ЦРУ стало великим координатором процесса. Управление приобретало или организовывало производство оружия советского образца в Египте, Китае, Польше, Израиле и других странах и поставляло свое собственное. ЦРУ вело военную подготовку афганских боевиков с помощью американских, египетских, китайских и иранских специалистов. Оказывало давление на страны Ближнего Востока с целью организовать сбор пожертвований, в частности на Саудовскую Аравию, которая ежегодно предоставляла сотни миллионов долларов, а в обшей сложности за все время предоставила более миллиарда долларов. В Пакистане [44], с которым в последнее время американские отношения ухудшились, ЦРУ оказывало давление и подкупало должностных лиц, чтобы превратить эту страну в военный плацдарм и убежище для боевиков; Управление включило в платежную ведомость пакистанского директора по военным операциям бригадного генерала Миана Мохаммеда Афзала (Mian Mohammad Afzal) для обеспечения надежного сотрудничества. США пообещали Пакистану восстановление прекращенной раньше военной и экономической помощи, если страна присоединится к большому крестовому походу. И это несмотря на то, что всего лишь за месяц до советского вмешательства антиамериканские толпы сожгли и разграбили посольство США в Исламабаде и американские культурные центры в двух других пакистанских городах [45].
Американский посол в Ливии сообщил, что Муаммар Каддафи также отправил повстанцам 250 тысяч долларов, но это, по-видимому, было сделано не по просьбе ЦРУ [46].
Вашингтон предоставлял пакистанцам право самим решать, кто из различных афганских групп боевиков должен быть бенефициарами большей части этих щедрых вливаний. Как выразился один наблюдатель: «Согласно расхожему вто время мнению, Соединенные Штаты больше не повторили бы ошибку Вьетнама — управлять мельчайшими вопросами в стране, культуру и обычаи которой они не понимают» [47].
Но не все в Пакистане были подкуплены. Независимая исламабадская ежедневная мусульманская газета не раз обвиняла Соединенные Штаты в том, что они готовы «драться до последнего афганца». «Нам не льстит быть названными Вашингтоном «пограничным государством». Вашингтон, похоже, не хочет искать скорейшего урегулирования войны, выгоду от которой он пожинает, не вовлекая свои людские ресурсы в эту военную операцию» [48].
На самом деле неясно, были ли потери среди американских граждан во время афганской войны. Несколько раз в конце 1980-х годов кабульское правительство объявляло, что американцы бьши убиты в боях [49]. А в 1985 году лондонская газета сообщила, что в Афганистане было около двух десятков афроамериканцев-мусульман, принимающих участие в джихаде наряду с моджахедами, что, согласно фундаменталистской интерпретации Корана, все сторонники ислама должны сделать по крайней мере один раз в своей жизни [50]. Некоторые из темнокожих мусульман вернулись в Соединенные Штаты после полученных ранений.
Советская агрессия… советское вторжение… советское поглощение соседнего невинного государства как очередной шаг для завоевания мира или, по крайней мере, Ближнего Востока. Это было главным и прочным уроком, преподанным с помощью официальных разъяснений Вашингтона и средств массовой информации США об афганской войне. И это стало всей суммой знаний среднего американца, хотя Афганистан сохранял свою независимость в течение 60 лет мирного сосуществования рядом с Советским Союзом. Збигнев Бжезинский, хотя и неумолимый антисоветчик, в своих мемуарах неоднократно говорит о факте «нейтралитета» Афганистана [51]. Страна действительно была нейтральной, даже во время Второй мировой войны.
Можно было бы долго и упорно анализировать информацию и риторику, предложенную американской общественности после советской интервенции, чтобы найти хотя бы намек на то, что гражданская война была по существу борьбой за глубинные социальные реформы, однако фактического обсуждения этого вопроса практически не существует. До вмешательства Советского Союза прочувствовать суть происходящего можно было благодаря, например, следующим строкам из «Нью-Йорк тайме»:
«Попытки осуществления земельной реформы подорвали авторитет лидеров общин. Портреты Ленина угрожали религиозным лидерам. Но именно революционное правительство Кабула предоставило новые права для женщин, против которых протестовали ортодоксальные мусульманские мужчины в пуштунских деревнях восточного Афганистана, поднимая свое оружие… Правительство сообщило, что наши женщины должны присутствовать на заседаниях, а наши дети должны пойти в школу. Это угрожает нашей религии. Нам пришлось бороться… Правительство ввело различные постановления, позволяющие женщинам выходить замуж за любого, кого они выбрали, без согласия их родителей» [52].
