ходилась раньше в составе Речи Посполитой.
Также на белорусском направлении деятельность полонизаторов охватывает:
— распространение трактуемой в нужном русле информации относительно современности, а также культурной самоидентификации Беларуси, особенно в части белорусского языка и истории;
— поддержку негосударственных общественных, образовательных, информационных и культурных инициатив;
— популяризацию знаний и опыта в сферах развития неправительственного сектора (НКО), трансграничного сотрудничества, обучения, а также малого и среднего предпринимательства.
Региональный проект «Восточное партнерство», инициированный Вашингтоном и Брюсселем, был выдвинут МИД Польши в 2008 году. Минск присоединился к нему в мае 2009 года. По сути, это продолжение ГУАМ — Организации за демократию и экономическое развитие, в которую входят Грузия, Украина, Азербайджан и Молдова, продемонстрировавшей в августе 2008 года военно-политическую несостоятельность. Участие в программе Белоруссии и Армении, в ГУАМ не входивших, — попытка реванша за провал инициированной Вашингтоном грузинской агрессии в Осетии. Главный «оператор» «Восточного партнерства» на Западе (Белоруссия, Украина, Молдавия) — Польша, на юге (Азербайджан, Грузия, Армения) — натовская Турция.
Интерес Вашингтона состоит в превращении постсоветских республик в энергоотмычку для взлома сырьевой кладовой Евразии — России и среднеазиатского региона. Интерес Варшавы — под «крышей» США и ЕС опередить Кремль, использовав заминки в интеграционных процессах на постсоветском пространстве, «закрепить» постсоветские республики за собой. Польша стремится реализовать проект возрождения легендарной Сарматии в политическом отношении — интеграция в рамках 4-й Речи Посполитой, а также экономическом — на энерготранзитном пространстве, которое свяжет в единую инфраструктуру Черное и Балтийское моря.
Все это — симметричная западная альтернатива интеграционным проектам Беларуси и России. Для ее реализации внутри Беларуси Варшава опирается на три столпа:
1) нарастающее влияние католической церкви; насколько этот процесс интенсифицировался после встречи в Ватикане в 2009 году невъездного в ЕС президента А. Лукашенко с Римским папой Бенедиктом XVI, можно судить, например, по факту передачи колхозов на Гродненщине в собственность костелов Святой Марии Панны в деревне Верейки и Святой Эльжбеты и Божьей Милосердности в Подороске; сегодня в Беларуси подавляющее большинство католических ксендзов — этнические поляки; для сравнения: из сопоставимых с католиками по численности почти полутора тысяч православных священников (1473 общины) лишь четверо иностранцы;
2) созданный МИД Польши в феврале 1994 года при польском посольстве в Республике Беларусь Польский институт в Минске, имеющий дипломатический статус и активно действующий как в столице, так и в регионах республики;
3) неправительственные организации так называемого «третьего сектора»: внутри Беларуси это прежде всего союзы поляков и сотни польских творческих коллективов, а извне — сетевая инфраструктура, включающая более 75 НКО, имеющая интеллектуальную поддержку американцев, англичан и т. д.
Сеть НКО служит целям проникновения западного влияния и формирования соответствующей системы ценностей и мировоззрения чиновничества и населения. Деятельности в Беларуси НКО, стремящихся планировать, инициировать и реализовывать собственный событийный ряд, информационные поводы и проекты, воспринимающиеся населением, носят не только сетевой, но и революционный характер. Прозападные НКО не ставят перед собой задач распределения прибыли акционерам. Фактически их деятельность внутри государства становится основой «ассоциационной революции» — роз, гвоздик, джинсов, оранжа, кому что нравится, — и по своему значению вполне сравнима с возникновением национальных государств в Новое время. Как когда-то государства нынешнего типа с их бюрократией и центральной властью безжалостными хищниками ворвались в закостеневший в феодальной раздробленности мир, так сегодня НКО, вездесущие и быстрые, врываются в мир неповоротливых государственных бюрократий, ведя с ними то, что американские теоретики Джон Аркилла (John Arquilla) и другие именуют «сетевой войной» и относят к конфликту, связанному с информацией, означающему действия по подрыву, разрушению либо видоизменению того, что население-мишень знает (или думает, что знает) о себе и окружающем мире[337].
