ы папы Пия V Елизавета I уже была не более чем тираном-узурпатором[164]. Это и покушения на вождя восстания в Нидерландах, Вильгельма Молчаливого, из которых последнее увенчалось успехом, — его убил Бальтазар Жерар, фанатичный выходец из Франш-Конте, 10 июля 1584 г. в Дельфте; участники всех этих покушений испытали сильное влияние учений о тираноубийстве. Это и убийство Генриха III, короля Франции, монахом Жаком Клеманом 2 августа 1589 г. в Сен-Клу; это — «пороховой заговор» католиков Кэтсби и Гая Фокса с целью взорвать Иакова I Английского вместе с его парламентом 5 ноября 1605 г. Наконец, покушения на жизнь Генриха IV, десятка два, из которым самым знаменитым было — после попыток Баррьера и фламандского доминиканца Ридикауве в 1593 г. — покушение школяра Жана Шателя 27 декабря 1594 г., за которым последовало много других: вторая попытка Ридикауве в 1595 г., попытки адвоката Жана Гедона в 1596 г., одного парижского ковродела в 1597 г., Пьера Уэна из Шартра в 1598 г., английского капуцина Фрэнсиса Лэнглета в 1599 г., Николя Миньона в 1600 г., Жюльена Гедона, брата Жана, в 1602 г., пока в итоге Равальяк не добился успеха.
Во всех этих покушениях мы постоянно обнаруживаем воздействие учений о тираноубийстве. Таким образом, эта теория превосходно избавляла от сомнений, связанных с пятой заповедью Господней. Нам вполне видна вся необходимость первой посылки силлогизма. Но чтобы подумать о действии, необходимо было также рассмотреть поведение человека, которого предполагалось убить, вполне убедиться, что это тиран, и понять, тираном какого типа он является. После первой посылки: «тирана дозволено убить» требовалась вторая: «Генрих IV — тиран». Следовательно, нам нужно искать в царствовании и правлении Генриха IV то, что могло расцениваться как характерное для тирании.
Глава IIГенрих IV — тиран
Немаловажно, что кое-кто мог рассматривать Генриха IV как тирана-узурпатора. И на самом деле, в его праве наследовать корону были сомнения. Ведь согласно основному закону королевства корона переходила по мужской линии в порядке первородства, а родственники по линии дочерей исключались из наследования, что подтвердили в 1328 г. юристы со ссылкой на салический закон (статью LIX «De Alodis», не допускающую женщину к terra salica), что, впрочем, было произвольным толкованием, потому что данный закон относился только к частным лицам и не распространялся на передачу короны. Этот принцип преимущественного права мужчин всегда учитывался. Он сыграл свою роль после смерти Карла VIII, когда на престол был призван Людовик XII, его кузен в седьмой степени и ближайший родственник по мужской линии в порядке первородства. Людовику XII наследовал Франциск I как его кузен в пятой степени в порядке первородства. Юридических сложностей тогда не возникло, так как юристы постановили, что право кровного родства прекращает действовать только для родственников в десятой степени. Но случай с наследством Генриха III был сложнее. Король после себя оставил только девушек (filles)[165]. Нужен был наследник мужского пола. Генеалогисты нашли Генриха Бурбона, короля Наварры, потомка шестого сына Людовика Святого — Роберта Клермонского, принявшего после женитьбы титул сира де Бурбон. К сожалению, Генрих Наваррский был кузеном Генриха III только в двадцать второй степени! Буше и другие утверждали, что он уже не имеет права на наследование короны и что Генеральным штатам следовало бы выбрать нового короля.
В 1419 г. Жан де Терр-Руж парировал это возражение. По его мнению, частное право на наследование короны не распространялось. Такое наследование регулировал древний обычай королевства. Корона не является абсолютно наследственным достоянием, а передается по таким правилам, каких желает нация. Таким образом, при надобности французы могут признать такое право хоть за наследником в тысячной степени!
Но многие остались в убеждении, что Генрих IV завоевал королевство вооруженной силой, не имея на него никаких прав.
