— Почти все это я знал.
— Не надо срывать на мне свое дурное настроение. У него есть жена Луиза. И сын Йонас.
— Ну и что?
— Отец Луизы — полковник Ярнвиг, командир воинской части в Рювангене. То есть он свекор Рабена.
И тогда он встрепенулся.
— В чем дело? — спросила она.
Он провел рукой по стриженым волосам, потер лоб, пытаясь успокоить боль.
— Будь я полковником, то не обрадовался бы тому, что мою дочь берет в жены потный сержант. Я бы постарался найти для нее кого-нибудь получше.
Еще один глоток кофе. Он приходит в себя, подумала она. Очень быстро.
— Ярнвиг тоже был в «Эгире», командовал батальоном, — сообщил ей Странге. — Надо же, мир тесен.
Лунд тряхнула головой:
— Быть того не может. Ярнвиг заявил, что не знал Анну Драгсхольм. А она была там в качестве юридического советника. Он наверняка встречал ее.
— Может быть… — стал прикидывать он.
— И вообще, почему вы раньше не сказали мне, что Ярнвиг был в «Эгире»?
Он улыбнулся. Это было заявление: я пришел в себя, теперь — берегись!
— Потому, — произнес он, — что вы были слишком заняты своей ревностью. Мы едем куда-нибудь? Или так и будем сидеть на стоянке целый день?
До Рювангена было не более пяти минут езды, только пересечь железнодорожные пути. Ярнвига они застали в главном административном здании части. С головы до ног одетый в хаки, он был мрачен, что не предвещало приятной беседы.
— Вы утверждали, что не были знакомы с Анной Драгсхольм, — сказала Лунд, следуя за ним с одного этажа на другой.
— Не был, — ответил Ярнвиг, не удостаивая ее взглядом.
Странге замыкал их небольшую процессию.
— Как такое возможно? Драгсхольм снята на одной из фотографий в вашем кабинете. Во время поездки контингента «Эгир» в Афганистан она работала там советником. Вы были командиром батальона.
Он развернулся на сто восемьдесят градусов:
— Тот снимок был сделан не в Гильменде, а в Оксбёле еще до отправки контингента. Кстати, верните снимок. Вам еще крупно повезло, что я не пожаловался вашему начальству. Я не люблю, когда воруют мои вещи.
— Ее убили…
Ярнвиг спустился на первый этаж. Двое полицейских вышли вслед за ним в светлый вестибюль со светло-голубыми стенами и классическими статуями греческих и римских героев.
— Возможно, Драгсхольм приезжала с лекциями о правовых аспектах военного времени, — сказал Ярнвиг. — Мы стараемся соблюдать все конвенции. Я ее никогда не видел. Могу вас заверить, что в составе контингента «Эгир» она не числилась.
Ярнвиг остановился посреди центрального атриума возле мощной фигуры Геркулеса в полный рост.
— Можете уточнить в Главном штабе, если моего слова вам недостаточно. Я знаю своих советников. Ее среди них не было. Надеюсь, это всё…
И он двинулся прочь. Лунд тут же задала новый вопрос:
— Я бы хотела поговорить о вашем зяте, Йенсе Петере Рабене.
Ярнвиг встал в дверях, ведущих в спортивный зал.
— Зачем?
— Его комиссовали после ранения. И он был на пути к полному выздоровлению. Что случилось?
Полковник сделал несколько шагов, чтобы встать прямо перед ней.
— Какое вам дело до нашей личной жизни?
— Мы обратили внимание на ряд совпадений… — произнес Странге.
— Мне плевать на ваши совпадения! Один из моих людей убит. Мы имеем дело с террористической угрозой. А вас интересует Рабен?
Он впадал в ярость и испытывал от этого удовольствие. Уж не учат ли их этому, подумала Лунд, заслоняться от любых сомнений внезапным, всепоглощающим гневом? Вероятно, с таким навыком жить гораздо легче.
— Вы выполняйте свою работу, а мы будем делать свою, — рявкнул Ярнвиг, тыча пальцем ей в лицо. — Я больше не желаю тратить свое время на эту чушь. — И он скрылся за дверями спортзала.
Покинув часть, Странге дозвонился до Главного штаба, потратил пять минут на то, чтобы найти человека, согласного разговаривать с ним. Наконец ему подтвердили, что Драгсхольм ездила только в Оксбёль, проводила там юридический семинар.
— Знаете, Ярнвиг может устроить вам кучу неприятностей за то, что вы стащили у него фотографию, — сказал Странге.
— Ну все, теперь точно не усну от страха.
— Господи! — Теперь он рассердился не на шутку. — Как вы не понимаете? Брикс рискует из-за вас головой. Хедебю так и ждет промашки с его стороны. Да и Кёниг только в глаза улыбается, а появится повод — съест и не подавится.
Они вернулись к машине, Странге оперся одной рукой о крышу, другой снова провел по лбу.
— Полегчало? — спросила она.
— Да.
— Рада за вас.
— Ну, теперь мы можем поехать и заняться Кодмани? Вы еще помните, кто это? Тот, у которого нашли армейские жетоны. Он еще ненавидит нас всеми фибрами души.
Лунд не слушала его. Из здания лазарета, набросив бледно-серую кофту поверх формы медсестры, вышла Луиза Рабен; она разговаривала с кем-то из солдат.
— Вы поезжайте, — сказала Лунд. — Я поймаю такси и приеду к вам чуть позже.
