Биляль выругался. Первый раз на ее памяти. Потом встал и двинулся к ящикам со снаряжением у стены.
— Раз вещи нашли в шкафу Согарда, значит он их туда и положил, — сказал лейтенант. — Кто же еще? А он идиот. Я всем говорил, что потолки там ненадежные и что лучше в подвал не ходить.
— Биляль, кто занимался радиосигналами два года назад?
В его руках теперь была другая винтовка. Он держал ее так же, как все остальные мужчины в части, — как будто оружие было продолжением его самого.
— Вы медсестра. Вот и занимайтесь тем, за что вам платят.
— Я жена Рабена! И дочь полковника! Двое самых дорогих мне людей за решеткой из-за ваших грязных…
— Все есть в компьютере! — выкрикнул он. — Это просто список сигналов, только и всего!
Она не собиралась уходить ни с чем.
— Допустим, кто-то узнал, как можно удалить записи из этого списка. Мне кажется, что Согард вполне мог знать это, он же был оставлен за главного. А кто еще?
Он вынул магазин из второй винтовки, осмотрел его, провел пальцем по металлу, с щелчком вставил на место.
— Я отказываюсь говорить на эту тему, — сказал Биляль. — Это внутреннее дело армии, вас оно не касается.
— Позвоните этому мерзавцу Арильду! Узнайте, кто донес на отца после кадетского бала.
Он уставился на нее:
— Что?
— Господи, что непонятного? Как только мой отец начал вникать в это дело, его тут же арестовали. Почему? Да потому, что он мог докопаться до правды. Если узнать, кто…
Он оставил оружие и повернулся к ней, его смуглое лицо было непроницаемо.
— Позвоните, — требовала она. — И полиции тоже скажите. Они должны знать. — Она решительно тряхнула волосами. — Если вы не хотите, я сама…
Биляль медленно достал из кармана мобильный телефон. Она наблюдала, как он водит пальцами по клавишам, не нажимая на них.
— Я жду… — сказала она.
Он обвел взглядом пустой склад, убрал телефон обратно. Потом протянул руку, схватил ее за горло и сжал пальцы.
Водитель с тревогой следил за тем, как Лунд с грохотом переворачивает шаткую мебель в бывшей пекарне, которая на самом деле была всего лишь пристройкой во дворе. С каждой минутой он нервничал все сильнее.
— Я говорил с базой, — сказал он. — Мы должны немедленно ехать обратно.
Лунд исцарапала руки, насажала себе заноз, но так ничего и не нашла. Ничего.
Прислонившись к дверному косяку, Странге молча ждал.
— Я хочу увидеть печь, — сказала Лунд. — Где она?
Афганский полицейский повел ее в дом. Он нашел еще один очаг, черный от копоти и заваленный обгоревшими дровами.
Лунд осмотрела ее.
— Это не печь, — сказала она и повторила громко, глядя в глаза полицейскому: — Печь!
— Так понятнее, — хмыкнул Странге.
В его кармане запиликал телефон, и он вышел на улицу, чтобы ответить на звонок.
Афганец вскинул в отчаянии руки. Сказал что-то непонятное ей, однако интонации были вполне красноречивы.
Лунд направилась в другую комнату. Там у дальней стены была навалена груда досок, фанеры, обломков мебели. Она стала разбирать этот завал, пока один из местных полицейских светил ей сзади фонариком.
В щель между досками она увидела, что у самой стены сложены горкой камни и кирпичи, как будто под ними что-то спрятано.
— Так, — сказала она, оборачиваясь к стоявшим за ее спиной афганцу и водителю. — Нужно убрать весь этот хлам и посмотреть, что лежит у стены.
Шеф полиции что-то горячо заговорил на своем языке, водитель неохотно отвечал ему. Наконец афганец в сердцах покрутил пальцем у виска.
— Он думает, что вы сумасшедшая, — перевел солдат. — В общем-то, я с ним согласен.
— Здесь произошло убийство! — закричала она. — Погибла целая семья!
— Мы не знаем этого, Лунд, — сказал Странге, входя в дом.
— Знаем! — воскликнула она.
Ее палец нацелился в лицо начальнику местной полиции, и тому это очень не понравилось.
— Расскажите мне все, что вам известно! Здесь жила целая семья! Мать, отец, трое детей.
Солдат снова стал переводить. Полицейский со скучающим видом слушал.
— Я должна узнать, что с ними стало! — орала Лунд.
К ее удивлению, пухлый бородатый афганец засмеялся, потом что-то сказал водителю.
— Здесь, к вашему сведению, семьи умирают каждый день, — перевел тот. — С каких это пор вы стали так беспокоиться по этому поводу?
Афганец с вызовом посмотрел на нее и зажег сигарету.
Лунд, обозленная, ничего не понимающая, мотнула головой.
— Да что он этим хочет сказать, черт его побери? Эй, вы!
Она шагнула вперед, потянула полицейского за руку. Это была неудачная идея, он тут же схватился за оружие. Но ей уже было все равно.
— Стойте, как вас там! Когда людей убивают — это не пустяк! Даже здесь, даже во время войны. Да что с вами такое? Нежели вам все равно? — Лунд метнула яростный взгляд на солдата. — Переводите же!
Он что-то заговорил, но она сомневалась в том, что перевод был дословным.