Другие считали, что по сравнению с Бурбонами больше прав имеют Гизы и вообще Лотарингский дом. Действительно, Лотарингцы претендовали на происхождение от Карла Великого, тогда как Бурбоны происходили от Гуго Капета. Но Гуго Капет был всего лишь узурпатором. Он был избран и провозглашен королем в Нуайоне в среду, 1 июня 987 г., в ущерб правам, которыми по рождению обладал Карл Лотарингский, дядя последнего Каролинга Людовика V. А многие жители королевства по-прежнему считали легитимными только Каролингов. В 993 г. писцы Южной Франции датировали свои акты так: «Deo régnante, regeque sperante — Régnante Domino nostro Jesu Christo, Francia vero contra jus regnum usurpante Ugone rege. — В царствование Бога и в надежде на короля — в царствование Господа нашего Иисуса Христа и при узурпаторе в ущерб королевским правам, короле Гуго». «Historia francorum Senonensis» открыто трактовала Гуго Капета как узурпатора. И это мнение было настолько укорененным и настолько всеобщим, что все облегченно вздохнули, когда Людовик VII, женившись на Адели Шампанской, происходившей от Карла Великого, в 1265 г. произвел на свет сына, ставшего Филиппом-Августом, которого можно было величать «Каролидом». Гийом Бретонец характерным образом комментирует это в своей «Филиппиде»: «И все знали, что оный Филипп был из ли-ньяжа великого короля Карла Великого». Филипп-Август в свою очередь женился на другой представительнице рода Карла Великого, происходившей от Эрменгарды, дочери Карла Лотарингского — законного наследника Каролингов и неудачливого соперника Гуго Капета. Один писец отмечал: «Regnum in ipso redactum ad progeniem Caroli magni — В его лице королевская власть возвращена роду Карла Великого». Благодаря бракам Капетинги стали законными наследниками Каролингов[166]. Это не вызывало возражений во времена, когда для решения вопроса о престолонаследии еще не думали обращаться к салическому закону. Но для людей XVI и XVII вв. права на корону, которые Капетинги получили через жен, могли уже казаться спорными. А ведь еще оставались Лотарингцы, в ком некоторые могли видеть истинных наследников Каролингов.
Гизы позволили выдвинуть от себя нечто вроде кандидатуры. В ноябре 1576 г. адвокат Парижского парламента Жан Давид, позже убитый в Риме, внес в число своих бумаг памятную записку, где разработал план передачи короны, позже опубликованный: «Род Капета, унаследовав мирское управление королевством Карла Великого, отнюдь не унаследовал апостолического благословения, дарованного только и единственно потомству оного Карла Великого; более того, поелику оный Капет, узурпировав корону, дерзкой заносчивостью попрал благословение Карла, он навлек на себя и на своих вечное проклятие, каковое передал своим наследникам, строптивым и непокорным оной церкви, и дабы ее извести, ввел предосудительное заблуждение, каковое французы именуют „вольностями галликанской церкви“… Однако представляется, что с заключением сего последнего мира[167] Бог приготовил и назначил партии, судей и дал возможность, дабы корона была возвращена подлинным наследникам Карла Великого, каковые вплоть до последнего в их роду смиренно уступали и повиновались повелениям Святого престола и воистину показали себя законными наследниками апостолического благословения, дарованного французской короне, и, следовательно, лишены мирского наследия силой и насилием, не позволившими им исполнить предписанное…» Таким образом, нужно, чтобы собрались Генеральные штаты, приняли присягу на верность и повиновение папе, ввели в действие во Франции каноны Тридентского собора и обязали короля назначить герцога Гиза генеральным наместником королевства. Гиз победит еретиков, и слава вновь воссияет. Тогда Генеральные штаты смогут «наконец, согласно мнению и с соизволения Его Святейшества, заключить короля и королеву в монастырь, как Пипин, его (герцога Гиза) предок, поступил с Хильдериком, тем самым воссоединив и объединив мирское наследие — корону — с унаследованным апостолическим благословением, каковым он ныне обладает как прочим наследством Карла Великого». Генрих Гиз станет королем Франции и отменит привилегии и вольности галликанской церкви[168].
Возможно, всерьез лотарингские принцы о французской короне никогда и не мечтали. Во всяком случае, один за другим с 1594 г. примирившись с королем — сначала герцог Лотарингский, потом молодой герцог де Гиз, сын Меченого, того самого, с которым расправились в 1588 г. в Блуа по приказу Генриха III, потом герцог Майеннский по миру в Фоллембре 1595 г. и герцог де Меркёр в 1598 г., кроме герцога д’Омаля, который предпочел изгнание и бежал в Брюссель, — Лотарингцы с тех пор выказывали безукоризненную лояльность. Но их позиция не мешала некоторым французам полагать, что Генрих IV силой оружия отобрал королевство у законных наследников.
Более серьезные сомнения могли возникнуть у французов в отношении искренности обращения короля и, следовательно, действенности отпущения грехов, которое было ему дано. Не остался ли Генрих IV еретиком? В 1572 г., в Варфоломеевскую ночь, от него потребовали выбрать: месса или смерть. Он и принц Конде выбрали мессу, отреклись от кальвинизма, и Генрих написал папе Григорию XIII послание, где признавал его верховным владыкой всей католической церкви, молил проявить снисхождение к его раскаянию, к его обращению, к его изъявлению покорности, просил прощения и помилования за все прошлое, обещал всегда придерживаться католической веры.
Естественно, едва Генрих и Конде смогли бежать от двора и обрести свободу, они публично отказались от своего отречения, торжественно заявив, что желают и впредь исповедовать кальвинистскую религию. После этого Генрих вел жизнь кальвиниста, воодушевлял и вооружал протестантов, для которых был вождем, главой, защитником во Франции и за границей, и его солдаты не раз запятнали себя резней католиков, осквернением и разрушением церквей, массовыми убийствами монахов и белого духовенства. Генрих запрещал исповедовать католическую религию в городах и крепостях католиков, которые занимал, и вынуждал последних ходить на проповеди пасторов и усваивать протестантизм.