Один из организаторов андижанского мятежа Такалбек Ходжиев прямо заявлял уже после событий: «Мы получили деньги от американского посольства, чтобы добиться своих целей». Естественно, правозащитники во всем мире объявили Т. Ходжиева предателем, а данные слова — «провокацией каримовских спецслужб».
Работая с постсоветскими среднеазиатскими элитами, Запад, разумеется, говорил с их представителями о демократии, плюрализме и гражданском обществе. Понимая, что без этого ритуала финансовые вливания и гарантии сохранения власти не получить, местные элиты с восточным лукавством имитировали элементы демократии, плюрализма мнений и равенства возможностей.
США и их европейские партнеры делали вид, что всерьез принимают созданные на основе родоплеменных отношений организации за политические партии, а контролируемые государством структуры — за НПО. Отправлявшимся на работу в страны Средней Азии корреспондентам западных медиа ненавязчиво намекали перед отъездом, что материалы о формировании зачатков «гражданского общества», о положительной роли в этом процессе западных НПО будут пользоваться в редакциях гарантированным спросом. А тем из местных, кого принимали на работу в корреспондентские пункты этих медиа, прямо говорили о необходимости устанавливать тесные контакты с правозащитниками.
«Свобода обмена информацией» — весьма полезный принцип для реализации скользких политических задач. С одной стороны, такая тактика давала готовую сеть информаторов, оппозиционно настроенных к местным властям, а с другой — позволяла через систему гонораров за интервью и предоставленную информацию поддерживать активистов «правозащитного движения». В частной беседе со мной один из наиболее влиятельных в Средней Азии оппозиционных политиков с гордостью говорил, что не получает ни одного гранта от европейских организаций, ни одного доллара от правительства США. Это ему и ни к чему, потому как его ежемесячные гонорары от различных западных изданий и за выступления с лекциями составляют около 30 тысяч долларов ежемесячно. Вполне приличная сумма для того, чтобы покрывать расходы на содержание собственной оппозиционной партии.
Кроме того, политические элиты постсоветских среднеазиатских республик прекрасно понимали и понимают, что их страны никогда не получат пропуск в «золотой миллиард», никогда не станут членами Европейского союза. Как следствие — подстройка ими политических систем своих стран под западные стандарты изначально носила декоративный характер, а «градус демократии» используется ими для роста котировок собственных «политических акций» на геополитической «бирже».
Негативность западного влияния на Среднюю Азию состоит не только в подрывных акциях, поощрении экстремизма, выстраивании наркотранзита как инструмента геополитического влияния. Главная опасность «вируса либерализма» на среднеазиатском пространстве заключается в переориентации приоритетов и ценностей правящих элит. Для сохранения власти (а власть на Востоке — это еще и вопрос физического выживания, и не только конкретного политика, но и всего его клана) теперь не нужно эффективно решать задачи социального и экономического развития собственной страны. Достаточно имитировать построение демократии, расходовать время и политический ресурс в псевдопарламентаризме, соблюдать лояльность не собственному народу, а Западу, передать ресурсы под внешнее управление, получая за это ежемесячный конверт размером с небольшой кейс, — и твое пребывание у власти будет гарантированно.
Порочность такой ситуации очевидна не только специалисту: любой честный гражданин будет протестовать против сползания своей страны в состояние «банановой республики». И потому на просторах Средней Азии Запад в полной мере использует методики манипуляции общественным сознанием. Особая роль отводится опасным играм в «поиск национальной идентичности», оплачивая грантами написание «особой истории» среднеазиатских республик, истории, вырванной из общемирового и регионального контекста, основанной на мифах и легендарных персонажах: для Узбекистана «нашим всем» был выбран хан Тимур (1336–1405); для Таджикистана — правившая династия Саманидов IX–X веков; в Киргизии за короткое время был создан культ батыра Манаса; ну а для Казахстана историческим идеалом стал хан Аблай. Объем западных грантов на создание местной творческой интеллигенцией «правильной истории» только в 1999–2002 годах составил для Казахстана, Киргизии и Таджикистана около 6,3 млн долларов, включая оплату печати большими тиражами исторических учебников для общеобразовательных учреждений.
«Правильная история» шла рука об руку с подогревом антироссийских настроений. И здесь незначительные на первый взгляд суммы грантов давали отличную отдачу. Откровенные антироссийские выпады власть, конечно же, пресекала. Огромное количество работающих в России выходцев из Средней Азии — весомый геополитический инструмент Москвы, способный при умелом подходе в любой момент изменить расклад в регионе в ее пользу (чем, кстати, Россия практически не пользуется, проявляя потрясающую близорукость). А вот мелкие выпады, в том числе с самых высоких трибун, звучат постоянно.
