Этот текст, очень ловко составленный, сам был полон уловок и двусмысленностей. Как следовало понимать определение «суверенный государь», которым наделили Иакова I? Клятву требовали «законной и полномочной властью короля». Каковы природа и пределы этой власти? И так далее. Тревога римской курии ничуть не ослабла, когда архипресвитер Блекуэлл, считающийся главой английских католиков, согласился 24 июня 1606 г. дать эту клятву и заявил, что его поддержала Сорбонна. Действительно, парижские доктора богословия посчитали допустимым для католика дать клятву, основные положения которой так похожи на галликанские[240]. Дело приобретало европейский масштаб, превращалось в восстание против иерократического учения римской курии, на которое в это же время теоретики, вдохновленные галликанскими идеями, напали и в Венеции.
Римские богословы принялись искать смысл этой клятвы в недавно изданных политических работах Иакова I — в «Истинном законе свободных монархий», вышедшем в 1598 г., в «Basilicon Doron» — сборнике поучений для сына, появившемся в 1599 г., и у толкователей мыслей короля, таких как Уильям Баркли, в его труде «О королевском достоинстве и королевской власти, против… монархомахов», опубликованном в Париже в 1600 г. Иаков I, опираясь на Священное писание, провозглашал, что короли имеют свою власть непосредственно от Бога, что они сами — нечто вроде богов: «Царей называет богами царь-пророк Давид, потому что они сидят на престоле Бога на земле и отчитываются о своем правлении перед Ним». Именно Бог, — говорит он сыну, — сделал из вас «маленького бога, чтобы воссесть на Его престоле». Отсюда вытекает представление об абсолютной власти короля в сфере мирской жизни. Король должен давать отчет только Богу, ибо он — Его наместник на земле, он рискует душой, чтобы приносить добро душам и телам. Он осуществляет над своим народом полную власть отца над семьей. Со своими подданными он может делать все, по словам Самуила, продиктованное Святым Духом (1-я книга Самуила, 8:10–18), даже забирать у них имущество и детей. Даже если король становится идолопоклонником и тираном, подданные не имеют права бунтовать. Они обязаны ему подчиняться «как наместнику Бога на земле, повиноваться его повелениям во всем, за исключением тех, что направлены непосредственно против Бога, как повелениям посланника Божьего, признавать его судьей, которого Бог поставил над ними и который, имея право их судить, сам подсуден лишь Богу, каковому он только и обязан отчетом; страшиться его как своего судью, любить как своего отца, молиться за него как за своего покровителя: за продление его царствования, если он добр, за исправление его, ежели он зол; следовать и подчиняться его законным повелениям, бежать его ярости и уклоняться от нее, когда его повеления незаконны, не противясь, но вознося к Богу рыдания и плач, согласно изречению, каковое использовали в раннем христианстве во времена гонений: молитвы и слезы суть оружие церкви»[241].
Но, по мнению Иакова I, который пошел здесь дальше большинства галликанцев и сблизился с Лютером, такой же неограниченной властью король должен пользоваться и в духовной сфере. Он владеет обоими мечами. Король — не простой мирянин. Его положение имеет не одну составляющую: «Королевский сан является одновременно светским и церковным; король — не мирянин в чистом виде, как воображают и католики, и анабаптисты…». Он отвечает за духовное руководство душами.
Значит, когда английский католик давал присягу на верность, какую требовал Иаков I, называя короля «нашим суверенным государем», он в то же время признавал за тем абсолютную власть в духовной сфере, а для католицизма такое представление отвратительно. Уступая требованию дать присягу, сделанному «законной и полномочной властью» короля, в качестве дела совести, он, используя эту формулировку, признавал, что король Англии имеет власть и примат также и в вопросах совести. Когда он объявлял право папы отлучать королей и низлагать их безбожным и еретическим учением, то, коль скоро папы и католические богословы единодушно признавали такое право в течение веков, наш английский католик утверждал, что церковь в течение веков поддерживала безбожное и еретическое учение; тем самым он присоединялся к реформатам. Большинство галликанцев тоже считало, что папы не имеют права ни отлучать, ни низлагать королей. Но они высказывали это мнение лишь как возможное, вовсе не называя противное утверждение безбожным и еретическим. Эта клятва была ловушкой. Попадавшие в нее английские католики отходили, не желая того, от католицизма.
22 сентября 1606 г. папа Павел V в бреве заявил: «Такую клятву нельзя давать, не оскорбляя католическую веру и не ставя под угрозу спасение ваших душ». Папа запретил давать эту клятву. Он заявил, что убежден — английские католики лучше пойдут на муки и на смерть, чем оскорбят божественное Величество. Это решение было подтверждено и в другом папском бреве, от 22 июня 1607 г. 1 февраля 1608 г. папа сместил Блекуэлла.
