— Там моя кладовка! — заорал Кодмани злобно и испуганно. — Вы не имеете права… Покажите ордер…
Лунд нашла выключатель, щелкнула им и спустилась по ступеням современной металлической лестницы. Внизу было тепло, душно и пахло сыростью. Лестница выходила в большую, практически пустую комнату, где лежали только трубы и какие-то инструменты. Но сбоку, из-за бисерной занавески, пробивался свет.
Она вошла во второе помещение. Стол, аквариум, изогнутая лампа. Множество коробок со свежеотпечатанными листовками и постерами. Стопки одинаковых книг, на обложке которых крупный заголовок на английском языке: «Аль-Джихад». И ряды полок с компьютерным оборудованием, радиоэлектроникой, проводами, спутниковой тарелкой. На столе большой монитор.
Лунд села за стол. На экране компьютера висела заставка, Лунд узнала эту фотографию. Мекка во время хаджа. Тысячи и тысячи паломников вокруг черно-золотого куба Каабы.
Она пошевелила мышкой, пробудив компьютер. Вместо заставки на экране появилось единственное открытое окно, в котором Анна Драгсхольм, привязанная к креслу, произносила последние в своей жизни слова.
Вернувшись наверх, она кивнула Странге.
— У вас есть родственники, которые могут присмотреть за детьми? — спросила она у Кодмани.
— А что?
— А то, что вам придется расстаться с ними на некоторое время.
Вторник, 15 ноября
07:43
Звуки машин за окном. Городской душный воздух. Она не сразу поняла, где находится. Затем Сара Лунд прошла в крошечную ванную комнату в квартире ее матери, чтобы подготовиться к новому дню.
Марк вернулся к отцу, не оставив после себя даже маленького обрывка оберточной бумаги от подарков. Ее сын превратился в подростка, который сам наводит порядок. Как же все изменилось.
Вибеке еще спала. Пока Лунд делала себе кофе с бутербродом, позвонил Странге.
— Его зовут Абдель Хуссейн Кодмани. Вдовец. Марокканец.
Она перешла в гостевую комнату. Там еще оставалась кое-какая одежда двухлетней давности: футболки, джинсы и свитера с Фарерских островов, которые она так любила. Глядя на них сейчас, она никак не могла вспомнить, почему не взяла их с собой в Гедсер.
Странге перечислял все подробности, добытые за ночь:
— В Копенгагене Кодмани шестнадцать лет. Это он обслуживал веб-сайт, на котором был размещен видеоролик.
«Об этом я и сама догадалась», — подумала Лунд.
Всего пару лет назад эти свитера что-то значили. Обещали жизнь, которой у нее никогда не будет на сельских просторах Швеции с Бенгтом Рослингом, где ей пришлось бы притворяться той, кем она не была.
Лунд выбрала один плотный свитер толстой вязки. Но не почувствовала себя в нем комфортно — еще нет. Слишком много воспоминаний. Поэтому она заменила его на простой красный и влезла в чистые джинсы. Они оказались ей впору, то есть Гедсер на самом деле не изменил ее.
— Выясняется, что Кодмани работал под разными именами.
— В полицию уже были приводы?
— Ни разу. В школе говорят, что он хороший отец. Очень дотошно относится к учебной программе своих детей. А здешние мусульмане считают его слегка чокнутым.
Лунд молчала.
— О чем вы думаете? — спросил Странге.
— С чего вы взяли, что я думаю?
— Это я уже научился различать.
— Просто я подумала… если ты внедряешь террористическую ячейку, то разве поставишь во главе нее чокнутого?
— Хм, ну да, — произнес Странге без особой убежденности. — Так, это были хорошие новости, а вот плохие: с нами хочет встретиться шеф службы безопасности. Он страшно зол. Они уже давно присматриваются к Кодмани. Мы его забрали, а они как раз ждали прибытия какой-то крупной рыбы.
— Откуда нам было знать?
— Сами спросите у них. Мы должны быть там в девять.
И на этом разговор закончился.
Вошла Вибеке. Она уже не выглядела так приветливо, как днем ранее.
— Только не говори, что собираешься ночевать в гостинице.
— Я не хочу тебе мешать. Не знаю, когда приду вечером…
— Ты мне не помешаешь.
Занимался солнечный, бледный день. Улица, на которой жила Вибеке, шла вдоль линии железной дороги, ведущей в Рюванген и затем в Минделунден. То есть в каком-то смысле дело об убийстве казалось местным, близким событием.
— Тебе лучше взять запасной ключ. Я почти все время провожу у Бьорна. Нам с тобой еще надо обсудить субботу.
Лунд собрала сумку, надела куртку.
— А что в субботу?
Вибеке возмущенно воззрилась на дочь:
— Я выхожу замуж. Ты еще помнишь об этом?
— Конечно помню, — солгала Лунд. — Я хотела сказать… что обсуждать про субботу?
— Приезжают родственники Бьорна. Нас будет около тридцати человек. Пока помню, надо дать тебе ключ…
Она подошла к столу и отыскала в ящике ключ на короткой ленте.
— У тебя будет время пообедать с нами? Я бы хотела, чтобы ты поближе узнала Бьорна. Он чудесный. Такой добрый и забавный.
Лунд взяла обычную резинку для волос, кое-как стянула волосы на затылке, даже не взглянув в зеркало.
