С окончанием холодной войны значение Африки для ведущих субъектов мировой политики отнюдь не было утрачено. Напротив, сегодня можно констатировать его последовательное возрастание. Африканский континент вновь все более очевидно становится одной из главных площадок столкновения разнонаправленных интересов, прежде всего Соединенных Штатов и Китая в их постоянно обостряющейся борьбе за политическое, военное и экономическое влияние в мире. Кроме того, необходимо учитывать, что стремление Вашингтона эксклюзивно доминировать в Африке ущемляет интересы не только Пекина, но и некоторых стран Запада. Речь идет о традиционно вовлеченных в африканскую политику союзников США по блоку НАТО, в первую очередь Франции. Недавние события в Кот-д’Ивуаре и последний кризис в Мали свидетельствуют, что Париж имеет и будет пытаться отстаивать собственные интересы в Западной части Африканского континента. При этом французская политика в Сахаро-сахельской зоне, несмотря на упорное отрицание обеими сторонами, все чаще идет вразрез с действиями в этом регионе США.
Таким образом, начинается новый, очередной этап борьбы за Африку, и США по-прежнему стремятся играть здесь определяющую роль. Хотя, в отличие от эпохи холодной войны, американская военно-политическая и экономическая стратегии приобретают во многом новое содержание и используют другие методы и способы.
В период холодной войны любые милитаристские действия Вашингтона в мире, в том числе и в Африке, оправдывались исключительно «гонкой вооружений и борьбой за сохранение военно-стратегического паритета с Советским Союзом». Однако изменившиеся после развала СССР геополитические условия, привели к тому, что США столкнулись с проблемой отсутствия видимого внешнего военного противника, а значит, и вероятной угрозы своим стратегическим интересам. С учетом невозможности остановки или даже замедления темпов развития американского военно-промышленного комплекса (ВПК), являющегося основой экономической мощи США, политическое руководство вынуждено было искать новые вызовы национальным интересам страны.
В конечном итоге в начале нулевых концепция «новой угрозы» для США была наконец сформулирована. Администрация Джорджа Буша-младшего объявила войну «международному терроризму», которая временно обеспечила загрузку американского ВПК. Последовавшие за этим широкомасштабные американские «войны возмездия» в Афганистане и Ираке позволили в целом выйти на требуемый уровень военных расходов, сопоставимый с временами холодной войны и гонки вооружений. В этом контексте представляется важным подчеркнуть и тот факт, что в постбиполярную эпоху американскому руководству приходится искать новые объяснения и обоснования для продолжения милитаристского курса в мире в целом и в Африке в частности. Характерным примером является деятельность Отдельного командования (ОК) ВС США в Африканской зоне (АФРИКОМ — AFRICOM, Africa Command). Впервые американцам приходится всячески камуфлировать (даже в глазах собственного общественного мнения) военную направленность данного командования «гуманитарными целями» и «военно-гражданскими инициативами», о чем более подробно будет сказано ниже.
В целом же наращивание активности Соединенных Штатов на африканском направлении связано с необходимостью решения трех основных взаимосвязанных задач:
— обеспечение глобального военно-стратегического превосходства, что невозможно без передового присутствия ВС и ВМС США в Африканском континентальном районе и его территориальных водах;
— получение доступа к запасам африканских природных, в первую очередь углеводородных ресурсов и надежный контроль путей их транспортировки на Североамериканский континент;
— противодействие расширению на Африканском континенте китайского влияния.
Серьезность американских военно-политических и экономических устремлений в Африке находит подтверждение как в программных документах, так и в практических действиях Госдепартамента, Пентагона и американских бизнес-структур. В частности, «Стратегия национальной безопасности Соединенных Штатов Америки» прямо указывает на «все возрастающее значение Африканского континента для США и высокую степень приоритетности развития отношений с африканскими государствами»[524].
Заметный рост внимания к африканскому направлению в системе внешнеполитических приоритетов США относится к концу 2006 и началу 2007 года. В этот период администрация Дж. Буша-младшего провела переоценку рисков и возможностей США в Африке и приняла ряд принципиально важных решений, результатом чего стало последовательное одностороннее наращивание американского передового военного присутствия на Африканском континенте.
