он.
– Да-да, было, стучали сейчас, громко, раз десять! – закивали оба террориста.
– Мерзавцы, кретины, ублюдки! – заорал на весь пароход Шавкут. Молчать! Повторим эксперимент.
Он выскочил в коридор, хлопнув дверью, и приник к ней ухом.
– Что будем делать? – спросил Салман. – И так нехорошо, и так плохо! Сам не знает, чего хочет.
– Постучи ему, пусть заходит и объяснит толком, что ему надо, отозвался Аяз.
На стук в дверь Шавкут среагировал молниеносно. Влетев в каюту, он начал метаться, как шаровая молния, грозя в любую секунду взорваться.
– Слышали?
– Чего? – не поняли кавказцы.
– Ну, стук? Или это вы стучали?
Аяз с Салманом перепугались ещё больше, увидев направленный на них ствол автомата.
– Нет-нет, клянемся! – Забыв об Аллахе, они почему-то начали креститься.
– То-то же! – успокоился Шавкут. – Обычный полтергейст. А вы боялись… – И, подумав, добавил: – Но операцию переносим на другой день. С законами физики шутить нельзя.
Едва Второв подумал: "Кто придет следующим?" – в каюту буквально влетел Антон Курицын и повернул в замке ключ. Хозяин, женщины и даже мопс на руках у вдовы с изумлением уставились на него. Отдышавшись, Курица пробормотал:
– Извините, вынужденная остановка. Меня только что хотели убить.
– Всех рано или поздно должны убить, – несколько зловеще ответила мадам Ле Чанг. – Вы не исключение.
– И все так или иначе умрут, – добавила Полужанская.
– Вам повезло, что вы ещё бегаете, – закончила Алиса, передавая ему бокал с вином. – Выпейте, это подкрепит ваши силы.
– Перед агонией, – уточнил Второв. – Что случилось, Курица? Ты же боксер-тяжеловес.
– Я не бью женщин, – гордо ответил сокурсник. – К тому же у неё "вальтер".
– В таком случае возьмите мой браунинг. – Мадам вытащила из сумочки пистолет и протянула ему. – Берите, он настоящий. Всадите ей пулю промеж глаз. И давление у вас сразу понизится.
– Кстати, кто она? – с любопытством спросила Алиса.
– Сумасшедшая, – ответил Антон, и в этот момент в дверь забарабанили изо всех сил.
– Ты здесь, мерзавец! – визгливо закричала женщина, в которой с большим трудом можно было признать по голосу банкиршу. – Открой, негодяй! У какой шлюхи ты спрятался на этот раз?!
– Мадемуазель, здесь нет шлюх, – произнес Второв, приложив ухо к двери, и тут же последовало пять выстрелов подряд.
Каким-то чудом пули никого из присутствующих не задели, застряв в противоположной стене. Зато в панельной двери образовалось сразу пять дырок, в которые можно было заглянуть и убедиться, говорил ли хозяин каюты правду или бессовестно лгал. Что немедленно и проделала банкирша. Впрочем, можно было и не глядеть в дырки: имеющий уши услышал бы женский визг, который вырвался сразу из трех горл, но слился в один звук, точнее, ультразвук.
– Я говорил вам, что она как дикая кошка, – нервно засмеялся Курицын. – Кажется, патроны у неё кончились.
– Как бы не так, тварь! – выкрикнула банкирша и произвела ещё два выстрела, но возле двери уже давно никто не стоял: женщины спрятались в душевой, а Антон и Гай прижались к стене.
– Зачем ты собрался в Стамбул? – спросил Второв, чувствуя, что сейчас для этого вопроса самое подходящее время.
– А тебе что за дело? – удивился Курицын.
– Отвечай, а то выброшу на съедение Флюговой, – пообещал Второв. Хотите нагреть её мужа и дать деру?
– Да, – неохотно признался Антон. – Он все равно собирается её бросить. По крайней мере, она так считает.
– А теперь что, не поделили медвежью шкуру жирного борова?
– Она психованная, застукала меня с девицами. Я тебе как брату – всю правду… Выручай.
– Ладно, что-нибудь придумаем.
Второв пораскинул мозгами. На Курицына жалко было смотреть. Банкирша действительно нагнала на него страху. Зато хоть одна загадка вроде бы решена. Обоих можно вычеркнуть из списка подозреваемых в краже "Глории". Если только они не ведут более тонкую игру…
– Она перезаряжает обойму, – прошептал Гай, услышав характерный звук. – Попробую выбраться через иллюминатор, а потом зайти с тыла.
Но выполнять акробатические этюды ему не пришлось. В коридоре кто-то появился, должно быть привлеченный криком и выстрелами, и шел к Флюговой.
– Назад! – выкрикнула банкирша в ярости. – Стрелять буду!
– А я и так задом пячусь, – отозвалась женщина.
Второв узнал голос дегустаторши Скоромордовой и успокоился: эта справится, он почему-то был уверен на сто процентов. Последовал удар, затем – грохот. Открыв дверь, Полярник увидел Капитолину Захаровну, одетую в кимоно.
