— Будьте добры, Копф, выпейте со мной аперитив и расскажите все по порядку.
— Что вам налить, господин маркиз?
— Да как обычно.
— Сюз?
Маркиз № 2 терпеть не мог сюза.
— Налейте-ка мне лучше перно!
— Что ж, небольшое исключение из правил никогда не повредит, — нравоучительно заметил хозяин гостиницы.
— Так вы сказали, что в мэрии…
Озабоченная Софи Тюрнер ходила взад и вперед по ювелирной лавке, время от времени бросая на брата колкий взгляд. Она отворила шкаф и, что-то проверяя на ощупь, сунула руку под кипу белья. Уже дважды за час старая дева ворошила в шкафу это белье. Потом она, также во второй раз, изучила содержимое выдвижного ящика.
Присела на стул. Но тут же вскочила вновь и заглянула в медные вазы, стоявшие на камине. Затем вернулась на место. Поиски ее мало-помалу вывели из себя ювелира.
— В конце концов, что ты там ищешь?
Он уже вторично задавал этот вопрос.
— Ничего я не ищу. Просто привожу все в порядок.
— Любопытный способ убираться! Может, ты потеряла своего кота?
М-ль Тюрнер упрямо молчала. Она более не двигалась, но ее юркие взгляды неустанно кружили по комнате, задерживаясь то здесь, то там. Казалось, что, и сидя на месте, она продолжает поиски.
В голове ювелира шевельнулась догадка.
— Если ты себе вообразила… Ох, только этого недоставало! Если… Ты что, ищешь бриллианты? Думаешь, что я их стибрил?
Он внимательно посмотрел на замкнутое лицо и поджатые губы старой девы и горько засмеялся:
— Точно! Она так и думает!.. Конец света!.. Моя сестра, моя родная сестра!
Его понесло.
— Ну и ну! Дура набитая! Ослица! Ты думаешь, что, если бы я украл бриллианты, у меня не хватило бы ума спрятать их там, где бы ты их ни в жизнь не нашла? Я это говорю, чтобы ты не теряла времени даром и не совала больше свой нос в шкафы.
Он искал еще более злобные и насмешливые слова и, не найдя их, перешел на крик:
— А вот ты свое прозвище не украла, нет! Настоящая матушка Мишель…
Ювелир тщетно пытался вставить в часы пружину — она не входила. Он сам был на таком взводе, что сломал ось маятника и, бросив на прилавок пинцет, выскочил из лавки.
М-ль Тюрнер пожала плечами, поднялась и направилась к сундуку, словно намереваясь продолжить поиски, но передумала и вышла вслед за братом. Она быстро шла под снегопадом, стучась то в одну, то в другую дверь и оповещая прихожан, что не придет сегодня к мессе по причине нездоровья г-на кюре и трагических событий минувшей ночи.
Дети на лестницах шушукались с важным видом, но тотчас смолкали, едва появлялся кто-либо из взрослых.
— Эй, что вы там замышляете? Может, вам не понравились ваши нынешние рождественские подарки? Вечно вы недовольны! Ну что стоите как вкопанные? Лучше бегите играть.
Дети молчали, словно языки проглотили. Взрослые пожимали плечами и удалялись, не подозревая, что были близки к истине.
И только Золушке удалось войти в доверие к одной девчушке и добиться от нее горестного признания:
— Не хочу этих игрушек! Не люблю я их.
— Почему?
— Потому!
— Почему «потому»?
— Потому что их подарил совсем не Дед Мороз.
— Как не Дед Мороз? Кто же тогда, как не он?
Девочка глядела с упреком.
— Ты сама прекрасно знаешь, что не он, потому что он мертвый! Его убили! Взрослые говорили, что это Корнюсс был Дедом Морозом, сама знаешь, что он был так наряжен — и в балахон, и в бороду, и в парик, и еще в шапку, сама же знаешь. Но теперь-то ясно, что это был не он. Это был другой Дед Мороз, настоящий.
— Да нет же, зайка! Как раз господин, который умер, и был наряжен в костюм Деда Мороза. Ведь настоящий Дед Мороз не может умереть.
— А вот и может! Теперь-то ясно. Ведь если тот, мертвый, не Дед Мороз, то кто?
— Не знаю, — откровенно призналась Катрин.
— Ага, вот видишь!
Золушка не нашлась, что ответить. Ну как внушить ребенку, что невозможно знать всех людей, которые живут на земле? С другой стороны, — и это было непонятно ей самой — Золушка смутно чувствовала, что в словах девочки таится здравый смысл. Конечно, не в том дело, что задушенный человек в красном балахоне был настоящим Дедом Морозом, а в том, что, как ни странно, никто его не знает, и это самое главное.
«Свалился прямо с неба», как сказал Хаген.
Пока взрослые без конца выясняли, из какой преисподней явился человек с внешностью немца, дети подхватили буквальный смысл слов мясника. Для них неизвестный действительно упал с неба.
По-прежнему шел снег. Людям казалось, что они ослепли, когда, глядя вдаль, они видели одну сплошную белую пелену. Снег заволакивал все настолько, что начинало мерещиться, будто он кружит и кружит прямо в мозгу.
Маркиз де Санта Клаус оказался у дома священника в тот миг, когда к кюре входили г-н Нуаргутт, Вилар, доктор Рикоме, Тюрнер, Каппель и Корнюсс. Они явились расспросить аббата, что произошло в ризнице накануне между десятью и одиннадцатью часами.
