13 мая в чикагское отделение ФБР позвонил Филип Меррилл и предложил добровольную помощь — собственную и супруги Лиз Котэ — в розыске Эндрю, которого охарактеризовал как «хрупкого мотылька, постоянно устремлявшегося в своих буйных фантазиях к свету мира богатых». Вскоре Меррилла пригласили в отделение ФБР в Лос-Анджелесе, где, по его словам, состоялся разговор следующего содержания.
— Куда, по-вашему, он теперь может отправиться и на кого попытается выйти? — спросил фэбээровец.
— Во Флориду, к Версаче, — ответил Меррилл, который клянется, что это была его первая же версия.
На вопрос агента ФБР о других возможных вариантах, где и с кем Эндрю может теперь зависать, Мерилл ответил:
— Джанни Версаче и Гарри де Вильдт — первые кандидаты. А в плане мест — думайте о Флориде и других подобных славных местах. Плюс к тому там ему проще всего скрываться в толпе.
Утверждения Меррилла проверить никак нельзя, поскольку упомянутый им агент ФБР из Лос-Анджелеса, по его словам, разговор не записывал и от каких-либо комментариев относительно его содержания отказался.
В официальной же версии, запротоколированной в чикагском отделе ФБР, доступ к которой мне чудом удалось получить, ссылаясь на федеральный закон о свободе доступа к информации, Меррилл сообщает ФБР лишь: «Думайте о местах, которые показывают у Робина Лича[94]. В Ньюарк он точно не поедет». Также с его слов записано, что Эндрю «подражал образу жизни богатых и знаменитых, пытаясь выставить себя их подобием», и «если Кьюненена где и ловить, то в эксклюзивных загородных клубах и дорогих ресторанах».
В начале июня дал показания ФБР и Норман Блэчфорд, также сообщивший, что искать Эндрю следует, вероятно, в Майами, а точнее, в окрестностях Южного пляжа. Ничем конкретным Блэчфорд свою наводку подкрепить не мог. Просто так ему подсказывала интуиция, исходя из рассказов самого Эндрю о том, что он бывал в Южной Флориде и ему там понравилось. Разве не логично предположить, что он где-то там и затерялся? И снова предположения Блэчфорда в файлы ФБР не попали.
Задним числом можно с уверенностью говорить о том, что устроенная ФБР облава на Эндрю Кьюненена провалилась из-за нагромождения смехотворных случайностей и упущенных возможностей. О знакомстве Эндрю с Версаче еще до убийства модельера сообщали ФБР, по их словам, и Меррилл, и Дуг Стаблфилд, и Илай Гулд — и всё впустую: имя Версаче до его смерти в файлах ФБР не значится. Еще занимательнее звучала высказанная рядом высокопоставленных чинов ФБР идея, что для них в процессе отлова беглого убийцы Кьюненена не имеет никакого значения не только склад характера Эндрю, но и его сексуальная ориентация. «СМИ продолжают упорно увязывать его сексуальные предпочтения с его деяниями. А нам все равно, — заявил Пол Филип, высокий элегантный афроамериканец, возглавлявший отделение ФБР в Майами в период федерального розыска Кьюненена. — Нельзя вот так вот брать половой вопрос и класть его в основу расследования. Мы не делали на это упора. Вообще, отнюдь не очевидно, что все это хоть как-то связано с тем, что он гей».
Кроме того, правоохранители и близко не подобрались к ответу на вопрос о степени наркозависимости и масштабах дилерства Эндрю в его бытность в Сан-Диего; также никогда не проводилось сколь бы то ни было серьезного изучения психотического эффекта от регулярного употребления кристаллического метамфетамина, а тем более в сочетании с не менее регулярным употреблением кокаина. Питер Эхерн, заместитель главы ФБР в Сан-Диего, говорит: «Мы занимаем третье место в стране по числу банковских ограблений, в прошлом году зарегистрировано триста с лишним эпизодов, и в половине случаев отметились торчки, причем именно потребители „кристалла“, грабившие ради поддержания привычной дозы».
Вероятно, нежелание ФБР принимать во внимание гомосексуализм Эндрю и учитывать этот фактор в расследовании серии совершенных им убийств стало следствием чувства смущения, вызываемого в обществе гомосексуалами. В последнее время это отношение пересматривается, но в сознании правоохранителей оно по-прежнему доминирует. «Между собой мы такие убийства раньше квалифицировали как „пидероцид“», — поделился со мною один следователь из Флориды. Ну и стоит ли удивляться после этого взаимному предубеждению друг против друга правоохранителей и представителей ЛГБТ-сообщества? Констанция Поттер, координатор отделения проекта «Геи и лесбиянки против насилия» в Миннеаполисе, говорит: «Три четверти геев в полицию [как потерпевшие] не обращаются. Кто-то не хочет раскрываться. Кто-то испытывает чувство вины или стыда. <…> Имеет место и накопившееся недоверие, и общеизвестные истории проволочек или отсутствия реакции [со стороны полиции]». Давно сложилась традиция обоюдного противопоставления полиции и геев по принципу «они и мы». «Нам доводилось беседовать со множеством таких, кто даже после четырех убийств, совершенных Кьюнененом, продолжал говорить: „Понадобится — спрячу его у себя надежно и не выдам“», — жалуется замглавы ФБР Сан-Диего Питер Эхерн.
