statu quo ante belluml.[198]
В декабре 1609 г. в Унию вступил маркграф Бранденбургский, ставший регентом Пруссии по рекомендации Генриха IV, в январе 1610 г. — ландграф Гессенский. В нее были приняты многие вольные имперские города — Страсбург, Ульм, Нюрнберг, Франкфурт, Шпейер.
И вовремя. 25 марта 1609 г. Иоганн-Вильгельм умер, и Юлих-Клевское наследство открылось. Император Рудольф И взял проблему в свои руки, опираясь на императорскую прерогативу и феодальное право. Он поручил до исхода процесса управлять герцогствами Иоганну-Рихарду Шомбергу и графу Гогенцоллерну. Он потребовал, чтобы претенденты в течение четырех месяцев лично предстали перед ним, «ленным властителем и верховным судией».
Чтобы избежать вмешательства Габсбургов, два основных претендента договорились между собой. Они решили, что Клеве и Юлихом будут совместно править Эрнст, брат маркграфа Бранденбургского, и Вольфганг-Вильгельм, старший сын пфальцграфа Нейбургского. Их назвали «владетельными князьями». Решение тяжбы было возложено на комиссию арбитров: шесть князей, один граф, один делегат от вольного города.
Имперскую власть проигнорировали, об императоре позабыли. И тогда в июне 1609 г. Рудольф II взял герцогства под секвестр. Исполнить свое повеление он поручил австрийскому эрцгерцогу Леопольду. Тот, получив деньги из Мадрида и испанских солдат из Нидерландов, в июле захватил город Юлих и его цитадель.
Что предпримет Генрих IV? Император Рудольф, эрцгерцог Леопольд, «эрцгерцоги» призывали его уважать императорскую прерогативу и феодальное право. Генрих IV ответил, что испытывает к ним глубочайшее уважение, но не расположен под этим предлогом позволить Габсбургам узурпировать наследство. Он объявил о своей готовности вмешаться и стал сосредотачивать войска в Шампани. К этому его подталкивал и его посол в Германии Бонгар: «В Юлихе не должно быть Леопольда: это хорек в кроличьем садке». В окружении Генриха IV многие лелеяли большие надежды. Бонгар рекомендовал королю вступить в переговоры с законными наследниками Клеве и Юлиха, выкупить у них наследство и вознаградить их землями в Берри и Оверни. Сюлли предлагал аннексировать испанский Люксембург, герцогства Юлих, Берг, Клеве, графство Марк, территорию Ахена. Тогда Соединенные Провинции были бы вынуждены присоединиться к Франции, и король аннексировал бы оставшуюся часть испанских Нидерландов[199].
Генрих IV делал первые шаги осмотрительно, поскольку маркграф Бранденбургский и пфальцграф Нейбургский в равной мере опасались и войны с императором, и помощи Генриха IV. Но два события побудили короля форсировать события. 20 декабря 1609 г. эрцгерцог Леопольд обнародовал постановление, которое император Рудольф направил против «владетельных князей», их чиновников и их людей, и начал военные действия. 29 ноября первый принц крови Франции, принц Конде, уехал в Нидерланды и отдал себя под покровительство «эрцгерцогов». У принца была на то веская причина: настойчивое ухаживание этого распутника Генриха IV (пятидесяти четырех лет) за его молоденькой женой Шарлоттой де Монморанси (шестнадцати лет). Но ведь по представлениям того времени принц крови имел право входить в состав правительства, ему позволено было восстать, если король окажется тираном, а многие с упреком называли Генриха IV именно так; ведь у принца крови всегда было много вассалов, много приверженцев и много «клиентов», готовых следовать за ним до мятежа включительно. Таким образом, испанцы получали возможность вновь развязать во Франции гражданскую войну. Спинола подталкивал Конде оспорить законность второго брака Генриха IV с Марией Медичи, правомочность решения о расторжении первого. Тогда дофин был бы признан незаконнорожденным, а Конде, союзник испанцев, вернул бы себе все права наследника престола после смерти короля, которого затем было бы достаточно устранить.
Генрих IV решил действовать быстро и нанести сильный удар.
Он повел переговоры с немцами настолько быстро, насколько это было возможно при общеизвестной медлительности последних. Но Протестантскую унию обеспокоила возможность появления испанцев в Юлихе, откуда они могли бы угрожать и Соединенным Провинциям, и протестантским князьям Германии. На второй ассамблее Унии, собравшейся в Халле, посланник Генриха IV Буассиз 20 января 1610 г. добился, чтобы армия Унии выступила против эрцгерцога Леопольда в поддержку прав маркграфа Бранденбургского и пфальцграфа Нейбургского. Если испанцы нападут на Генриха IV, Уния должна была отправить ему в помощь 4000 пехотинцев и 1000 всадников. Герцогства Клеве, Юлих, Берг следовало передать протестантским князьям, однако там должно сохраняться свободное исповедание католицизма. Тем не менее Уния отказалась взять на себя обязательство никогда не поддерживать восстаний французских протестантов, возникновения которых у себя в тылу Генрих IV опасался[200].