— Я бы очень хотела с вами пообедать. Но только не сегодня. Я буду занята. И еще я бы хотела увидеться с Марком.
— Но ведь тебе все равно надо когда-то есть! — Вибеке сделала глубокий вдох. — У Бьорна есть очень приятный друг. Он гораздо младше его. Было бы замечательно, если бы ты познакомилась с ним.
Лунд молча натягивала сапоги.
— Ну что ж, — произнесла Вибеке удрученно. — Можно будет сделать это в другой день.
С улицы раздался автомобильный гудок. Лунд выглянула в окно. Внизу, возле скамеек перед подъездом, стоял черный автомобиль Странге. Сам он стоял у водительской дверцы и через опущенное окно нажимал на сигнал рукой. Майер сделал бы так же, невольно подумала Лунд.
— Мне пора, — сказала она матери. — И я обязательно пообедаю с тобой и Бьорном. Когда-нибудь.
Вибеке стояла у окна.
— Кто этот мужчина?
— Ключ, мама.
— Ой. — Она протянула дочери ключ. — Сара, я видела новости. Я знаю, что не могу расспрашивать тебя…
— Не можешь.
— Я же сказала, что знаю это!
Лунд никогда не умела справляться в подобных случаях, но не догадывалась, что и матери они давались совсем не легко.
— Не беспокойся за меня, — сказала она и прикоснулась к руке Вибеке на мгновение.
На совещании с Эриком Кёнигом в Управлении полиции Брикс почти все время молчал. Властный шеф службы безопасности пришел с намерением заставить полицейских почувствовать себя виноватыми и ничтожными.
— Вы поставили под угрозу срыва операцию, которую мы готовили не один месяц, — провозгласил Кёниг, барабаня по столешнице аккуратно подстриженными ногтями.
— Мы проводили оперативные действия. Нам пришлось реагировать на ситуацию, — сказал Странге.
— Нам ваши действия нанесли непоправимый вред.
— Если вы следили за ним не один месяц, то почему не знали о том, что произойдет? — спросила Лунд.
Шеф службы безопасности не ответил.
— Или никакой слежки не было? — настаивала она.
— Послушайте, я не собираюсь обсуждать с вами дела, касающиеся национальной безопасности. Вы занимайтесь своей работой, а мы будем делать свою. И не мешайте нам.
Странге начинал злиться:
— Не пытайтесь свалить на нас вину. У нас два трупа в морге. Что нам было делать? Сидеть сложа руки в ожидании, пока вы соизволите сказать нам хоть что-нибудь?
— Это неудачное стечение обстоятельств, — заговорил наконец Брикс. — Давайте согласимся с этим и подумаем, что делать дальше. По крайней мере, у нас есть подозреваемый.
Кёниг фыркнул:
— Ничего у вас нет. У Кодмани алиби, и так как мы следили за ним, то можем подтвердить его слова. Даже если бы алиби не было… Кодмани всего лишь смутьян, у него не хватило бы духа убить человека. Он пешка в чьих-то руках, идиот, которого они использовали…
— Он должен что-то знать, — сказала Лунд. — У вас есть другие версии?
Кёниг снял очки без оправы, повертел их в руках.
— Мы ведем расследование. А вас я попрошу сосредоточиться на Кодмани и его сподвижниках, если таковые имеются. — Очки вернулись на переносицу. Холодные серые глаза остановились на Бриксе. — Мы договорились?
За окном, выходящим в коридор, двигались фигуры: охранники из прилегающего корпуса с камерами предварительного задержания вели Кодмани в комнату для допросов.
— Хорошо, — сказал Кёниг, не дожидаясь ответа. — Пойдемте посмотрим, что он будет говорить. — Он бросил взгляд на Странге, потом на Лунд. — И вы тоже.
В кабинете Томаса Бука подали завтрак. Биргитта Аггер и Эрлинг Краббе сидели за столом перед блюдами с выпечкой и кофейными чашками. Бук ходил по комнате, вводя их в курс последних событий. Плоуг вел протокол.
— Что с тем человеком, которого они арестовали? — спросила Аггер.
— Пока ничего, — ответил Бук, — на все требуется время. Сегодня утром его будут допрашивать. Давайте оставим полиции и службе безопасности выполнять их работу, а сами сконцентрируемся на наших проблемах. — Он сел за стол, показал им газету: на первой странице был напечатан кадр из видеоролика — окровавленное лицо Анны Драгсхольм. — Мы должны заявить о нашем единстве во взглядах на антитеррористический закон. Общество ждет нашей реакции, как ждут ее и те жестокие выродки, которые стоят за этими убийствами. Ответ и для тех, и для других у нас один: мы тверды. Мы непоколебимы. Дания — открытая, демократическая страна. Мы будем защищать наши границы, удвоим меры безопасности. Но мы не изменим наши убеждения.
Аггер состроила недовольную гримасу:
— Оставьте эти речи для журналистов. Прежде всего мне непонятно, почему действия террористов стали для нас неожиданностью.
— Полиция была уверена, что та женщина погибла от рук мужа, — заговорил Карстен Плоуг. — Мы никак не могли знать, что ее смерть связана с террористами.
Ее эти слова не убедили.
— У нас есть служба безопасности. Она создана специально для таких ситуаций. Может, они еще что-то упустили, а мы не в курсе?