— Успокойся, Лисбет, — попробовал утихомирить ее старый швед. — Ей надо задать вопросы, только и всего…
— Там не было другой команды, — сказала Лунд.
Глаза Томсен сузились.
— Что? Ведь Рабен сказал нам, — закричала она, снова ударив кулаком по столу. — Он получил сообщение по рации…
— Все официальные отчеты подтверждают, что в тот день в районе, кроме вас, не было ни датских подразделений, ни других частей НАТО, — твердо проговорила Лунд. — Там были только вы.
— Хватит. — Томсен обхватила себя за плечи и опустила голову.
— Мы приехали сюда ради вашей безопасности. Думаю, вы и сами все понимаете. Ведь не просто так вы здесь прячетесь.
Шеф островной полиции слушал с нарастающим интересом.
— Прячусь? — воскликнула Томсен. — Я здесь живу, а не прячусь.
— Скогё не самое лучшее место для симпатичной молодой женщины… — начал швед.
— Я здесь живу, старина. Мне нравятся спокойные, тихие места. Так или иначе, я уже привыкла. Ну что… мы закончили?
Лунд отрицательно покачала головой:
— Нет. Я прошу вас посмотреть несколько снимков.
Она разложила на столе фотографии. Шведский полицейский поднялся со стула, чтобы ему было лучше видно. Лисбет Томсен тоже стала смотреть.
Анна Драгсхольм, изрезанная, привязанная к столбу в парке Минделунден.
Мюг Поульсен, висящий вниз головой, истекший кровью в клубе ветеранов.
Давид Грюнер, сгоревший дотла в своей инвалидной коляске.
Лисбет Томсен молчала, не отрывая глаз от снимков.
— Мы не хотим, чтобы такое случилось у нас на Скогё, — тихо сказал коп. — Помоги ей, Лисбет. Ради твоего дяди, мир праху его. И ради себя тоже. — Он поежился и показал на фотографии. — Уберите их, пожалуйста.
За полтора часа до начала пресс-конференции Эрлинг Краббе потребовал новой встречи. Бук заперся у себя, так как пребывал в смятении. Неопределенность была противна его натуре, и потому он ненавидел себя за нынешнее свое поведение.
Не обращая внимания на трезвонящие телефоны, он мерил комнату шагами. Раньше он достал бы свой любимый резиновый мяч, постучал бы им о стену, чтобы успокоиться и подумать. Но это осталось в прошлом. Он умел предсказать траекторию мяча, когда тот возвращался к нему после удара. И почти всегда безошибочно. К сожалению, в сфере государственного управления делать предсказания гораздо сложнее. Это оказалось намного более смутным, зыбким и скользким делом, чем он думал раньше.
— Краббе теряет терпение, — сказал Плоуг, протягивая ему свой мобильный телефон. — У него есть полное право просить о встрече перед пресс-конференцией.
— Не сейчас, — отмахнулся Бук.
— И что мне ответить ему?
— Скажите, что я говорю по телефону со службой безопасности.
Вошла Карина с большим белым конвертом в руке.
— Что сказал Кёниг? — бросился к ней Бук.
— Я не разговаривала с ним.
— Я же просил! Дайте мне его номер.
Она была в деловом черном костюме, белокурые волосы аккуратно причесаны, ни следа косметики на строгом лице. Что-то не так.
— Выкладывайте, — приказал он ей.
— У Драгсхольм не было романа с Монбергом, — произнесла Карина и бросила на Плоуга извиняющийся взгляд. — Роман с ним был у меня.
Карстен Плоуг застонал. Бук вообще потерял дар речи.
Нервно теребя кончик волос, она присела к столу.
— В тот вечер, когда он встречался с Драгсхольм, я находилась в той же гостинице. Монберг должен был делать доклад и попросил меня зайти, обсудить кое-что по работе.
— Карина, — попытался остановить ее Плоуг. — Прежде чем вы продолжите, попытайтесь понять, что теперь это дисциплинарный вопрос. У вас есть права…
— Да не будьте вы таким ханжой, Карстен! Вы хотите узнать правду? Извольте. У нас была связь, а потом я решила все закончить. Когда он попросил меня приехать в гостиницу, я думала, что он будет уговаривать меня возобновить отношения, но дело было не в этом. Мы встретились с ним в баре, уже после того, как он виделся с Драгсхольм. Он был очень расстроен. И пил слишком много. Мне стало тревожно за него.
Карина положила на стол Бука белый конверт, с которым пришла.
— С собой у него было вот это. Я не видела, что внутри. Мы обсудили какие-то мелочи по работе, потом я уехала.
— А Драгсхольм вы видели? — спросил Бук.
— Нет. И он ни разу не произнес при мне ее имя. Я тогда даже не подозревала, что он с ней знаком. — Она тщательно подбирала слова, чтобы Бук понял все правильно. — Монберг был подавлен. Сначала я думала, что он грустит из-за нашего разрыва. Но нет, в дальнейшем он как будто избегал меня, вызвал только один раз, накануне того дня, когда с ним случился сердечный приступ. — Тонким пальцем она притронулась к конверту. — Он попросил меня отправить этот пакет по почте. Я так и сделала. А сегодня пакет вернули. Монберг указал несуществующий адрес. И не сомневаюсь: он сделал это намеренно.
Бук взял вскрытый конверт и вынул оттуда голубую папку.