— Расскажите мне, что случилось, — сказала Лунд и притронулась к его груди. — Или эта форма нужна вам только для рисовки? Что стало с трупами? Вы здесь представляете закон, вы должны были что-то услышать, что-то заметить.
Он стоял неподвижно и молча смотрел на нее неприятным, тяжелым взглядом.
— Кто-то похоронил их? Кремировал? Перевез куда-то еще?
Наконец афганец что-то пробурчал, но солдат переводить не стал.
— Вам все равно? — разъяренно орала Лунд. — Вам плевать! Понятно, почему они мертвы…
И тут он бросился на нее с кулаками, опрокинул на пол, навалился толстым животом. Однако Лунд не испугалась, а еще сильнее разозлилась.
Первым к ним подлетел Странге, всунул между ними руку, оттолкнул от нее афганца. Он сказал что-то полицейскому на пушту, затем обратился к ней на датском:
— Спокойней, Лунд. Это их страна, их порядки.
— Странге, мы приехали сюда! Если эту семью убили датчане, то мы несем ответственность…
— Мы здесь все проверили. Печи здесь нет, трупов тоже. Вообще ничего.
— Но ведь это случилось…
Странге протянул ей телефон:
— Это тебя. Брикс. Он говорит, что они, кажется, нашли убийцу.
Лунд взяла телефон, вышла наружу, оставив Странге и водителя успокаивать взбешенного афганца.
— Немедленно садитесь на самолет и возвращайтесь, — сказал ей Брикс. — Министр обороны рвет и мечет, все военные против нас.
— Какие новости?
— Похоже, это Саид Биляль.
Лунд слушала его и смотрела на заброшенный двор, на полуразвалившийся дом. Думала о семье, которая погибла здесь. Теперь она это точно знала, их предсмертные крики звучали в ее голове.
— Биляль знал, что Драгсхольм возобновляет это дело, — продолжал Брикс. — Мы нашли в казармах вторые половинки жетонов. Он пытался подставить Согарда.
— В казармах? Зачем Билялю что-нибудь прятать там? Да и потом… Он не Перк.
— Биляль исчез. Возможно, с ним Луиза Рабен. Хватит разговоров, живо на самолет и сюда.
Связь прервалась. Лунд вспомнила лицо молодого лейтенанта. Он показался ей таким… послушным. Исполнитель, но никак не лидер.
Водитель окликнул ее:
— Мы уезжаем! Теперь уже точно…
Бук потребовал экстренного заседания кабинета министров. Он ожидал отказа, но ему быстро назначили время. Когда он явился, Герт Грю-Эриксен сидел во главе стола в комнате для совещаний, слева от него устроился министр внутренних дел Кан. Бук занял место напротив. Затем пришел Россинг и сел рядом с ним. Премьер-министр не сводил с министра обороны тяжелого взгляда.
— Нам надо многое обсудить, — без приглашения начал Бук.
Он облачился в свой лучший костюм, надел чистую рубашку, повязал темный галстук. Его волосы были причесаны, борода подстрижена. Все эти героические усилия он совершил по настоянию Карины.
— Как вам, вероятно, известно, поездка в Афганистан пока не принесла значительных результатов. Но это ничего не меняет. Обнаруженные мною факты доказывают: наша партия, а значит, и правительство запятнали себя, и это настоящий скандал…
— Мы это уже слышали, — перебил его Кан. — И ради этого вы нас позвали? Чтобы сообщить, что полиция ничего не нашла?
— Пока не нашла. Но если вы позволите, я продолжу…
— Своими речами вы оскорбляете премьер-министра, вы сомневаетесь в его честности! — не давал ему говорить Кан. — Я не собираюсь больше выслушивать ваши бессмысленные тирады.
— Вы правы, Кан, — с улыбкой ответил Бук, он обещал себе быть хладнокровным. — Мы собрались здесь, чтобы изучить факты…
Грю-Эриксен покачал головой и сказал:
— Нет, Томас, у нас появился более серьезный повод для встречи. Прошу всех быть предельно внимательными. Мне трудно об этом говорить, но я только что получил информацию…
Он подвинул папку из коричневой кожи Кану, и тот с готовностью, словно только этого и ждал, начал раздавать присутствующим копии одного и того же документа.
— …из которой следует, что министр обороны сознательно вводил правительство в заблуждение, — продолжил Грю-Эриксен.
Флемминг Россинг сидел с таким видом, будто заранее догадывался о каждом слове премьер-министра.
— Он утаил некое экспертное заключение.
На столе перед каждым лежал лист с фотографией оторванной руки с коричневой татуировкой. Россинг посмотрел на снимок, потом встретился взглядом с Буком.
— Из этого заключения следует, что рука, найденная в Афганистане и перевезенная впоследствии в Данию, не принадлежит талибу-смертнику. Эта информация была скрыта, чтобы избежать вопросов об убийстве мирного населения.
— Это неправда, — не выдержал Россинг.
— Хотел бы я в это поверить, — заметил Грю-Эриксен. Он помолчал, глядя на Россинга через стол. — Но не могу. Вы уволены с поста министра обороны, непосредственно с этой минуты. Ваши действия будут расследованы службой безопасности на предмет наличия в них состава уголовного преступления…
— Скажите же, Россинг! — воскликнул Бук. — Скажите Кану. Это же премьер-министр приказал вам скрыть эти документы. — Его палец был направлен через стол. — Этот кровавый скандальный след ведет прямо к нему…