Поэтому, когда Генрих III по Немурскому договору от 7 июля 1585 г. как будто примирился с Лигой, союзом непримиримых католиков, и эдиктом от 18 июля запретил отправление так называемого реформатского культа, приказал протестантам обратиться в католичество или покинуть королевство и лишил будущего Генриха IV всех прав на корону, папа Сикст V, найдя в консистории буллу, подготовленную при Григории XIII, 21 сентября 1585 г. объявил Генриха де Бурбона, короля Наварры, и Генриха де Бурбона, принца Конде, вновь впавшими в заблуждения, от которых они ранее отреклись, отъявленными еретиками и вероотступниками, врагами истинной веры, повинными в оскорблении божественного Величества, лишил будущего Генриха IV королевства Наварры, княжества Беарнского, а их обоих — всех княжеств, герцогств, сеньорий, городов, объявил их низложенными и не имеющими права наследовать королевства, княжества, герцогства, сеньории и, в частности, королевство Францию. Все их должностные лица, губернаторы, вассалы, подданные освобождались от присяги на верность и повиновение им. Им даже запрещалось повиноваться обоим отлученным под страхом такого же отлучения. А Генриха III призывали изгнать еретиков[169].
Неистовства лигеров, восставших после расправы 23 декабря 1588 г. с мятежным Генрихом де Гизом и 24 декабря — с кардиналом де Гизом, вынудили Генриха III 3 апреля 1589 г. заключить союз с королем Наварры. Смертельно раненный доминиканцем Жаком Клеманом 1 августа 1589 г., Генрих III на смертном одре признал Генриха де Бурбона, короля Наварры, своим преемником. Но при мысли о ко-роле-еретике французские католики в большинстве своем, даже самые верные Генриху III, даже умеренные, именуемые «политиками», которые прежде всего были добрыми французами, покрывались холодным потом, ощущали, как волосы у них встают дыбом, и предпочитали «тысячу раз умереть».
При поддержке папы гражданская война затянулась. Сикст V направил легатом в Париж кардинала Каэтано[170], чтобы поддержать Лигу. По его наущению священный факультет богословия Парижского университета 7 мая 1590 г. издал грозный декрет против Генриха IV: «Французы должны и обязаны всеми силами добросовестно бороться против того, чтобы Генрих де Бурбон пришел к власти в христианнейшем королевстве, даже в случае, если бы он вернулся в лоно церкви, ибо тогда следовало бы опасаться обмана и коварства». К этому декрету присоединился и университет[171]. Папа Григорий XIV, преемник Сикста V, послал Лиге денег, армию, 1 марта 1591 г. в уведомительном послании подтвердил буллу Сикста V и объявил, что духовенство, которое в течение четырнадцати дней не оставит партию короля Наваррского, будет отлучено. Папа настаивал: королем французов может быть только истинный католик[172].
Поскольку Генриху IV не удалось взять Париж, притом почти все крупные города стояли на стороне Лиги, а успехи и неудачи сторонников короля и лигеров по всему королевству стоили друг друга, король решил отречься от протестантизма. 25 июля 1593 г. в Сен-Дени перед собранием церковников, на котором присутствовали кардинал Бурбонский, архиепископ Руанский, архиепископ Буржский, Рено де Бон, епископы Нанта, Сеза, Майезе, Шартра, Ле-Мана, Байе, Эврё, Генрих IV преклонил колени перед главным алтарем, признал католическую, апостолическую и римскую церковь истинной церковью Божьей, непогрешимой наставницей истины и заявил, что желает жить и умереть в ее лоне, отрекается от всякого учения, противного ее святому учению, и желает повиноваться папе. После этого архиепископ Буржский дал ему отпущение грехов и снял с него отлучение Сикста V.
Это отпущение произвело грандиозный эффект. Питерские города и лигерские вожди наперебой стали присоединяться к королю. Однако это движение очень быстро замедлилось. Ведь многие французы сказали себе, что отлучение, наложенное папой, может быть снято только папой. Епископы, собравшиеся в Сен-Дени, посоветовали Генриху IV добиваться отпущения грехов от Рима. Впрочем, в силу увещательного послания Григория XIV сами эти епископы, сохранив верность Генриху IV, оказывались отлученными. Разве имели они право снимать отлучение?[173] Да и было ли обращение Генриха истинным? Всякому были понятны настоятельные политические соображения, определявшие его поведение. С другой стороны, раскаяние доказывается делами. А король сохранил верность своим союзам с зарубежными еретиками. Он продвигал еретиков на высокие посты и сделал протестанта герцога Буйонского маршалом Франции. В его Совете было полно чистейшей воды еретиков: Буйон, Дюплесси-Морне, Санси — все кальвинисты, Шомберг — лютеранин и т. д. Он разрешил протестантский культ. Он не делал ничего, чтобы возобновить в Беарне свободу исповедания католической религии. Он притеснял католиков, создав во Франции в 1594 г. некоего патриарха или антипапу в лице архиепископа Буржского, распоряжавшегося церковными бенефициями. Никаких сомнений: Генрих IV по-прежнему был еретиком. Значит, он не был королем Франции. Он был узурпатором, тираном[174]. Подобные соображения повлекли за собой покушение Шателя 27 декабря 1594 г.