В то же время Павел предписал иезуиту кардиналу Беллармино дать ответ Иакову I и Блекуэллу. И в 1607 г. Беллармино опубликовал послание преподобному Джорджу Блекуэллу, архипресвитеру англичан. Он привел доводы папы: «Ибо вполне явственно, что, какими бы словами противники веры в этом государстве ни написали присягу, она направлена на то, чтобы отобрать власть главы церкви в Англии у преемника святого Петра и передать преемнику короля Генриха VIII». Присяга «составлена столь ловко, что никто не может выразить ненависть к измене королю и объявить себя его верным подданным в мирских делах, не будучи коварно принужден отрицать главенство апостолического престола…»[242].
На папские бреве и послание Беллармино Иаков I ответил, опубликовав под покровом анонимности в 1607 г. книгу «Тройной клин для тройного узла». 27 февраля 1608 г. он направил ее французскому послу Ла Бодери, настаивая, что эта книга соответствует всегда высказывавшимся галликанским доктринам, и утверждая, что присяга требовала только подчинения в мирских делах. И поэтому многие английские католики ее дали.
На анонимное издание короля Беллармино ответил под именем своего капеллана Маттео Торто. Он обвинял Иакова I в искажениях текстов, в подтасовке фактов, во лжи[243]. Иаков I отбил удар, выпустив в феврале 1609 г. второе, исправленное издание книги. Его теоретики Баркли и Уиддрингтон в том же году стали развивать его мысли дальше.
Генрих IV оказался в большом затруднении. Он не потерял надежды убедить Иакова эффективно поддержать врагов Габсбургов — голландцев, протестантов Германии — или даже вовлечь его, официально заключив союз, в некое подобие лиги, направленной против Габсбургов. Он не хотел вызывать недовольство английского короля, но и не мог и открыто встать на сторону последнего, чтобы не оттолкнуть папу, французских «добрых католиков», а то и умеренных галликанцев. Он лавировал. Он уговаривал Иакова I не выпускать чрезвычайных законов против католиков, но тот все же 27 мая 1609 г. опубликовал их. В апреле 1609 г. в письме к папе он посоветовал не отвечать на второе издание «Тройного клина для тройного узла», не позволить отвечать на него и другим, замять дело. Папа этому не внял. В ноябре 1609 г. он велел Беллармино написать новое опровержение и напечатать вместе с предыдущим, на этот раз под своим именем. Тогда Генрих IV распорядился издать суровый ордонанс против книги Иакова I, но в то же время запретил распространение обоих ответов Беллармино и позволил ввезти во Францию «Тройной клин для тройного узла». Более того, он согласился выступить посредником между Иаковом и Святым престолом. Он передал в Рим от имени английского короля, что Иаков I готов признать папу первым епископом и духовным главой церкви, если папа откажется от права низлагать королей. Французскому послу де Бреву, представившему папе 18 августа 1609 г. это предложение, тот дал лишь такой ответ: если бы он согласился на просьбу Иакова I, его бы самого сочли еретиком. При виде такой снисходительности Генриха IV к Иакову «добрые католики» могли счесть Генриха другом еретика и врагом Святого престола, а может быть, даже другом ереси и врагом католической веры.
Почти в то же время, когда разворачивались эти события, вспыхнул серьезный конфликт между папой и Венецией. В Венеции все считали, что государство должно стоять выше церкви. Принят был такой девиз: «Сперва венецианцы, потом христиане». Леонардо Донато, став в конце 1605 г. дожем, провозгласил, что житель города рождается венецианцем и лишь после крещения делается христианином, а поэтому он прежде всего имеет обязанности перед родиной и только потом перед церковью. К тому же дож склонялся к протестантизму. В Светлейшей республике царило некое «венецианство», аналогичное галликанству. Верховенство государства распространялось и на церковь. Патриарха и епископов назначала Синьория. Она не допускала церковников к официальным должностям. Она надзирала за жизнью клириков и монастырей. Клирики были подсудны светским судам. Церковная собственность была ограничена. Следуя в том же направлении, сенат Венеции законом от 10 июля 1604 г. предписал испрашивать его разрешения, прежде чем закладывать монастырь, церковь или больницу; законом от 26 марта 1605 г. он постановил, что без его дозволения никакое недвижимое имущество не может быть передано духовным лицам, ни путем продажи, ни по дарственной, ни по завещанию. Наконец, в нарушение неприкосновенности, на которую претендовала церковь, по двум уголовным делам были арестованы один каноник и аббат Нервезы, заключены в тюрьму и отданы под суд Совета десяти.
Папа Павел V потребовал отмены обоих законов и передачи ему арестованных церковников. 10 декабря 1605 г. он осудил оба закона и процесс над двумя духовными лицами.
Дож Леонардо Донато отказался давать какое-либо удовлетворение. 17 сентября 1606 г. папа объявил: если в течение двадцати четырех дней Венеция не уступит, на ее территорию будет наложен интердикт.