Подойдя к ризничему, маркиз с досадой поймал несколько подозрительных взглядов, которые украдкой бросил на него Каппель. Едва маркиз встретился с ним глазами, тот прикрыл веки и отвернулся.
Несмотря на ураган, священник провел спокойную ночь, и состояние его улучшилось.
Слабым, но твердым голосом, в котором не сквозило и намека на неуверенность, аббат Фукс подтвердил, что события, изложенные Каппелем и Тюрнером, к несчастью, соответствуют действительности. Кража бриллиантов произошла именно так, как они полагали. Факт был налицо: упрямство, с которым Корнюсс отрицал очевидное, могло быть объяснено либо помешательством фотографа, либо его соучастием в воровстве, а может быть, и в убийстве.
Учитель предпочел остановиться на первом, наиболее человечном объяснении: Корнюсс повредился рассудком. У него «крыша поехала», как любил говорить Хаген. Мэр придерживался иного мнения: Корнюсс, ведомый корыстолюбием, которое свойственно пожилым людям, до поры до времени безразличным к соблазнам, не удержался от искушения и совершил кражу.
— Конечно, теперь он будет валять дурака. Дело нехитрое. Прослыл кротким человеком и воображает, что по этой причине я не запру его в амбар. Ну, ничего, ждать осталось недолго. Скоро прибудут эти варвары из нансийской опербригады, и тогда…
Каппель заманил маркиза де Санта Клауса в сад при доме священника.
— Вы все еще надеетесь раскрыть тайну? — спросил он шепотом.
— Какую?
Ризничий указал пальцем на небо.
— Пастушья звезда, ты близка и низка… — начал он.
— Скажи, где лежит Золотая Рука! — договорил маркиз. — Каппель, я буду искать Золотую Руку и не отступлюсь. Я совершенно уверен, что она здесь, в Мортфоне, что она спрятана где-нибудь в стене.
Маркиз по-прежнему ощущал на себе подозрительные взгляды звонаря.
«Что задумал этот умник?» — терялся он в догадках.
— Господин де Санта Клаус, будьте добры… Признаться, моя ореховая палочка начинает меня разочаровывать. Я подумал: быть может, вы будете столь любезны и доверите мне свой детектор? Я хотел бы продолжить поиски.
— Охотно, Каппель.
Маркиз № 2 сунул руку в карман и вынул нечто вроде компаса — то, что маркиз № 1 называл «детектором». Ризничий рассыпался в благодарностях, которые, впрочем, не ввели маркиза в заблуждение. Пока он доставал детектор, на лице Каппеля мелькнуло легкое изумление, но тотчас исчезло.
«А, голубчик, — подумал португалец, — ловушку устраиваешь? Но тут ты дал маху. Так-то, братец!..»
Он протянул руку:
— Мне нужно догнать господина Вилара. Он обещал мне показать кое-какие документы, касающиеся этих мест.
У входа в мэрию учитель беседовал с доктором, полевым сторожем и мэром. Заметив маркиза, последний удалился.
— Кажется, господин Нуаргутт не испытывает большой симпатии к моей особе, — насмешливо проронил маркиз де Санта Клаус.
Все трое рассмеялись.
— По-моему, — сказал учитель, — господин Нуаргутт считает вас в некотором роде, если позволите так сказать, сомнительной личностью, господин маркиз.
— Сомнительной личностью?
— Не будем преувеличивать, я не утверждаю, что вы внушаете ему подозрения. Но ваши повадки и ваше затянувшееся пребывание в Мортфоне его весьма озадачивают. Он только что говорил нам об этом.
— Короче, он считает меня вором, а может быть, и убийцей? Я-то слыхал, что в виновных у него ходит Корнюсс.
— Не горячитесь, господин маркиз. Хотя, конечно… Господин Нуаргутт всегда любил фантазировать. У нас это в порядке вещей, никто и внимания не обращает. Хотите пари? Сегодня после полудня он наверняка прихватит свое ружье и отправится тайком шпионить за кем-нибудь.
— Даю на отсечение руку немца! — брякнул Рикоме.
— Германия?.. Шпионаж?.. — вскричал полевой сторож. — Действительно… Этот немец…
— Милейший господин Вилар, поговорим серьезно. Я с удовольствием бы воспользовался вашим предложением и заглянул в библиотеку.
— Она у нас небогата, — заметил Рикоме. — Кое-что из Жюля Верна, Майн Рида, Уэллса и, конечно, Эркмана-Шатриана.
Проходя мимо одной из запертых дверей, г-н Вилар содрогнулся.
— Он здесь, — сказал учитель.
— Человек, который?..
— Да.
— Что-нибудь выяснилось?
— Абсолютно неизвестно, кто он такой. Утром по телефону я передал его приметы в Нанси. До сих пор ничего не ясно. Не скрою от вас, что я с нетерпением жду полицию.
— Кстати, мне говорили, что вчера вечером вы были…
— На высоте! — закончил Рикоме.
— Да ну, полноте! — отмахнулся учитель. — Я был… скажем так, молод. Пыл! Встряска!.. Потом я подумал: у каждого свое дело, не правда ли? Детектив не может быть учителем, учителю не сыграть роль детектива! Моя работа всего-навсего — учить. Вчера вечером я вышел из своей роли. А теперь в нее вернулся. И будет об этом.
Слова были произнесены с той простотой, в которой выражалась неподдельная скромность. Славный малый этот учитель!