— Я не стану заставлять тебя, — тихо произнесла Вибеке. — Много лет я пыталась заставить тебя стать тем, чем ты не являешься. Прости меня. Я только хотела…
Лунд порывисто обняла мать, прикоснулась губами к ее теплой напудренной щеке.
— Ты такая, какая есть, и я люблю тебя за это, — прошептала Вибеке ей на ухо и тут же скрылась в толпе гостей, как будто испугавшись собственной откровенности.
Откуда-то сбоку возник сотрудник гостиницы в белой рубашке с маленьким колокольчиком в руке.
— Позвоните в этот колокольчик, когда нужно будет призвать всех к вниманию, — сказал он, как будто она никогда раньше не была на свадьбах. — Все подарки мы сложили вон на тот стол, вместе с цветами. Да, букет, который прислали вам, тоже там.
— Мне букет? От кого?
— Без понятия. — Он показал на три красные розы в целлофане среди пестрых коробок и пакетов.
— Прошу, прошу, — засуетился фотограф. — Занимайте места, пожалуйста.
Бьорн посередине, по обе стороны от него Вибеке и Лунд. Она вспомнила свою свадьбу и навязчивый вопрос, который изводил ее даже в тот момент, когда она улыбалась в объектив камеры: надолго ли?
Этот союз точно надолго, верила Лунд. Годы мучительного одиночества, прожитые Вибеке, остались позади, словно окончилась длительная, скорбная война и наступил долгожданный мир.
Марк присел на корточки в первом ряду. Лунд не смогла удержаться — опустила руку, провела пальцами по его светлым волосам. Сын не уворачивался, как раньше, а улыбался, и Лунд почувствовала себя счастливой.
Минут через десять расселись за столы. Пока из кухни выносили первое блюдо, гости начали петь. Тексты были заранее разложены рядом с каждым прибором, так что традиционные нелепые куплеты распевали все. Вино подали белое, тепловатое. Лунд, как и планировали новобрачные, сидела рядом с вдовым двоюродным братом Бьорна из Роскилле. По профессии бухгалтер, он не мог говорить ни о чем, кроме системы двойной записи в учете.
Лунд пить не стала — у нее и без алкоголя кружилась голова. Ее сосед оказался достаточно восприимчив для того, чтобы понять: бухгалтерские тонкости ее не интересуют.
— Вы офицер полиции? — спросил он.
— В каком-то смысле…
— Я слышал, они выкопали тело погибшего солдата. В газетах писали.
Лунд вдруг передумала, сделала большой глоток слишком сладкого на ее вкус вина и сказала:
— Да что вы говорите!
Прежде чем бухгалтер успел вымолвить слово, она зазвонила в колокольчик. Вибеке уже начала вставать, но тут к Лунд снова подкрался служащий гостиницы.
— Простите, — тихо проговорил он, — к вам пришли. Она говорит, это очень важно.
Лунд обернулась. У входа в зал стояла светловолосая женщина в деловом костюме. Заметив взгляд Лунд, она кивнула.
— Мне не терпится услышать тост, — провозгласила Вибеке с бокалом в руке. — Итак…
Лунд выскользнула из-за стола и, пригибаясь, пошла к выходу.
Женщина, стоявшая возле двери, представилась как Карина Йоргенсен из Министерства юстиции.
— Тост! — Лунд слышала, как Вибеке за ее спиной пытается импровизировать. — Ваше здоровье!
Они шли через служебные помещения гостиницы.
— Будем считать этот разговор случайным, — предупредила ее блондинка из министерства. — Никаких записей о нем не останется. И вы не сообщите о нем никому из Управления полиции.
Они спустились на первый этаж и оказались в коридоре, отделанном белым кафелем. Судя по запахам и звукам, где-то рядом располагалась кухня. В конце коридора стоял крупный мужчина; в одной руке у него был мобильный телефон, в другой — куриная ножка. Рядом с ним какая-то женщина складывала на тележку скатерти.
Когда Лунд подошла, недоеденная ножка полетела в мусорный бачок, телефон исчез в кармане. Вытерев пальцы о первую попавшуюся салфетку, толстяк пожал ей руку.
— Я Томас Бук. Министр юстиции. По крайней мере пока.
Лунд молча стояла перед ним.
— Карина говорит, что мы тут с вами случайно встретились. — У него было доброе лицо в обрамлении не очень опрятной бороды. — Та еще случайность.
— У моей матери здесь свадьба…
— Я знаю. Дело в том, что мне просто необходимо получить ответы на некоторые вопросы. И мне кажется…
— Послушайте. Если вы насчет эксгумации, то виновата я одна. Ни Брикс, ни Странге тут ни при чем…
Он ждал, когда уйдет официантка со скатертями. Наконец они остались в коридоре без свидетелей.
— Вам известно о том, что один отряд из датского контингента в Гильменде обвинялся в преступлениях против мирных жителей?
— Да, немного.
— Вы сумели обнаружить доказательства того, что наши солдаты убивали афганцев?
— Вам лучше обратиться к Леннарту Бриксу или Рут Хедебю. Они руководят расследованием…
— В этом я не уверен. И не забывайте, что я министр юстиции. Есть предположение, что на самом деле преступления против мирных жителей были совершены одним офицером. Вы об этом знаете? Есть ли свидетельства того, что действия того офицера кто-то старается прикрыть?