Король сознавал, что придется напасть на испанский плацдарм в Италии, Миланскую область (где в марте 1610 г. у графа Фуэнтеса поселился принц Конде), чтобы помешать испанцам отправить войска на Рейн.
Генрих IV мог рассчитывать на Граубюнден. С ноября 1609 г. он укрепил союз с герцогом Савойским Карлом-Эммануилом, согласившись на брак своей старшей дочери Елизаветы со старшим сыном герцога Виктором-Амедеем. По Брюзольскому трактату от 25 апреля 1610 г. Генрих IV и Карл-Эммануил заключили наступательный и оборонительный союз во имя свободы церкви и Италии, против посягательств Испании. Война должна была начаться в мае 1610 г. Король Франции собирался послать 14 000 опытных воинов. Герцог де Ледигьер ожидал их в Дофине, чтобы соединить свои войска с отрядами пьемонтцев, вторгнуться в Миланскую область и там объединиться с 4 тысячами грау-бюнденских бойцов из Комо.
Королевское войско концентрировалось в Шампани. В апреле 1610 г. 6000 швейцарцев и выходцев из Валлиса прибыли в Сен-Жан-де-Лонь, чтобы примкнуть к армии короля. Генрих IV попросил у «эрцгерцогов» transitus innoxius, то есть позволения мирно пройти через Люксембург[201].
Генрих IV ввязывался в большое дело. Он счел необходимым опередить своих противников. Но он бросался в битву с малым числом союзников. Венеция сохранила нейтралитет. Иаков I, пообещавший 4 тыс. солдат в поддержку «владетельных князей», устранился из зависти. Голландцы боялись разрыва двенадцатилетнего перемирия. Немцы были ненадежны. Но кто может предвидеть исход сражения? Война, которую ведет доблестный государь в ореоле славы, не могла не быть серьезной угрозой для Габсбургов. Понятно, почему многие современники сочли, что удар ножа Равальяка пришелся уж очень ко времени.
В любом случае удар Равальяка был спровоцирован всей этой внешней политикой. В чем она состояла? В постоянной поддержке еретиков против католиков. Современники ощущали это намного глубже. Сюлли в числе фантазий, сочиненных на досуге в преждевременной отставке, состряпал письмо, которое датировал 9 июля 1603 г., — об одной мнимой аудиенции у Иакова I. Он превосходно выразил в нем философию внешней политики Генриха IV: христианская Европа разделена на две группировки, одной из них руководит Испания, ведомая иезуитами, — это католическая группировка; «Она имеет целью узреть христианскую монархию под испанскою короною и разрушить все, что может противиться ей»; другая имеет целью помешать притязаниям первой — это протестантская группировка. Значит, Генрих IV, действовавший во вред испанцам, принадлежал к протестантской группировке. Именно так расценивали его многие современники[202].
Папа, епископы, монахи проклинали политику Генриха IV. Уже в 1604 г. Климент VIII обвинял его в том, что он посягает на всеобщий мир и нарушает Вервенский договор, «поддерживая подбородок Штатов», то есть препятствуя гибели голландского государства[203]. В Юлих-Клевском деле папа Павел V и церковные курфюрсты Империи — архиепископы Трирский, Майнцский, Кельнский обвиняли Генриха в том, что он превратил «частную ссору в общественную религиозную войну». Архиепископ Трирский открыто заявил Генриху IV, что католики не перестанут опасаться за свою религию до тех пор, пока он не примирится с Филиппом III и пока их доброе согласие не будет скреплено браками между королевскими фамилиями Франции и Испании. Даже в самом Париже проповедники обвиняли Генриха IV в разрушении католицизма, в том, что он отправляется в Германию, дабы уничтожить жалкую горстку оставшихся там католиков[204]. Что удивительного, если иные французы могли думать, что король, который с таким постоянством поддерживал еретиков и неверных и словно бы вел себя как враг католицизма, сам был лжеобращенным, скрытым еретиком, что отпущение ему грехов ничего не значило, а его пребывание на троне было незаконным, узурпацией, и что в таком случае, по словам богословов, кто угодно имел право его убить?
Был ли Генрих IV, еретик, обращенный в католичество, раскаявшийся, искренним при своем втором обращении? Действительно ли он стал католиком? Действительно ли он, таким образом, вновь обрел права на корону Франции? Действительно ли он был легитимным королем? Католики со строгими принципами, не приемлющие каких-либо уступок обстоятельствам, католики, которые знали только «тезу» и презирали «гипотезу», лигерские «добрые католики» из-за его поведения в отношении протестантов могли в этом усомниться.
К моменту восшествия Генриха IV на престол протестантизм был официально запрещен во Франции. Эдикт от 18 июля 1585 г. восстановил исключительное отправление во всем королевстве только обрядов католической религии, запрещал отправление всякого протестантского культа, не допускал «так называемых реформатов» к государственным должностям, приказывал пасторам немедленно покинуть королевство, а приверженцам этой религии — обратиться или в течение шести месяцев отправиться в изгнание. Священный Пакт единения, зарегистрированный 21 июля 1588 г., вкл