Впрочем, высокие трибуны отнюдь не показатель глубинных настроений — над выступающими с них довлеет конъюнктура. Страшнее, когда выпады начинают звучать в структурах, готовящих решения. Например, вот так: по мнению Е. Сейлеханова из Казахстанского института стратегических исследований при Президенте Республики Казахстан (КИСИ), «негативное влияние на развитие демократизационных процессов на постсоветском пространстве оказывала… политико-идеологическая зависимость от России». То есть в проблемах независимых государств Средней Азии виновна Россия. И настроения эти ширятся, как бы ни пытались нас уверить в обратном. Количество «мелких выпадов» перерастает в качество мышления, ибо работа в этом направлении Западом ведется с соблюдением принципов психологической войны: тотально, непрерывно, по нарастающей.
По тем же принципам строится и работа с политическими элитами в той же Киргизии. Показательный урок того, как сочетается работа НПО с политической активностью дипломатических представителей США, дала Чрезвычайный и Полномочный Посол США в Кыргызстане Памела Спрат-лен (Pamela Spratlen). 17 июня 2013 года, вскоре после окончания очередных беспорядков в стране, центр которых находился в городе Ош, одной из самых проблемных точек не только Киргизии, но и всей Средней Азии, она в сопровождении американской делегации посетила муниципалитет Оша. Входе визита, как сообщили местные СМИ, госпожа посол провела с главой ошской мэрии М. Мырзакматовым некий диалог, по результатам которого было принято решение о возможном предоставлении в скором времени для мэрии «южной столицы» финансовых средств на строительство новых зданий и многоэтажных домов, а также «гуманитарной помощи». Но кроме основной встречи с М. Мырзакматовым у П. Спратлен состоялась еще одна, о которой СМИ не сообщили.
А через несколько дней посольство США в Киргизии организовало на базе госрезиденции Ала-Арча встречу «выпускников» образовательных и обменных программ, финансируемых через Госдепартамент США, таких как The Ореп World, Junior Faculty Development Program, Community Connections, Teaching Excellence Achievement, PIE, Future Leaders Exchange, Edmund S. Muskie, Global UGRAD, Contemporary Issues, International Visitor Leadership Program, Spécial American Business Intemship Program, Hubert Humphrey Fellowship Program, Fulbright Foreign Student Program, Régional Scholarship Exchange Program. И на ней, вот совпадение, говорилось о необходимости учитывать интересы «ошского клана» в киргизской политике, бороться с «дискриминацией южан в политических коридорах Бишкека», «мониторинга социально-политической обстановки на юге Кыргызстана» и многом другом. Все сказанное на этой встрече в сумме означает простую вещь: США продолжают рассматривать юг Киргизии как базу для создания управляемого хаоса в республике, как место дислокации «активной оппозиции» президенту республики А. Атамбаеву, которая выступит в нужный момент, то есть когда в Вашингтоне решат, что он выходит из-под контроля.
«Гуманитарная помощь» Вашингтона, о которой говорилось чуть выше, вообще оборачивается в Средней Азии неожиданной стороной, ведя к изменениям в балансе сил и расширению американского присутствия. Ну а если благотворительностью занимается Пентагон, то появление новых военных баз США в самых «неожиданных» для других геополитических игроков местах гарантированно.
С 1994 года Пентагон старался установить «особые отношения» со среднеазиатскими политическими элитами, заявлявшими о «многовекторности» собственной внешней политики, а Казахстан, Киргизия и Узбекистан были приглашены к участию в программе НАТО «Партнерство ради мира», предоставлявшей право на участие в военных учениях США и НАТО. В феврале 2002 года в Казахстан прибыли 200 американских военнослужащих для обучения казахстанского горнострелкового подразделения. Остается загадкой, насколько выросла боевая выучка войск среднеазиатских республик от такого партнерства, а вот Пентагон, использовавший эту программу для тренировок подразделений американских вооруженных сил на отдаленных азиатских военных полигонах, свое получил. Наработанный и обобщенный в полевые наставления среднеазиатский опыт пригодился армии США при проведении воздушно-десантных операций США на севере Ирака в марте 2003 года.
В те же 1990-е годы в США был разработан план военной операции «Шторм над Каспием», предусматривавший военное вмешательство в случае возникновения противоречий между странами Каспия или резкого обострения ситуации на Северном Кавказе, а также осложнения американо-иранских отношений. По мнению разработчиков «Шторма», военное присутствие в регионе позволило бы США значительно усилить свои позиции на Каспии и активно влиять на российский Кавказ, а в качестве бонуса — замкнуть кольцо окружения вокруг «неблагонадежного и непредсказуемого