«Так уж принято в гей-сообществе, — заявляет Дэррил Купер, бывший глава проекта „Геи и лесбиянки против насилия“. — Многие из нас способны вписаться в мейнстрим, но есть и такие сегменты нашего сообщества, которые этого объективно сделать не могут. Кто-то претерпел от натуралов такое, что больше ничего общего иметь с ними не желает. Кто-то вырос в крошечных городках, где быть геем — несмываемое позорное клеймо, а единственная возможность для однополого секса — заниматься им тайно и противоправно в туалетах баров или в парках под покровом ночи; так они и приучаются к мысли, что иначе геям никак нельзя». Понятно, что копы, наводящие шмон в подобных местах, геям никак не союзники. «В гей-сообществах всегда был силен страх, что если тебя убьют где-нибудь в подворотне, то полиция даже и расследовать ничего толком не станет, — говорит Купер. — Зафиксирована масса случаев, когда они вовсе игнорировали убийства геев или спокойно позволяли преступникам скрыться».
Во избежание дискриминации и для пробуждения сознательности коалиция «Геи и лесбиянки против насилия» взяла на контроль расследование дела Эндрю Кьюненена уже на ранней стадии. «Когда Кьюненена рвануло, мы начали проводить еженедельные телефонные конференции между пятнадцатью крупнейшими городами, — рассказывает Купер. — Кьюненен не привлекал общенационального внимания до убийства в Чикаго, и только после него его объявили в федеральный розыск». Хотя в телефонных конференциях принимали участие крупнейшие города страны плюс известные своей криминогенностью Детройт и Эль-Пасо, от Флориды в ней участвовал только Джексонвилл. Майами представлен не был по причине, в частности, недостаточной организованности местного гей-сообщества.
12 июня Эндрю стал четыреста сорок девятым преступником, попавшим в список «Десять самых разыскиваемых ФБР». Во многом это оказалось результатом усилий телепрограммы «Их разыскивают в Америке», ставшей высокоэффективным инструментом отлова скрывающихся от ФБР преступников. Продолжая освещать дело Кьюненена, программа одновременно подстегивала ФБР к активизации действий. «Пришлось поднажать. Посвятили ему целый специальный выпуск „Их разыскивают…“, — рассказывает Боб Лонг, пресс-атташе чикагского офиса ФБР, часто принимающий участие в этом телешоу. — Мне кажется, он всех там переплюнул!»
Для ФБР столь стремительная раскрутка дела — случай достаточно необычный. «Мы сделали всё возможное для скорейшего включения его в топ-10 разыскиваемых, — говорит заместитель помощника директора ФБР по оперативно-розыскной работе Роджер Уилер. — Обычно на то, чтобы добиться включения кого-то в десятку самых разыскиваемых, уходит месяца полтора, если это не бомбисты-террористы». В вашингтонской штаб-квартире ФБР считают ход с привлечением массового внимания очень выигрышным. «Когда Кьюненен попал в топ-10, это стало крупным общественно значимым событием», — считает пресс-секретарь сыскного отдела ФБР Эд Когсуэлл. Бывший в ту пору вторым человеком в ФБР Уильям Эспозито говорит: «Если ты в десятке, значит, ты особо опасен, и о тебе известно не только ФБР, но и всем до единого правоохранителям. Твоими фотографиями все стены и заборы обклеены. Кроме того, любые сигналы или наводки, поступающие в Бюро относительно лиц, входящих в топ-10, должны обрабатываться и проверяться в течение часа».
На передовой, однако, рядовые бойцы с преступностью шапкозакидательского энтузиазма генералов не разделяли. К тому же ФБР настолько привыкло охранять свою территорию от посягательств извне, что часто отбивало у полиции на местах всякую охоту к сотрудничеству. «До Версаче нам всего-то и прислали два мутных фото по факсу, — рассказывает Кристина Куинн, координатор проекта „Геи и лесбиянки против насилия“ в Нью-Йорке. — ФБР определенно никак не взаимодействовало с полицейским управлением Нью-Йорка. За фотографиями из десятки самых разыскиваемых мне пришлось обращаться в ФБР, в полиции их не было. Да и выпросить эти фотографии у ФБР удалось лишь потому, что мы объявили награду в десять тысяч долларов за поимку Кьюненена. Поначалу мы использовали фото из газет и интернета, но они были отвратительного качества. Потом удалось раскрутить федералов на подборку приемлемых фотографий. Но полиции Нью-Йорка они их предоставлять по-прежнему отказывались».
В непосредственной близости от штаб-квартиры ФБР, а именно в Вашингтоне, сотрудничество было налажено образцово-показательное — и с полицией, и с местным гей-сообществом. Но не в Майами! Офис ФБР в Майами всегда загружен делами по горло, как нигде в других уголках страны, поскольку находится на самом пересечении маршрутов наркотрафика и, как следствие, в эпицентре войн за рынки сбыта. Деньги наркомафии здесь вездесущи и всемогущи настолько, что даже римско-католическая архиепархия Майами, как недавно выяснилось, служила, сама о том не ведая, прачечной для отмывания денег колумбийского наркокартеля через программу благотворительного жилищно-ипотечного кредитования. Ну и коррупция в здешних краях свирепствует такая, что даже результаты выборов мэра Майами всё в том же 1997 году пришлось аннулировать. Таким образом, объявление в розыск какого-то серийного убийцы-гея, пусть даже и включенного в «топ-10 разыскиваемых ФБР», прошло совершенно незамеченным, за исключением большого материала в