— Он получил эти документы от Драгсхольм, когда встречался с ней в тот день, — добавила она. — Я уверена.
Плоуг подошел и заглянул в бумаги через плечо Бука.
— Это материалы по делу об инциденте в Афганистане, — сказала Карина. — Должно быть, Драгсхольм передала ему копию. Там список солдат того подразделения, которых судили.
— Поульсен, Грюнер… Это же те люди, которых убили! — воскликнул Плоуг.
Она поднялась и подошла к ним, достала из папки один лист.
— Обратите внимание, тут есть приписка рукой Монберга: «Приложение к ходатайству о возобновлении дела».
Карина вздохнула, словно исполнила тяжкий долг.
— Вам не придется тратить время и нервы на дисциплинарное расследование, я сама подам заявление об уходе. Не хочу устраивать шумиху. Карстен… мне жаль, что подвела вас. — Она даже попыталась улыбнуться. — Мы не всегда можем управлять своей жизнью. Иногда Слотсхольмен берет верх. С вами все по-другому, я знаю. Но когда находишься с человеком день за днем, с утра до позднего вечера, ты словно… выпадаешь из реальности.
Она еще раз извинилась, повернулась и вышла из комнаты.
Телефон Плоуга снова разразился звоном.
— Это Краббе. Уже собираются журналисты. Что нам делать?
Бук углубился в чтение документов, принесенных Кариной.
— Монберг оставил нам пакет не просто так. То есть мы должны разобраться, что это такое.
— У нас пресс-конференция! Бумаги Монберга подождут. Сейчас вы должны заняться соглашением с Краббе.
— Невозможно, — проговорил Бук, не отрываясь от испещренных мелким шрифтом страниц отчета военной прокуратуры. — Мы же не знаем…
Биляль явился в кабинет Ярнвига с докладом о собрании с солдатами и их родителями, встал по стойке смирно перед столом полковника и молча ждал, когда тот закончит просматривать сообщения на мониторе компьютера.
— Скажите мне, что все прошло хорошо, — приказал наконец полковник.
— Пять человек хотят отказаться от участия в операции. Они передумали из-за того, что случилось с Грюнером и Мюгом Поульсеном.
— Это случилось здесь, а не в Гильменде.
— Они говорят, что хотят быть рядом со своими семьями. Предоставьте это дело мне. Я дал им время обдумать все еще раз до девяти часов утра. А пока буду работать с ними. Если они откажутся, я найду замену всем пятерым.
Ярнвиг не отрывался от монитора компьютера. Накануне он получил из штаба очередное распоряжение и теперь хотел прочитать его еще раз. Поэтому он открыл список недавно просмотренных документов. В первой же строчке значился файл с именем Лисбет Томсен. Странно, он никогда не открывал ничего похожего.
— Лейтенант, вы приходили сюда вчера вечером?
Биляль нахмурился:
— Простите?
— Вы приходили сюда, чтобы найти информацию о Лисбет Томсен?
— Нет.
— Тогда, может быть, Согард?
— Я могу попросить охрану проверить, если хотите.
— Не надо. Забудьте о моем вопросе.
Биляль остался стоять с озабоченным видом.
— Я сказал — забудьте, — повторил Ярнвиг.
Лейтенант ушел. Ярнвиг открыл файл. Это было личное дело бойца Томсен: родственники, информация о ходе службы, полученные звания и награды, контактные данные…
Шаги. Вернулся Биляль, даже не постучавшись сначала.
— Я только что поговорил с охраной.
Ярнвиг тут же вспылил:
— Я же говорил вам, что в этом нет необходимости!
— Теперь есть, — ответил Биляль.
Подвал в доме полковника был просторным. Можно будет устроить гостиную, две спальни, ванную комнату. Почти идеально, думала Луиза Рабен. Только упрямство мешало ей раньше переехать сюда. И наконец-то у Йонаса будет отдельная комната, она давно ему нужна.
Кристиан Согард пришел без приглашения. Синяя толстовка, армейские штаны. Светлые волосы, как всегда, аккуратно причесаны, на лице неизменная улыбка.
— У вас не так уж много мебели, — сказал он, глядя на стоящие в углу столы и стулья.
— Ничего, все еще будет.
Они перетащили в будущую гостиную старый диван. Дом стоял на холме, поэтому с одной стороны в подвале были окна, они выходили на лесопосадки за плацем. Чуть дальше, за железнодорожной веткой, виднелся парк Минделунден.
Она показала Согарду самую маленькую комнату.
— Сейчас Йонас в гостях у друга, — сказала она. — А я пока решила покрасить тут стены. Это будет его спальня.
Красный. Цвет выбирал сам Йонас. Одна стена была уже почти готова.
— Я же говорил, что люблю красить! — воскликнул Согард.
Луиза рассмеялась:
— Да нет, не любите!
— Это правда. — Он ухмыльнулся. — К тому же я не прочь немного отдохнуть от общества потных парней.
В воинской части у него была слава определенного рода: после двух-трех стаканчиков женщины шепотом обсуждали, как он хорош в постели. Но в последнее время он стал более осмотрительным — Кристиан Согард продвигался вверх по карьерной лестнице и очень следил за своей репутацией.
Он обошел комнату, поправил кое-где защитные полотна полиэтилена, помешал краску в банке палкой.