— Лунд, куда вы?
Луиза Рабен снова скрылась в лазарете. Лунд побежала вслед за ней, пробираясь мимо военной техники под красно-белыми датскими флагами.
Эрик Кёниг явился в Министерство юстиции с самого утра.
— Кодмани состоит в организации под названием «Ахль аль-Кахф», — рассказал шеф службы безопасности. — Оно означает «Семеро спящих». Есть такая старая легенда о семи отроках, которых язычники заживо замуровали в пещере, но они не погибли, а заснули в ожидании момента, когда можно будет выйти и отомстить врагам.
Бук без малейшего аппетита сидел перед чашкой кофе с булочкой. Он был не в настроении, чувствовал усталость и растерянность. Он скучал по дому, по жене и дочкам, по небу и свежему воздуху. Вся его жизнь теперь сжалась и умещалась в запутанных коридорах Слотсхольмена. И к тому же предсказание Грю-Эриксена начало сбываться. Через несколько часов он, Томас Бук, предстанет перед Объединенным советом и будет объяснять, почему предупреждение о террористической угрозе потерялось, прежде чем он его увидел.
— Мы задержали трех подозреваемых, и будут еще аресты.
Кёниг больше напоминал чиновника, а не полицейского: сдержанный, негромкий, целеустремленный. Он казался озабоченным, совсем как Карстен Плоуг, который сидел напротив. Бук порадовался, что с ними была Карина. Она привносила живую краску и бунтарскую нотку в это сухое, безрадостное место.
— То есть вы считаете, что дело близится к завершению? — спросил Бук.
— Да, — заверил его Кёниг. — Свидетельства бесспорные.
— А угроза? — поинтересовался Плоуг.
Кёниг пожал плечами:
— Угроза всегда присутствует. Избавиться от нее полностью невозможно. Но нынешняя операция удалит целый уровень их структуры; уйдут годы, прежде чем она восстановится. Дайте нам еще немного времени, министр, и вы сможете заявить об этом во всеуслышание как о свершившемся факте. — Кёниг улыбнулся, выдерживая паузу. — Мне кажется, такое заявление в вашем положении будет небесполезно.
Плоуг бросил на него сердитый взгляд.
— А как Биргитта Аггер узнала о вашем конфиденциальном письме, адресованном не ей? — спросил он.
Шеф службы безопасности вскинулся:
— Ну уж точно не от нас. Может, утечки в вашем ведомстве?
— Прошу вас, держите себя в руках, — с тяжелым вздохом взмолился Бук. — Мне нужно выяснить, что произошло. Что было известно моему предшественнику? Какие действия он предпринял? И почему?
Кёнигу стало неуютно.
— Эта женщина имела отношение к армии. Вероятность террористической угрозы была очевидна. Поэтому мы направили Монбергу письмо.
Бук кивнул:
— Понятно. И в то же время вы не сочли вопрос достаточно важным, чтобы ввести в курс дела и меня, когда я только здесь появился?
— Мы уже уведомили министерство, к чему было повторяться? — тут же парировал Кёниг.
— Черт возьми, — проревел Бук. — Мне скоро держать ответ перед Объединенным советом. Меня будут спрашивать о том, почему я ничего не слышал о возможном теракте, хотя вы знаете о нем почти две недели, и я должен буду что-то ответить. Что сказал вам Монберг?
— Он был очень озабочен, разумеется.
— Тогда почему ваше ведомство не информировало полицию?
Кёниг опять насупился:
— Действия террористов — зона нашей ответственности, так как они напрямую касаются национальной безопасности. Полиция этим не занимается.
— Зато убийствами занимается! Почему вы держите их в неведении?
Кёниг замялся, зачем-то оглянулся на Плоуга.
— Так распорядился Монберг. Он решил, что сообщение об угрозе теракта было бы слишком… рискованно. Ему казалось, что определенного рода сведения могут отрицательно сказаться на безопасности государства.
Бук уставился на него в изумлении.
— Да что же это такое! — Он ткнул в стол толстым пальцем. — Опять вы за свое. Если я узнаю, что вы мне лжете или недоговариваете, то вам выпадет честь стать первым человеком, кого я уволю. Какие такие сведения?
Кёниг неожиданно испугался.
— Не я так решил…
— Какие сведения? — требовал ответа Бук.
— Не знаю, — признался Кёниг. — Монберг сказал, что позднее свяжется со мной и все объяснит. А потом я узнал, что он в больнице. То есть обстоятельства весьма необычные, я признаю…
Бук в отчаянии отбросил ручку. Кёниг обвел взглядом кабинет.
— Я бы посоветовал вам, министр, поискать ответ здесь, а не в моем ведомстве. И я не лгу — ни вам, ни кому-либо еще.
— Рад это слышать, — сказал Бук. — Однажды, когда я еще жил в Ютландии, мне пришлось уволить сразу пятьдесят человек. Ощущение не из приятных. — Он дотянулся до ручки, надел на нее колпачок. — Однако здесь, на Слотсхольмене… — Бук посмотрел на чопорного, неулыбчивого человека, сидящего перед ним. — Кто знает, может все окажется гораздо проще.
Двадцать минут спустя подчиненные Плоуга перетряхивали архивы электронной почты, а Карина проверяла содержимое шкафов и сейфов. Бук ждал, стуча резиновым мячиком об стену.