— Что он сказал? — спросила Лунд. — И это все равно не доказывает…
— Он утверждает, что его подставили. Он хочет, чтобы ему помог Арильд.
Лунд села за ближайший компьютер, где работала сотрудница отдела, без спроса взялась за мышку, стала искать в Интернете карты местности.
— Биляль всегда был солдатом, и никем другим. Он захочет спрятаться на каком-нибудь военном объекте. Надо проверить место, где он бросил джип…
— Там во всей округе нет никаких военных объектов, — сказал Брикс. — Уже проверили.
— Сейчас нет, — сказал Странге. — А во время холодной войны у нас там было много баз. Мы думали, что вот-вот нагрянут русские, помните?
Лунд щелкала мышкой и водила пальцем по экрану, не обращая внимания на разозленную такой бесцеремонностью хозяйку компьютера.
— Что за базы?
— Самые разные, — ответил Странге. — Подземные казармы. — Его обычно спокойное лицо напряглось. — Планировалось, что мы спрячемся там и будем ждать. Во время вторжения нацистов погибло всего шестнадцать датских солдат. С русскими мы бы так легко не отделались.
— Пожалуй, — рассеянно проговорила Лунд, потому что не слушала Странге, а думала. — Эти заброшенные объекты тоже проверяли?
Она оторвалась от компьютера, встала, подошла к стене, где висели распечатки из материалов дела. Теперь рядом со снимками окровавленного тела Анны Драгсхольм и четырех солдат датского контингента в Афганистане появились фотографии обгоревших костей из Гильменда.
— Найдите Фредерика Хольста, — сказала она ближайшему оперативнику. — Он работает хирургом в военном госпитале в Лашкаргахе.
Она смотрела на изображение закопченного куска металла, который она вытащила из очага заброшенного афганского дома.
— Свяжитесь с ним и спросите, что случилось с именным жетоном Пера Кристиана Мёллера.
В отделе оживленно взметнулись голоса.
— Лунд! — крикнул Странге уже у выхода. — Мы поехали. Одевайся.
— Спросите его еще, не было ли в госпитале в то время каких-нибудь офицеров спецназа, — добавила она. — Уточните по возможности имена. Все понятно?
— Да, — закивал оперативник. — Все сделаем.
Она достала из шкафа куртку. Посмотрела на пистолет, лежащий там же, и после короткого раздумья сунула его в карман. Странге был прав: на второй полке лежал бронежилет. Она вспомнила, что он был там с первого же дня, как она вернулась из Гедсера. Никто не упоминал о нем. Никто не объяснил ей, как им пользоваться. Не то чтобы ее это волновало. Ведь она уже научилась.
Леса к северу от Хиллерёда были темными и густыми. Зеленый военный джип полз по извилистой узкой дороге. За рулем сидел Ярнвиг.
— Это бессмысленно, — раздраженно говорил он. — Мы ничего не найдем.
— Биляль раньше приезжал сюда, — убеждал его Рабен. — Это подземное убежище времен холодной войны. Он говорил мне о нем.
Он показал вперед, где виднелось ограждение из колючей проволоки, разорванной во многих местах. За ним лежала плоская зеленая равнина, в отдалении продолжался лес. Ни зданий, ни указателей.
— Нужно позвонить в полицию, — сказал Ярнвиг.
Они подъезжали к небольшому придорожному магазинчику.
— Едем, едем, — нетерпеливо отозвался Рабен.
— Теперь ты мне приказываешь? Нам лучше связаться с Арильдом. Биляль преклоняется перед ним. Если он и станет слушать кого-нибудь, то только генерала…
Магазин обслуживал туристов: фрукты и овощи, баллончики с газом, походная одежда, кое-какое снаряжение.
— Давайте зайдем сюда, спросим, — сказал Рабен.
Ярнвиг без возражений остановил машину. Они вошли в обветшалое здание. За прилавком стоял приземистый бородач.
— Здравствуйте! У нас сегодня свежий картофель…
— Мы из армии, — сказал Ярнвиг. — Ищем дезертира. Вероятно, он в форме. Может быть, слегка напуган. Он…
— Он болен, — закончил за него Рабен.
— В каком смысле болен? — спросил торговец, потянувшись к чему-то под прилавком.
— В прямом. Он молод, двадцать восемь лет. Темные волосы, смуглая кожа. Иммигрант. Он мог зайти купить еды или…
Продавец вытащил двуствольную винтовку, небрежно держа ее наперевес.
— В это время года у нас не много посетителей. А те, которые заглядывают… порой ведут себя странновато. — Он прищурился. — Так насколько он болен?
— Мы справимся сами, — сказал Рабен.
Мужчина кивнул на Ярнвига:
— За сегодня вы уже второй человек в форме с оружием на поясе. Если бы я стал разгуливать в таком виде, меня бы уже арестовали.
— Куда он пошел? — спросил Рабен.
Продавец засмеялся:
— Вы пришли в магазин, значит должны купить что-нибудь. А то невежливо получается. Все это знают.
Ярнвиг пробормотал что-то, кивком указал на сигаретную стойку и бросил на прилавок пятьдесят крон.
— Дайте мне пачку «Принца».
— «Принц» у нас стоит сотню, господин хороший, — заявил бородач, ухмыляясь во весь рот. — Транспортные расходы, понимаете ли.
Рабен готов был наброситься на него с кулаками, но Ярнвиг лишь молча положил еще одну банкноту.