Предпринятые Белым домом меры не были случайными. Отметим, что именно в этот период на Африканском континенте заметно возросла политико-экономическая активность КНР. Так, на XVII съезде КПК в октябре 2007 года отношениям Китая со странами Африки уделялось значительно больше внимания, чем на предыдущих партийных форумах. Высшим китайским руководством было обозначено твердое намерение «крепить сотрудничество с африканскими странами, оказывать им помощь и защищать их справедливые требования»[525].
Под жестким партийным руководством и при мощной финансовой господдержке китайские компании к концу прошлого столетия мирно «завоевывали» практически все ведущие африканские государства. Успех КНР на континенте объяснялся двумя основными внешнеполитическими факторами: с одной стороны, Пекин умело воспользовался вакуумом, образовавшимся после ухода из Африки Советского Союза и его восточноевропейских союзников, а с другой — китайцы учитывали и использовали в своих интересах практическую неготовность к выходу на освободившиеся «от влияния соцлагеря» африканские рынки ведущих стран Запада. Проблема последних во взаимоотношениях с Африкой на том этапе, впрочем, как и до настоящего времени, заключается в жесткой увязке предлагаемых программ сотрудничества и помощи с политическими условиями. Среди выдвигаемых Западом требований — прозрачность африканских бюджетов, свобода слова и прочие «демократические ценности западного мира», к принятию которых африканские правящие элиты того периода были категорически не готовы.
На этом фоне Китай быстро выстроил собственную высокоэффективную африканскую политику. Ее основными принципами можно было бы назвать полное отсутствие каких-либо принципов, другими словами: «ничего личного — только бизнес». Пекин, как правило, не ставил и не ставит перед африканскими лидерами политических требований и не проявляет особой избирательности при выборе местных партнеров. При этом китайский бизнес под свои проекты предлагает собственное финансирование в виде долгосрочных кредитов на выгодных на первый взгляд условиях, а также гибкую ценовую политику. Кроме того, широко задействуются так называемые «подарочные, представительские, поощрительные» и прочие фонды. Деньги выделяются на лоббирование китайских интересов и часто используются для прямого подкупа африканских должностных лиц.
Отмеченные выше особенности легли в основу новой китайской модели проникновения в экономику Африки, которая до самого последнего времени оставалась достаточно успешной. Как подчеркивают большинство экспертов, важной отличительной чертой китайско-африканского сотрудничества является тот факт, что хотя интересы Китая в Африке не ограничиваются нефтью, список крупнейших африканских торговых партнеров Пекина преимущественно состоит из нефтедобывающих стран. Постепенно КНР становится ведущим внешнеэкономическим партнером практически всех африканских государств, где в той или иной мере присутствуют стратегические запасы углеводородного сырья[526].
Масштабный рост китайского присутствия в Африке вызывает обеспокоенность Запада. Раздражение США связано прежде всего с расширением политического влияния Китая на континенте, особенно с получением им все более глубокого контроля над африканскими минеральными ресурсами. Об этих процессах достаточно красноречиво свидетельствует, в частности, британский исследователь Йен Тэйлор (lan Taylor): «Китай пришел в Африку, потому что другие регионы были для него закрыты. Известно, что на Ближнем Востоке, столь богатом углеводородами, доминируют американцы… поэтому Пекину пришлось идти в Африку и договариваться как с демократами, так и с диктаторами. И сейчас, когда Китай здесь усилился, это вызывает серьезные опасения в Вашингтоне и в европейских столицах, которые привыкли к тому, что именно они оказывают решающее влияние надела в Африке. А тут вдруг появляется третья сила, из-за которой весь геополитический расклад меняется»[527].
Можно говорить, что политическое и экономическое укрепление Пекина на Африканском континенте стало одним из факторов изменения геополитического расклада в его пользу. Подобное развитие обстановки, в свою очередь, явилось катализатором заметной активизации в Африке Соединенных Штатов. При этом, однако, в отличие от КНР, политическая и военная направленность современной африканской политики Вашингтона все-таки превалирует над ее экономической составляющей. Несомненно, что данная тенденция ведет к дальнейшей милитаризации всего комплекса американоафриканских отношений. Вот лишь несколько фактов в хронологической последовательности, подтверждающих обозначенную тенденцию:
2006–2007 годы — расширение американской передовой экспедиционной базы в Джибути, известной как Коалиционное объединенное оперативнотактическое формирование «Африканский рог» (КООТФ АР)[528];
2007–2009 годы — создание специального командования ВС США, в зону оперативной ответственности которого включены все (за исключением Египта) страны Африки;