Бук с сомнением взглянул на тонкую папку, полученную от службы безопасности, и положил ее на стол.
— В отчете Кёнига об этом ни слова.
— Фроде читал лекции в университете, где училась Драгсхольм. У них завязался роман. Он был уже женат, росли дети, поэтому он вскоре порвал с ней.
Министр обороны глотнул воды и задумчиво подвигал бровями, прикидывая, как далеко он может зайти в своих откровениях.
— Не думаю, что после того Фроде общался с ней. Он иногда рассказывал мне о своих… увлечениях. — Орлиное лицо Россинга стало жестче, чем обычно. — Я терпеть не мог этих рассказов. Он делал вид, будто это признания, но на самом деле ему просто хотелось похвастаться. А потом объявилась Драгсхольм с просьбой о помощи. Он встретился с ней… — Россинг горько усмехнулся. — По старой памяти.
— Ну и что вы этим хотите сказать? — спросил Бук.
Голубые глаза Россинга вспыхнули сердито.
— Монбергу плевать было на то судебное разбирательство. Он просто хотел снова затащить ее в постель. Вот и все. Когда ее убили, он впал в отчаяние. Никогда раньше не видел его в таком состоянии. Через несколько дней он не выдержал и…
Бук ждал, сложив руки на объемном животе.
— За пару дней до этого мы обедали с ним вместе. Он мог говорить только об одном: о том, что вся его жизнь была чередой ошибок. Что все, достигнутое здесь… — Он обвел рукой кабинет. — Все это бессмысленно. Я торопился, не хотел выслушивать подробности еще одной любовной связи, и потом…
— То есть вы хотите сказать, что это просто мелкий скандал на сексуальной почве? И что лучше поскорее обо всем забыть?
Он впился глазами в Бука:
— Этого я не говорил. Я знаю, что рано или поздно все станет известно, но считаю, что сейчас нам это нужно меньше всего. Пострадает он, пострадает правительство, а эта ведьма Биргитта Аггер получит очень хорошие козыри.
— Четыре человека убиты, а вы просите…
— Я ничего не прошу. Вы министр юстиции, решение принимать вам. Но Монберг не имеет к этому делу никакого отношения. Втяните его сюда — и мы искупаемся в грязи с головы до ног, а результата не получим. Подумайте, прежде чем действовать, Томас. Пожалуйста.
Он допил воду, поставил стакан на стол. Заметив отчет службы безопасности, перелистал его, положил обратно.
— Жаль, что вы не рассказали мне всего раньше, — сказал Бук.
— И как бы это вам помогло?
— Я был бы лучше подготовлен.
— Сомневаюсь. Не забывайте, что мы министры. Мы не должны знать всё, это и невозможно, наша задача — принимать решения. Правильные, если получится, хотя мало кто потом помнит их. — Он пошел к двери, по дороге похлопав Бука по плечу. — Долго помнят только неудачи.
В комнате для допросов Ярнвиг как-то сразу потерял весь свой внушительный вид. Лунд стояла у окна, наблюдая за полковником, который сидел за столом, и чувствовала произошедшую в нем перемену. В Ярнвиге появилась тревога, которую она никогда не замечала в этом уверенном человеке за стенами воинской части.
— Вчера вы утверждали, что в той деревне не пострадал ни один мирный житель.
— Это правда, — согласился он.
— Я говорила с Томсен перед тем, как она сбежала вместе с Рабеном. Она рассказала мне другую историю.
— Нет, эту сказку мы слышали. Военный прокурор лично все проверял. Совершенно точно доказано, что эти слухи вымышлены.
Странге в расслабленной позе устроился на небольшом черном диванчике и оттуда смотрел на Ярнвига; тот, как обычно, держал спину прямо, был собран и подтянут.
— Вы потеряли трех человек из того отряда, — сказал Странге. — Может, вам просто было не до выяснения истины?
— Обвинения с них снял прокурор, а не я.
— Опишите нам, как все происходило. — Лунд села напротив полковника, положила ладони на стол, устремив взгляд больших внимательных глаз на Ярнвига. — Мне интересно. Я ведь лицо гражданское, к тому же женщина. Мне многое непонятно в вашем мире.
— Задайте вопрос, я отвечу, — сказал он с неприязнью в голосе. — Если смогу.
— Когда отряд Рабена привезли обратно на базу, что они вам сказали?
— Вы знаете сами! Они утверждали, будто получили сигнал от другого патруля, попавшего в засаду за пределами нашей зоны, там, где, возможно, территорию контролировали талибы.
— Возможно?
— Возможно, — повторил он. — Это Афганистан. Там нет границ, нет линий фронта. Они сказали, что сигнал поступил из какой-то деревни. Когда они пришли туда, там оказался один офицер, Перк. Его обстреливали, и ему нужна была помощь.
— Что еще?
— Еще они говорили, что Перк укрылся в одном из домов. Вместе с ним они просидели в окружении сорок часов, связь с ними была прервана, они понятия не имели, где находятся. Вертолет, посланный за Томсен, искал их, но безрезультатно.
Ярнвиг отпил кофе из кружки, которую подала ему Лунд.
— Несколько местных потом заявили, будто что-то случилось с семьей, жившей в том доме. Но они просто хотели денег.
— Расскажите поточнее, что они говорили? — спросила Лунд.