– Когда же мне дадут спокойно заснуть? – жалобно спросила она.
Глава восьмая
Наступило хмурое, совсем не летнее утро и успокоения не принесло. Напротив, все вокруг ещё больше растревожилось и запуталось. Драка в баре продолжалась недолго и закончилась хоккейным счетом 6:6. То есть было выбито шесть зубов и подбито шесть глаз, пострадали все, включая не успевшего увернуться от бутылки бармена. Единственным уцелевшим оказался опытный мореход контр-адмирал Вахрушин, который, несмотря на свой преклонный возраст, кулаками орудовал шустро и весело, доказав преимущество опыта перед молодостью. По существу, он один и выиграл сражение, поскольку фокусника Гибралтарова и пацифиста-пуштуна вырубили сразу же, а кинорежиссер продержался чуть дольше. Братья Гоголевы, как молодые волчата, лязгая зубами, потащили своих обмякших товарищей к выходу из бара.
– Мы с тобой ещё встретимся, старая коряга! – пригрозил Потап, выплевывая на пол кровавый сгусток.
– Уши узлом завяжем, – добавил Калистрат.
– Валите, пока я не рассердился по-настоящему, – усмехнулся контр-адмирал, поднимая Микитчика. – Пора промочить горло.
Тот сразу же ожил и потянулся к стакану. Вернулись из небытия и пуштун с фокусником.
– Вот, помню, в Гонконге, в одна тысяча девятьсот пятьдесят девятом году схлестнулись мы с корейскими морячками… – начал рассказывать Вахрушин. – Так зубов оставили побольше. Кажется, где-то стреляют?
А стреляла Флюгова, на нижней палубе, в каюту Второва. Но после того как её обездвижила дегустаторша в кимоно, наступила относительная тишина. Только сейчас стали открываться другие двери и высовываться заспанные рожи некоторых пассажиров. Банкиршу начали приводить в чувство, окропляя голову холодной водой. Наконец она подала первые признаки жизни.
– Расходитесь, больше ничего интересного не будет, – объявил Второв, пряча реквизированный "вальтер" в карман.
Антон благоразумно последовал его совету, опасаясь новой вспышки гнева со стороны своей любовницы. Ушла и Скоромордова, а Алиса с Юлией вызвались проводить банкиршу до её апартаментов, где свадебный пир давно затух. Жених, невеста, её отец, капитан Бурмистров и Дима Дивов спали прямо за столом и напоминали восковые фигуры. Если бы сюда сейчас случайно забрел киллер Гагов, то ему не составило бы никакого труда выполнить свое задание, поскольку даже дверь в каюту была распахнута, а Лукомский оказался совершенно беззащитен: его телохранители, избитые матросами, тяжело ворочались в трюме. У Мики был свернут набок нос, надорвано ухо и вывихнута рука, а Кока вообще не мог вспомнить, кто он такой, почему вокруг так темно и чьи стоны раздаются рядом? Гагов конечно же слышал выстрелы, топот ног, крики, но из каюты не высовывался. Он следовал золотому правилу профессионала: не вмешиваться в те события, которые не укладывались в продуманную им схему действий. В любом случае все выяснится утром, когда он пойдет завтракать…
Что же касается разбежавшихся по пароходу больных из лазарета, то к их поискам подключилась вся дееспособная команда матросов, организованная Глашей и старпомом Кукиным. Дело это было непростое, многие из вирусоносителей перешли в стадию буйной агрессии и утихомиривать их пришлось с помощью кулаков и веревок. Наконец к семи часам утра одиннадцать человек были изловлены и вновь помещены в карантин под надежный замок. Оставался последний инфицированный – муж Глаши, прятавшийся неизвестно где. Возможно, он прыгнул за борт и утонул. Такого мнения придерживался сам Кукин, который был вынужден честно признать, что не в силах овладеть ситуацией на пароходе. Здесь творилось невесть что, за всю мореходную практику таких рейсов у него не было, и подобного он не мог представить даже в кошмарном сне. Доказательством тому служили появившиеся в его рыжей шевелюре седые пряди. И главное, он не мог рассчитывать ни на чью поддержку. Владелец парохода и капитан производили впечатление невменяемых, боцман лежал тяжко избитый телохранителями Лукомского, а сами они вообще куда-то пропали. Пассажиры вели себя как обкуренные бандиты, команда распустилась и начинала огрызаться на приказы, а тут ещё карантин на судне, связанный с непонятным заболеванием… Не бросить ли все и не дать ли деру с этой проклятой "Коломбины"? Пока ещё есть время. Такая мысль стала все чаще и чаще посещать голову Кукина. Но остатки долга удерживали старпома на пароходе, кроме того, думал он, если бежать, так бежать с толком, с максимальной выгодой для себя. А для этого сейчас создаются все предпосылки…
– Остановки в Городце не будет, – сказал он вахтенному. – Прямым ходом – до Нижнего!