Sun-Times интервью с Марианной Кьюненен миннеаполисская Star Tribune опубликовала занятную вещицу под заголовком «Охоте на подозреваемого недостает стратегии», где писали:
Чем дольше Эндрю Кьюненен продолжает успешно ускользать от властей, тем очевиднее становится, что у правоохранительных органов на местах отсутствует сколь бы то ни было скоординированная стратегия поимки подозреваемого в серии убийств, начавшейся в Миннеаполисе.
Ни одно из агентств не несет единоличной ответственности за обработку поступающей информации, руководство расследованием или выработку подхода к оперативно-розыскным мероприятиям по установлению местонахождения и поимке 27-летнего жителя Сан-Диего, объявленного в розыск после первого из четырех инкриминируемых ему убийств, тело жертвы которого обнаружили еще 29 апреля.
Выясняется к тому же полное отсутствие у правоохранителей какой бы то ни было общенациональной модели, которая позволяла бы эффективно задействовать местные сыскные и следственные органы и координировать их разрозненные усилия.
Эндрю перемещался слишком быстро: появится где-то, убьет человека — и нет его. Командный пункт сводной оперативной группы по его поимке, работавший в Миннеаполисе, был постоянно на связи с отделениями ФБР в десяти городах, но у бюро не было полномочий вести расследование собственно убийств, за исключением убийства Риза, случившегося на территории прямого федерального подчинения. Зато у ФБР были полномочия вывесить портреты Эндрю по всей стране на стендах «Их разыскивает ФБР» и опубликовать их на странице «Беглые преступники» своего интернет-портала. К слову, Эндрю Кьюненен первым в истории США удостоился сомнительной чести быть объявленным в федеральный розыск через интернет. ФБР также связалось с руководством общенационального проекта «Геи и лесбиянки против насилия» и попросило оповестить геев всей страны о том, что все они отныне находятся в группе риска и могут подвергнуться расправе со стороны Эндрю Кьюненена. Отдача от этой затеи оказалась весьма неравномерно распределенной географически: в Нью-Йорке и Сан-Франциско, где ЛГБТ-сообщества хорошо организованы, в том числе и политически, в районах компактного проживания геев все стены были увешаны тысячами листовок с фото Эндрю. Нью-йоркский отдел проекта пообещал вознаграждение в размере 10 000 долларов за достоверную информацию о местонахождении Эндрю, которая приведет к его поимке. А вот в его родном Сан-Диего геи и ФБР знаться друг с другом не желали и усилия предпринимались слабые. В Майами — совсем никаких.
Миннеаполисская Star Tribune в одной статье привела мнение видного криминолога: «У нас есть централизованная система розыска краденых автомобилей, но нет ничего подобного для поиска пропавших или объявленных вне закона людей. Поэтому, когда происходит нечто подобное, мы всякий раз оказываемся к этому совершенно не готовы». Именно это со всей болезненной очевидностью и проявилось в той драме, что развертывалась за кулисами полицейских управлений и окружных прокуратур как в Миннеаполисе, так и в Чикаго.
Одним из множества непредвиденных эффектов, произведенных Эндрю в процессе устроенной им безумной кровавой бойни, стали ее плачевные последствия для многих его давних и недавних друзей. Например, молодого бармена из Flicks узнал на показанной в телепрограмме Hard Copy групповой фотографии Эндрю с друзьями его отец. Поняв лишь из телесюжета, что его сын — гей, отец порвал с ним всякие отношения и вычеркнул из завещания.
Роббинса Томпсона также вывели на чистую воду после того, как снимавший с ним вскладчину квартиру товарищ-гетеросексуал увидел портрет Эндрю в телесюжете о «голубом любовном треугольнике» и узнал его. «Прямо сдулся весь, — вспоминает Роббинс, — и потребовал, чтобы я немедленно съезжал». На следующий же день Роббинс лишился и партнера по строительно-ремонтному бизнесу, который заявил ему: «Сбылись мои наихудшие опасения: ты гей! Знать тебя больше не желаю!»
Однако вопреки хаосу, который сеял вокруг себя Эндрю, он все еще пользовался определенной поддержкой. Значительное число его знакомых упорно не желали идти на сотрудничество с властями, — кто-то из страха, что «объявится Эндрю и всех перестреляет», а кто-то из боязни быть разоблаченным в качестве гомосексуала. Были и такие, кто наотрез отказывался верить в то, что Эндрю вообще был способен на убийство, и поэтому не оказывали содействия его розыску.
Конфликт интересов
В воскресенье после убийства Билла Риза нью-йоркская Daily News опубликовала очень занимательный очерк о «порхающем светском мотыльке», «самом незабываемом однокласснике» по результатам голосования перед выпускным вечером и объявленном в розыск серийном убийце — Эндрю Кьюненене. Лишь в четвертом абзаце было вскользь упомянуто, что большую часть взрослой жизни Кьюненен провел, «знакомясь с немолодыми богатыми мужчинами и сожительствуя с ними». Тут я моментально поняла, что это не банальный уголовник, а весьма нетривиальная личность, да и жертвами его становились люди неординарные. Вполне занимательная история могла выйти для журнала Vanity Fair, для которого я в то время писала очерки.