Подобные действия могут вестись против политики конкретных правительств и режимов негосударственными структурами, оппозиционными группами или движениями, включающими, например, борьбу за окружающую среду, права человека и т. д. Сетевые войны — это не реальные войны в традиционном понимании этого слова. Со стороны атакующего субъекта это прежде всего попытка управления системой через ее хаотизацию — методологический принцип утверждения контрольно-управленческих функций над социумом. В то же время со стороны обороняющегося сетевая война может превратиться в инструмент попытки предотвращения возникновения реального — силового, военного — конфликта на ранней стадии.
Таким образом, сетевая война как средство сдерживания хаоса в социуме двойственна, поскольку может стать как функцией чьей-то управленческой позиции присутствия, так и чьей-то позиции и присутствия силы. Джозеф С. Най (Joseph S. Nye) утверждает, что «определение необходимой силы зависит от ресурсов, то есть от того, что позволяет получить желаемое поведение или, скорее, достижение желаемого результата от демонстрации силы. Три главных источника силы — военная мощь, экономическая успешность и «мягкая сила». В отличие от «жестких» разновидностей, «мягкая сила» — это «способность влиять на других для достижения желаемого результата за счет привлекательности и убеждения»[338].
Центральной задачей, по словам американских разработчиков, является «совокупность действий, направленных на формирование модели поведения друзей, нейтральных сил и врагов в ситуации мира, кризиса и войны». Это означает заведомое установление контроля над всеми участниками ведущихся или возможных действий и тотальное манипулирование ими во всех ситуациях[339]. Ведущиеся действия могут концентрироваться на мнении элиты, мнении масс или на том и другом вместе и включают в Беларуси:
— меры дипломатического характера;
— содействие диссидентским и/или оппозиционным движениям;
— массовые уличные пропагандистские и психологические кампании;
— кампании в средствах массовой информации;
— внедрение в компьютерные сети и базы данных;
— деятельность в области политики, культуры и экономики.
По оценкам белорусских властей, из 820 иностранных НКО, действовавших на территории Беларуси в начале 2000-х годов (США представляли 84 организации), более 50 общественных организаций «оказывали крайне негативное воздействие на развитие Республики Беларусь и подрывали ее безопасность». О том, кто дергал ниточки этой сети, в июле 2003 года официально заявил глава Агентства США по международному развитию (USAID), некогда бывшего подразделением разведки США, Эндрю Натсиос (Andrew Natsios): «Люди, получающие помощь по каналам НКО, не знают, что за большинством гуманитарных проектов стоит американское правительство». Заявление стало следствием решения администрации президента США о «кардинальном улучшении имиджа Америки за рубежом». Одну из главных ролей в этом процессе американские чиновники отвели НКО, которым было официально предложено прекратить в любой форме критику Белого дома и стать «рукой Вашингтона», то есть официально принять, что их деятельность является частью внешней политики США. Само USAID также не сидит сложа руки, занимаясь с начала 1990-х годов совместно с Институтом «Открытое общество» Сороса обучением специалистов по управлению так называемыми независимыми СМИ для стран Восточной Европы, в том числе Беларуси.
В Беларуси приоритеты западных НКО — координация и управление ими же оплаченной деятельностью политизированных структур, что даже не скрывается. 6 августа 2006 года, отвечая на вопрос корреспондента «Немецкой волны» о результатах западной политики поддержки демократии в Беларуси, экс-глава западногерманской разведки и консультативно-наблюдательной группы ОБСЕ в Минске Ганс-Георг Вик (Hans-Georg Wieck) с немецкой прямотой заявил: «Если существующие в Беларуси демократические силы не будут финансироваться из-за рубежа, они станут маргинальными и исчезнут вообще».
Финансирование прозападной оппозиции в основном осуществляется двумя способами. Если выделяемая сумма составляет несколько тысяч долларов и более, функционеры политизированных структур, как правило, получают деньги на свои либо подставные счета в банках соседних стран (чаще всего Польши, Литвы, Латвии, Чехии) и ввозят их наличными либо с использованием кредитных карточек. В случае предоставления гражданам Беларуси разовых грантов на сумму до тысячи долларов деньги передаются наличными в офисах международных организаций или иностранных диппредставительствах на белорусской территории. Прямое финансирование нередко осуществляется под видом предоставления безвозмездной и технической помощи, а также всевозможных грантов на реализацию якобы социальных, культурных, экологических, детских программ. Опосредствованная поддержка радикальных политизированных структур также оказывается путем проведения за пределами республики многочисленных конференций, обучающих семинаров, издания агитационной печатной продукции и т. д.
О том, что в Беларуси США и западными НКО используется та же тактика, что и в Зимбабве против националистического режима Роберта Мугабе, можно узнать не только из белорусских государственных СМИ[340]