— Куда он?.. — снова начал Рабен.
— Езжайте налево. Через пару сотен метров он съехал на старую грунтовку. Я уж и не помню, чтобы ею пользовались. Думаю, вы легко найдете его по следам от шин.
— С ним была женщина? — спросил Ярнвиг.
— Я не заметил. Хотите еще чего-нибудь купить?
Рабен уже бежал обратно к «мерседесу».
Джип с бешеной скоростью мчался по заброшенной тряской дороге, Торстен Ярнвиг сидел на пассажирском сиденье, вжавшись в спинку кресла и подпрыгивая на ухабах. Отпечатки протекторов действительно были видны, но Рабен прекрасно обошелся бы и без них. Его вела спецназовская закалка, как и Арильда много лет назад — в Персидском заливе, на Балканах и в других местах, о которых они никогда не рассказывали. Словно гончие псы, полагаясь лишь на собственное чутье, они не преследовали жертву — они загоняли ее.
Лес был хвойный, деревья стояли плотно, темно-зеленые и непроницаемые даже зимой. Судя по состоянию грунтовки, за сезон здесь вряд ли проезжал хоть кто-нибудь, кроме них самих и Биляля.
Перекресток. Рабен с ходу бросил «мерседес» круто влево и свернул на такой скорости, что джип едва не перевернулся. Ярнвиг уцепился за дверную ручку и молчал. Говорить что-либо было бессмысленно.
Дорога еще больше сузилась. Впереди, среди мохнатых еловых веток показался просвет. На скорости пятьдесят километров в час они въехали на небольшую забетонированную площадку, где был старый черный «лендровер». Справа стояла невысокая ржавая сторожевая вышка.
Рабен нажал на педаль тормоза так резко, что сработала антиблокировочная система.
В салоне «лендровера» никого не было. Вдоль окраины леса тянулся старый забор с кольцами колючей проволоки наверху. На воротах висел покосившийся желтый указатель: «Военный объект. Проход запрещен».
Рабен вытянул руку. Сколько времени думал Торстен Ярнвиг, прежде чем принять решение? Не дольше, чем в иракской пустыне, где он был вместе с Яном Арильдом и почти не надеялся выжить. Он вынул из кобуры на поясе пистолет и передал Рабену.
— Звоните в полицию, — сказал Рабен.
— Хочешь, я прикрою тебя?
В ответ он увидел тот же взгляд, которым его когда-то одаривал Арильд. Взгляд словно говорил: «Это шутка?»
— Там внизу места достаточно для пары тысяч солдат, — сказал Рабен. — Полицейские рации в убежище не работают. Меня будет трудно найти. — На мгновение он стал похож на обиженного ребенка. — Мне не хотелось бы снова получить пулю. Передайте это полицейским.
Затем он повернулся и полез через забор.
Потребовалось не больше минуты, чтобы найти вход. Убежище построили во времена холодной войны для защиты от ядерных бомбардировок. К тому году, когда Рабен начал служить в армии, оно уже покрылось пылью и паутиной. Но поговаривали, что бомбоубежища пока так и не списали. Чья-то умная голова сообразила, что окончание конфликта, даже если это было полувековое противостояние двух величайших держав, еще не означало вечный мир на земле. В будущем могло случиться все, что угодно…
Рабен постарался припомнить все, что слышал об убежищах, когда входил в незапертую тяжелую металлическую дверь, почти полностью скрытую зарослями терновника и бузины. С собой был фонарик, но он не понадобился. Укрытие было освещено не хуже городской площади под Рождество. Два ряда светильников под беленым потолком уводили вниз по каменной лестнице, которая казалась бесконечной. Значит, убежище все еще снабжалось электроэнергией. Оно по-прежнему дышало, по-прежнему жило.
Его ладонь привычно сжимала пистолет, взятый у Ярнвига. Он спускался медленно, ступень за ступенью, все глубже уходя в промозглое, сырое подземелье, где негде спрятаться. Ни ему, ни Саиду Билялю.
Бук нашел Эрлинга Краббе на главной лестнице здания парламента.
— Я оставил вам четыре сообщения…
Глава Народной партии вел себя еще более уклончиво, чем обычно.
— Да, я собирался перезвонить, но у меня встреча… Послушайте…
Депутаты парламента и чиновники, идущие вверх и вниз по лестнице, обходили их, бросая любопытные взгляды. Краббе дошел до ближайшей площадки и скрылся в полумраке коридора. Бук не отставал.
— Ответьте мне только на один вопрос, — говорил он, тяжело дыша. — Вы поддержите оппозицию, чтобы сместить Грю-Эриксена?
Эрлинг Краббе поджал бескровные губы, ничего не сказав.
— Проклятье! — рявкнул Бук. — Вы ведь знаете, что он не имеет права оставаться премьер-министром. Он нарушил все мыслимые и немыслимые законы. В Гильменде действительно была расстреляна мирная семья, полиция нашла доказательства!
— У вас нет ничего, кроме слова Россинга, а он решил взять всю вину на себя…
— Россинг — козел отпущения! Причем добровольный. Через восемнадцать месяцев он снова будет в правительстве. Вы же сами все понимаете.
Краббе глянул на часы, но так быстро, что не успел бы разглядеть стрелки на циферблате. Потом попытался уйти, но Бук огромной ладонью схватил его за плечо.