Начиная с 20 августа 1593 г. Генрих IV опять писал папе, Клименту VIII, и отправил к нему герцога Неверско-го, чтобы молить об отпущении грехов. Но Климент VIII отнюдь не спешил с этим. Отпущение включало три пункта: сакраментальное отпущение (in foro conscientiae[175]), каноническое отпущение (in foro exteriori[176]) и реабилитацию как наследника престола. Очевидно, что самым важным, но и самым трудным был первый пункт. Каноны церкви, касающиеся раскаявшихся еретиков, требовали бесспорных свидетельств их искренности, чтобы их можно было вновь допустить к таинствам. А ведь по отношению к Генриху IV можно было проявить и повышенную требовательность. Избегая того, что по его убеждениям стало бы мученичеством, он впервые отрекся, чтобы спасти свою жизнь, а потом поступил, как пес, который принимается за старое. Разве нельзя было опасаться, что второй раз он отрекся единственно ради того, чтобы стать королем Франции? Папа требовал доказательств его искренности: пусть он сделает обратное тому, что делал, когда был кальвинистом. Крестное знамение, месса — этого все-таки недостаточно. До сих пор Генрих IV не сделал никаких попыток загладить все зло, какое он принес церкви. Существовала большая опасность, что, став властителем королевства, он во второй раз вернется к кальвинизму. Тем, кто настойчиво напоминал папе об опасности французского раскола, появления национальной, галликанской церкви, о риске, что Генрих IV Французский поведет себя как Генрих VIII Английский, папа отвечал: «Церковь Божья должна руководствоваться не политическими воззрениями, но канонами и писаниями наших предшественников». Неверу пришлось 14 января 1594 г. покинуть Рим, так ничего и не добившись[177].
Однако во Франции Генрих IV продвигался все дальше. 27 февраля 1594 г. в Шартрском соборе состоялась коронация, Генрих был помазан на царство и увенчан короной. Руками, помазанными святым миром, он коснулся больных, страдающих золотухой, и Бог в его пользу вновь явил чудо, свершать которое было даровано королям Франции: золотушные исцелились. Как было сомневаться, что Бог его простил, что Генрих IV был вполне законным королем? Парижане составили заговор с целью его возвращения. Эдиктом от 20 марта 1594 г. Генрих провозгласил забвение всего, что было, и заявил, что желает жить и умереть в католической вере. Тогда 22 марта ему открыли ворота, и он внезапно занял столицу, которая только и просила, чтобы ее взяли; по улицам он проехал под приветственные возгласы и крики «Да здравствует король!».
Однако провал переговоров со Святым престолом замедлял продвижение к миру. Частных договоров с лигерскими вождями заключалось все меньше. Многие представители духовенства отказывались молиться за короля. Кардинал де Гонди, епископ Парижа, собрал в своей епископской резиденции с 16 по 21 января 1595 г. парижских кюре и факультет богословия. Собрание рассудило, что всякий француз может «оказывать полное повиновение королю, нашему государю Генриху Четвертому…» и «творить молитвы, как публичные… так и частные, за жизнь и благоденствие Его Величества», хоть папа его пока и не признал. Тем не менее собрание молило короля как можно быстрее снестись с папой, во избежание раскола — «весьма великого скандала и бедствия для католической, апостолической и римской церкви, суждению каковой оный факультет всегда повиновался и повинуется». Собрание заявило, что «никоим образом не позволительно кому бы то ни было покушаться на персону короля, государя нашего Генриха Четвертого… ни подавать такой совет либо высказывать таковое мнение, ни под предлогом религии, угрозы для веры, ни под каким другим». Заявление весьма необходимое, как вскоре покажет покушение Жана Шателя. Собрание также выразило порицание отцеубийства, каковым было убийство Генриха III, и свою ненависть к этому акту[178].
Мнение Сорбонны — этого крупного морального авторитета, тот факт, что король каждый день слушал мессу, как и его предшественники, что он участвовал во всех церковных церемониях, сопротивление, которое он оказывал тем членам его Совета, кто желал бы, чтобы он объявил себя духовным главой церкви во Франции, как это сделал в Англии Генрих VIII, поколебали упорство папы. Иезуиты — испанский кардинал Толедо, отец Поссевино, генерал ордена — отец Аквавива, а также Филиппо Нери, умерший 26 мая 1595 г., и исповедник Климента VIII — Бароний уговаривали папу дать отпущение. 12 июля 1595 г. Климент VIII принял в Риме уполномоченных Генриха IV — аббата д’Осса и епископа Эврё, Жака Дави Дюперрона. Договорившись с ними об условиях отпущения, в воскресенье, 17 сентября 1595 г., папа даровал его. Климент VIII воссел на троне, воздвигнутом перед церковью святого Петра. Д’Осса и Дюперрон, уполномоченные французского короля, преклонили колени перед ним, перед плотной толпой и громко прочли прошение Генриха IV об отпущении грехов. Климент VIII велел асессору Святой палаты з