На протяжении 1980-х годов режим Кармаля, а затем режим Наджибуллы, несмотря на гражданскую войну, реализовывал программу модернизации и расширения ее основ: проведение электроэнергии в деревнях наряду со строительством медицинских клиник; проведение земельной реформы и реформы образования; освобождение многочисленных заключенных, незаконно посаженных Амином; продвижение мулл и других беспартийных людей в правительство — и попытка выполнить все это с умеренностью и уважением к чувствам верующих, вместо того чтобы противостоять курсу традиционных структур. Правительство, подтверждая свою приверженность исламу, восстанавливало и строило мечети, освобождало от земельной реформы участки, принадлежащие религиозным деятелям, на которых находились религиозные учреждения. В общем, правительство стремилось избежать грубых ошибок, допущенных при Амине с его насильственными методами введения изменений [53].
Селиг Харрисон (Selig Harrison) писал в 1988 году:
«Афганские коммунисты считают себя националистами и модернизаторами… Они дают рациональное объяснение своему сотрудничеству с русскими как единственному доступному способу упрочить свою революцию перед лицом иностранного «вмешательства»… Приверженность коммунистов к быстрой модернизации позволит им приобрести сдержанно-терпимое отношение со стороны многих современно настроенных членов среднего класса, которые чувствуют себя в ловушке между двух огней: русских и фанатичных мусульман, настроенных против социальных реформ» [54].
Программа кабульского правительства, в конечном счете, поощряла многих добровольцев взять в руки оружие. Но это была сложная для них борьба, поскольку антиреформистам и их иностранным покровителям удавалось относительно легко убедить большое количество обычных крестьян в том, что у правительства были злые намерения, размывая различия между нынешним правительством и его ненавистным предшественником. Тот факт, что правительство любило подчеркивать продолжение революции апреля 1978 года, лишь усложняло его задачи [55]. Вот только крестьянам, как и антиреформистам, несомненно, не сказали о связи США с тем самым ненавистным предшественником — Хафизуллой Амином.
Конечно, еще одной проблемой было продолжающееся советское военное присутствие. Хотя нужно помнить, что исламская оппозиция левому правительству началась задолго до прибытия советских войск. Более того, Хекматияр, самый воинственный из лидеров моджахедов, руководил широкомасштабным восстанием против предыдущего (не левого) правительства, и еще в 1975 году заявлял, что в Кабуле у власти «безбожный режим под управлением коммунистов» [56].
Пока советские войска оставались в Афганистане, простым американцам конфликт представлялся как сражение между русскими оккупантами и афганским сопротивлением — «борцами за свободу». Как будто армии и правительства Афганистана не существовало, и как будто его не поддерживало большинство населения, которое хотело реформ и не желало жить при фундаменталистском исламском правительстве.
«Может быть, люди действительно не любят нас, — сказал Мохаммед Хаким (Mohammed Hakim), мэр Кабула и генерал афганской армии, который в 1970-х годах проходил подготовку на военных базах в Соединенных Штатах и который думал, что Америка это «лучшая страна», — но мы им нравимся больше, чем экстремисты. Это то, чего западные страны не понимают. Мы только надеемся, что г-н Буш и народ Соединенных Штатов обратят к нам более пристальный взгляд. Они думают, что мы очень фанатичные коммунисты, что мы не люди. Мы не фанатики. Мы даже не коммунисты» [57].
Тем не менее в американских СМИ любой чиновник афганского правительства или правительство в целом, как правило, априори назывались «коммунистами» или «марксистами», «прокоммунистическими» либо «про-марксистскими», без объяснения причин такого определения. Наджибуллу, который занял пост Кармаля, ушедшего в отставку в 1986 году, утвердили в должности в 1987 году в рамках новой конституции, которая была лишена всей социалистической риторики и полна ссылок на ислам и священный Коран. «Это не социалистическая революционная страна, — сказал он в своей инаугурационной речи. — Мы не хотим строить коммунистическое общество» [58].
Могли ли Соединенные Штаты выйти за рамки идеологии холодной войны и учесть потребности афганского народа? В августе 1979 года, за три месяца до советского вмешательства, в секретном докладе Государственного департамента говорилось:
«Общие интересы Соединенных Штатов… будут удовлетворены в связи с кончиной режима Тараки и Амина, несмотря на все негативные последствия, которые это может повлечь для будущих социальных и экономических реформ в Афганистане… Уничтожение Демократической Республики Афганистан покажет остальному миру, особенно странам третьего мира, что мнение Советов о неизбежности социалистического курса истории ошибочно» [59].
В 1980-х годах, как и раньше, Советский Союз неоднократно утверждал, что решение конфликта не может быть найдено, пока Соединенные Штаты и другие страны не прекратят свою поддержку моджахедов. Соединенные Штаты, в свою очередь, настаивали на том, что СССР должен сначала вывести из Афганистана свои войска.
Наконец, после нескольких лет переговоров при поддержке ООН, 14 апреля 1988 года в Женеве было подписано соглашение, в соответствии с которым Кремль взял на себя обязательство начать 15 мая вывод своего контингента в количестве около 115 тысяч человек и завершить процесс к 15 февраля следующего года. Афганистан, как заявил советский президент Михаил Горбачев, стал «кровоточащей раной» для СССР.