Лунд покачала головой:
— Эту историю рассказал солдат с психическим расстройством. Возможно, никакого офицера и не было.
Толстяк сунул кулаки в карманы широких брюк.
— Тогда почему вы решились на эксгумацию, зная, какими проблемами это чревато?
— Потому что сглупила. Я ничего не знаю. И мне надо возвращаться на свадьбу. Извините.
— Что можно сказать о командире отряда Йенсе Петере Рабене?
— Я думала, он что-то знает, но… он болен. Правда, у него была причина, чтобы сбежать из тюрьмы. Ему отказали в освобождении.
— Кто отказал?
— Управление тюрем. Врачи дали положительное заключение, но…
Бук переглянулся со светловолосой женщиной.
— В Херстедвестере его сочли здоровым? — переспросил он. — А Управление тюрем не дало согласия на освобождение?
— Да. Он очень хотел вернуться домой. Его брак трещал по швам. Может, семья уже распалась.
В задумчивости Бук приложил палец к губам.
— Потерпите еще минутку. — Он обернулся к Карине Йоргенсен. — Монберг ведь работал над реформой пенитенциарной системы? Когда он забросил проект?
Карина прищурилась, вспоминая.
— Сразу после того совещания с министром обороны.
— Так я и думал. Мне нужен Плоуг. Позвоните ему, пожалуйста.
Потом Бук с широкой улыбкой обратился к Лунд:
— Благодарю вас. — Он снова протянул ей свою широкую ладонь. — И передайте матери мои поздравления по случаю свадьбы.
— А в чем все-таки дело?
Он опять поднял к губам указательный палец, хитро улыбнулся и подмигнул:
— Хорошего вам дня, Сара Лунд.
Когда она вернулась в зал, речь Бьорна была в самом разгаре.
— Вибеке, — говорил он, поглядывая в свои записи, — ты сделала меня таким счастливым. Рядом с тобой я постоянно хочу петь, танцевать и говорить речи.
Лунд пошла на свое место, всей душой желая, чтобы Бьорн все же занялся чем-то другим. Но потом ее мысли обратились к человеку, с которым она только что говорила. Томас Бук был министром юстиции. И он, как и она сама, пребывал в неведении.
— Иногда, — продолжал Бьорн, — я жалею, что мы не встретились раньше. Но кто знает, может, тогда мы не были бы готовы друг для друга. Поэтому я страшно рад, что в тот майский вторник зашел в комиссионный магазин. И встретился там с женщиной, которая сегодня стала моей женой!
Лунд игнорировала натужные шутки своего соседа по столу. Она смотрела на подарки и на три красные розы.
Никто не посылает цветы одинокой женщине в честь свадьбы ее матери. Даже дешевый букетик.
Гости задвигали стульями — все вставали с бокалами в руках. Бьорн говорил тост:
— За здоровье невесты!
Когда Бьорн наклонился, чтобы поцеловать Вибеке, Лунд встала, прошла через весь зал к столу с подарками и взяла странный букет в руки. Среди листьев и стеблей торчал маленький белый конверт. Как ни старалась она двигаться быстро и незаметно, ее маневры привлекли всеобщее внимание. Она спиной чувствовала удивленные взгляды.
Мимо шел официант с напитками.
— Кто принес эти цветы? — спросила она его.
— Курьер, — равнодушно бросил он.
В конверте была короткая записка, нацарапанная корявым почерком: «Проверьте жетон. Рабен».
Вибеке наблюдала за дочерью — с напряженной улыбкой. Она постучала ножом по бокалу с вином и поднялась.
— Теперь, когда мы все собрались вместе, я бы тоже хотела произнести свою речь. Пока Сара…
Лунд взяла вверенный ей колокольчик.
— Дорогой Бьорн… — начала Вибеке, но замолчала при виде дочери, идущей к ней вокруг стола.
Лунд подошла и встала рядом с ней. Их разделяли многие годы недопонимания и взаимного недовольства, споров и ссор. И вот она собирается огорчить свою мать еще раз, прямо в день свадьбы.
В лице Вибеке что-то дрогнуло. Но она улыбалась. И тогда Лунд поставила колокольчик у ее тарелки, обняла ее, поцеловала в обе щеки и то же самое получила в ответ.
— Что такое? — воскликнул Бьорн. Его недоумение граничило с возмущением. — Неужели ты собираешься уйти сейчас, когда твоя мать говорит речь? И вообще, что это за гость, который уходит со свадьбы, которая еще толком даже не началась?
Лунд поморгала, словно что-то попало ей в глаз.
— Да, Бьорн, Сара уходит, — ответила Вибеке с бунтарскими нотками в голосе. — И это нормально.
— Нормально? — выпучил глаза Бьорн.
Лунд не вмешивалась, продолжая путь к выходу.
— Да! — твердо заявила Вибеке. — Это абсолютно нормально. Женщины в этой семье самостоятельные и занятые. — Она похлопала его по плечу. — Привыкай, Бьорн! И постарайся не отставать.
Закрывая за собой дверь, Лунд слышала смех. Может, не очень уверенный, но все же смех. Да, ее поступок будут обсуждать, но в этом как раз ничего нового нет, о ней всегда говорили и будут говорить.
Последним, что донеслось до нее из зала, был голос матери, сильный и счастливый:
— Итак, мой дорогой Бьорн, на чем я остановилась?
Больше Лунд ничего не слышала. Она спустилась по лестнице, четко зная, куда ей нужно идти.