Получив на следующей неделе добро от редактора, я приступила к сбору материалов с намерением разузнать в ближайшие недели всё, что только можно. На тот момент три дела об убийствах велись тремя следственными бригадами полиции плюс прокуратурами трех округов трех разных штатов, хотя после убийства Билла Риза и наметилась фундаментальная стратегическая подвижка. Местные власти Миннесоты и Иллинойса отдали розыск Кьюненена полностью на откуп ФБР, придя к выводу, что едва ли этот «гастролер» вернется на их подмандатную территорию. Полиция Чикаго также была практически уверена, что Эндрю в их город не вернется, и там были заняты двумя практическими вещами: поисками совпадающих отпечатков пальцев и попытками отбить «лексус» у коллег из Нью-Джерси.
Кроме того, выяснилось, что местные следователи успели понаделать нелепых ошибок, которые не только затруднили дальнейшее расследование, но и настроили против правоохранительных органов семьи Дэвида Мэдсона и Ли Миглина, и теперь следствие велось чуть ли не в контрах с ними.
По-прежнему открытым оставался вопрос о давнем знакомстве и, возможно, связи между Эндрю Кьюнененом и отцом и/или сыном Миглинами. Ли Миглин так и остался самой непонятной жертвой Кьюненена. Совершенно определенно, что Дьюк Миглин, которого, между прочим, видели в Сан-Диего за день до убийства его отца, и был тем самым богатым человеком и потенциальным спонсором с востока, знакомством с которым так любил похваляться Эндрю. К тому же он был во вкусе Эндрю: богатый, светловолосый, красивый любитель быстрой езды на спорткарах и полетов на аэропланах. А вот как насчет отца? Определенно, всем без исключения было бы спокойнее, чтобы полиция не особо усердствовала в выяснении ответа на этот вопрос.
Вот только психиатры-криминалисты, специализирующиеся на изучении мотивации серийных убийц, очень и очень сомневаются в том, что убийство Ли Миглина было спонтанным. «Абсолютно необъяснимая избыточная агрессивность и жестокость для подобной версии, — говорит Уильям Хагмайер, глава отдела по борьбе с педофилией и серийными убийствами ФБР, по поводу убийства Ли Миглина. — Более сорока тяжелых ударов по голове и лицу, перерезанное горло, переломанные ребра — насильственные действия в переизбытке, что как раз и характерно бывает для убийств на гомосексуальной почве. Если предположить, что убийца и Миглин были вовсе не знакомы, то остается лишь версия, что убийца по ошибке принял Миглина за знакомого, к которому у него накопилась смертельная и яростная обида, и он свел с ним счеты. Или все-таки они были знакомы?.. В любом случае, судя по времени, которое убийца на всё это потратил, по усилиям, которые он на всё это дело положил, тут все-таки налицо все признаки сведения личных счетов».
Том Кронин, глава экспертно-криминалистической службы полиции Чикаго, лично в расследовании дела об убийстве Миглина не участвовал, но именно он считается там главным специалистом по серийным убийцам. «Мы пытаемся разобраться с поведением жертвы, понять ее психологию — это позволяет очень многое узнать и о преступнике, — рассказывает Кронин. — Как убийце удалось поставить жертву в уязвимое положение? Откуда он знал, что, отправившись работать в гараж, мистер Миглин не прихватил имеющийся у него Magnum калибра 9 мм? Выбирая себе жертву, убийца всегда знает наверняка, что он заведомо сильнее ее. Ему не нужен неизведанный и потенциально опасный противник. Если он не был хорошо знаком с Ли Миглином, как он мог быть уверен, что тот приходит в свой гараж безоружным? Вы только взгляните, что это за район: всюду чугунные заборы, живые изгороди, охранные сигнализации — люди защищаются от вторжения всеми средствами. Много вы тут прохожих видели? Даже местные пешком по улице практически не ходят. А он в двух кварталах припарковался — это же безумие».
Кронин говорит, что способ и характер убийства Миглина в сочетании с тем, что после него Эндрю вел себя на месте преступления и в доме жертвы просто-таки по-хозяйски, «наводят на мысль о том, что преступник ориентировался в здешнем хозяйстве далеко не как случайный гость. Если вы кого-то пытаете, у вас разве есть время, чтобы одновременно близко ознакомиться с обстановкой? Не подсказывает ли это вывода о том, что преступник бывал здесь и раньше и всё успел хорошенько изучить?»
Кронин «не верит ни в „случайность“ выбора жертв, ни в „спонтанность“ убийств, совершенных Эндрю, — ведь он ведет нас за собой всем своим поведением. Он хочет, чтобы мы связали воедино эпизоды в Миннеаполисе, Чикаго и Нью-Джерси. Так зачем ему могло бы понадобиться убивать тут случайную жертву?»
Официально, однако, убийство Ли Миглина, совершенное Эндрю Кьюнененом, так и осталось квалифицированным как «спонтанное убийство случайной жертвы». Теперь уже бывший суперинтендант полиции Чикаго Мэтт Родригес объясняет это следующим образом: «Нашим расследованием не выявлено никаких конкретных фактов, которые свидетельствовали бы о неслучайном характере выбора жертвы этого преступления. Мы знаем доподлинно, что убийство совершил Эндрю Кьюненен, и доказательств этого у нас с избытком. Однако никаких разумных объяснений его мотивов у следствия нет».