— Они сказали, что семью убил датский офицер. Отца, мать и двоих или троих детей, не помню. Никто ни в чем не был уверен. Такие обвинения просто нелепы.
— Вы приезжали в деревню, задавали вопросы?
— Говорю же вам, это Афганистан! Мы сделали все, что смогли. Даже добрались до того дома. Там действительно был взрыв, мы это видели. Но никто не слышал ни о каком сигнале от попавшего в засаду патруля. — Его глаза потемнели. — За исключением Рабена… В районе не было никаких других отрядов. Вообще никаких войсковых подразделений…
— Томсен слышала о ком-то с фамилией Перк, — напомнила Лунд.
Ярнвиг подался вперед и ударил кулаком по столу.
— Нет офицера с такой фамилией! Неужели вы думаете, я его не искал? Рабен — мой зять. Мне он никогда не нравился, но ради дочери я хотел правосудия.
Странге покачал головой:
— Но зачем Рабену лгать? А остальным? Все они рассказали вам одно и то же.
— Та авантюра стоила трех жизней. Рабен всегда был упрям, с трудом подчинялся приказам. Может, он хотел стать героем. А может, пытался переложить вину на другого.
— А как же семья? — спросила Лунд. — В том доме действительно кто-то жил? Вы их нашли? Что они рассказали?
— Нет. Как нам сообщили, они убежали.
— Все?
— Все.
Лунд перелистала блокнот.
— Вы командовали тем контингентом. Проверку проводили вы лично?
— Нет, — ответил Ярнвиг таким тоном, будто это было бы ниже его достоинства. — Меня тогда не было в лагере. Но когда я вернулся, меня детально проинформировали. Было очевидно…
— Стоп! — скомандовал Странге. — Вас в лагере не было?
— Именно это я и сказал. Я был на совещании Совета безопасности в Кабуле. Мой заместитель держал меня в курсе.
— Имя? — тут же спросила Лунд.
— Капитан Согард. Теперь он, разумеется, майор. Я вернулся через два дня после того, как Рабена и его людей привезли из деревни. Согард предоставил мне полный отчет, и я…
— Спасибо, на сегодня мы закончили, — остановила она полковника.
— Что?
— Это все. — Лунд кивком указала на дверь. — Вы можете идти.
Выходя из комнаты, Ярнвиг столкнулся на пороге с Бриксом. Лунд наблюдала за тем, как они расходились в дверях — молча, только обменявшись взглядами.
— Чует мое сердце, Ярнвиг теперь поднимет шум, — заметил Странге. — А ведь нам велели не дразнить гусей.
Когда она смотрела в окно вслед выходящему из здания полковнику, она вдруг поймала себя на той же мысли, что пришла к ней накануне. Люди в военной форме не всегда были редкостью в Управлении полиции. Во времена немецкой оккупации тут обосновались нацисты и управляли штатом датских полицейских, оставшихся на посту. Некоторые датчане переметнулись на другую сторону, допрашивали партизан. Лунд доводилось слышать легенды о привидениях в подвале, в котором немцы и их пособники из местных когда-то избивали и пытали подозреваемых, а затем отправляли их в Минделунден умирать привязанными к столбам на бывшем стрельбище.
Кое-кто из тех «оборотней» тоже нашел свою смерть, их казнили партизанские отряды — прямо на пороге собственных домов, на автобусных остановках по пути на работу…
Война не всегда была чужеземной экзотикой. Для кого-то война — привычная, повседневная вещь, часть жизни вроде плохой погоды или болезни. Лунд просто повезло, что до сих пор ей не приходилось сталкиваться с этим мрачным явлением, схоронившимся в тени.
— Где Согард? — спросила она.
— Я оставил ему уже четыре сообщения. Он так и не перезвонил.
— Вот как? — заинтересовалась Лунд.
Как только Россинг ушел, Бук дал Карстену Плоугу задание проверить прошлое Монберга, а сам надел теплое зимнее пальто и покинул Слотсхольмен ради горячей сосиски в кафе на площади. Стоило пересечь мост, и он оказался среди нормальной городской жизни. Здесь люди занимались своими делами, не подозревая о лихорадочной деятельности в серых зданиях на другом берегу канала. На протяжении долгих веков Данией правили с этого маленького острова, с тех самых пор, как воин-архиепископ Абсалон возвел на нем свой замок. В свободное время, в бытность свою депутатом парламента, Бук посетил руины замка, сохранившиеся под дворцом Кристиансборг. Уже почти целое тысячелетие Слотсхольмен был магнитом для власти, а за властью, не сомневался Бук, всегда следуют слухи, скандалы и интриги.
Когда он вернулся, ничего нового его не ждало.
— По-моему, он рассказал правду, — сказал Плоуг. — Монберг действительно преподавал в университете, когда там училась Драгсхольм. У них мог быть роман. После университета она какое-то время работала за рубежом, а потом получила место в армии.
— Так мы точно знаем, что у них был роман?
Чиновник пожал плечами:
— Спальни мы не прослушиваем, насколько мне известно. А если и прослушиваем, то не спальни министров. Надеюсь, вы не были резки с Флеммингом Россингом, он не из тех, кому можно перечить.
В кабинет зашла Карина с дочкой на руках. По случаю холодной погоды девочка была в белом шерстяном пальто и очаровательной шапочке. Бук поклонился и произнес торжественно: