Тем не менее среди всего этого пустословия мы находим утверждения, которые, похоже, вполне соответствуют реальным фактам, известным по личным свидетельствам или по достоверным данным. Эти утверждения дают нам понять, что многие люди ожидали, что с Генрихом IV случится несчастье: одни опасались его смерти, другие желали ее — это и были «потенциальные Равальяки». «Год назад я пребывал в Фонтенбло для исполнения моих обязанностей докладчика прошений, и в одно мгновение мы были охвачены внезапным страхом и вдруг сообща произнесли… что в скором времени Франции суждено будет лишиться своего короля, столь полезного и необходимого для ее сохранения, и что его призовет небо как принадлежащего ему по естественному праву. Каждый сказал: он вовсе не бережется и по несчастию будет убит. Мы все задрожали от страха и были настолько захвачены предощущением несчастия, каковое вообразили себе, что посмотрели друг на друга, не в силах выговорить ни слова, предвидя и представляя великие, прискорбные и горестные бедствия, каковые последуют за подобным безмерным и чудовищным преступлением». Вы ясно видите этих придворных, беседующих между собой о короле и утверждающих, что он имеет немало шансов быть убитым: «Он вовсе не бережется». Значит, по их мнению, многие люди желали смерти Генриха, многие искали случая поразить его.
Никола Паскье напоминает о предостережениях, которые делались королю в связи с его религиозной политикой и методами управления. Капитан Милад из Монкрабо-ан-Альбре в 1607 г., в страстную пятницу, явился к королю в Фонтенбло. Генрих приказал отцу Котону выслушать его и затем сообщить, в чем дело. Отец Котон отговорил короля верить капитану. Тогда Милад написал королю, чтобы напомнить о благодеяниях Господа и о том, «что ныне Он призывает его реформировать свою Церковь и хорошо управлять и держать в повиновении свое королевство, что он и должен делать, тем более что сам Господь всегда покровительствовал добрым королям и губил злых; что в тот час, когда Он к нему обращается, королю должно восстать от сна и подумать, как он мог бы отплатить за столькие благодеяния…» Милад еще раз написал королю в 1609 г., что «если он желает избежать гнева Божьего, ему должно во всех делах примириться с Ним и подчинить свою волю Его воле, следуя доброму пути, который ему указан, чтобы исполнять Его повеления… что ему должно крепко подумать о том, что Господь услышал глас, жалобы и стенания его народа, каковой едят как хлеб». Он писал отцу Котону «по той причине, что Ангел Господень уже обнажил свой меч, дабы поразить тех, кто избрал путь порока, проклятый пророками и апостолами». Милад был убежден, что его посещали «видения» о скорой смерти короля. Но в его словах мы видим лишь обычное недовольство людей, угнетенных налогами, раненных в самое сердце королевской религиозной политикой, убежденных, что король не чтит волю Провидения, людей, в чьих сердцах бурлит скрытая угроза.
В испанских землях — в Нидерландах, в германских землях — на Рейне, то есть в краях, куда Генрих IV планировал вторгнуться, перед выступлением французских войск многие ждали и желали смерти короля. «За две недели до сего печального события один купец из Дуэ отписал своему другу в Руан и попросил того сообщить, верно ли, что король был убит. Письмо было предъявлено на процессе. В ту самую пору подобный же слух прошел в Лилле, во Фландрии, о чем я [Никола Паскье] узнал от одного купца из тех мест. Другой купец, из Антверпена, написал одному фламандскому купцу, моему другу, проживающему в Париже, и тот снабдил меня отрывком сего письма, каковой я представляю вам. Вот его слова: „Весьма важно, что здесь говорили о смерти короля за двенадцать дней до того, как она случилась. Тогда еще ничего и не было, но в конце концов весть оказалась верной. Мы все весьма удивлены, что сюда пришло оное известие. Похоже, иные ведали, что сие должно случиться"». Никола Паскье добавляет: «Буассиз, государственный советник, а тогда посол у маркграфа Бранденбургского и герцога Нейбургского, сказал мне, что в Антверпене, Хертогенбосе и Маастрихте прошел слух, будто бы король убит, за десять дней до того, как сие произошло, а в Кельне в то же время читались некие письма, прямо посреди площади, каковые пришли из Антверпена и в каковых сообщалось о смерти короля, хоть он еще не умер. Галланден, директор коллежа в Бонкуре, по возвращении из Арраса поведал мне, что в Аррасе о смерти короля знали за неделю до того, как оная свершилась…»
В том же духе, что и утверждения Никола Паскье, изложены результаты официального расследования, предпринятого от имени правительства после убийства Генриха IV и проведенного Отманом Вилье[43]. Он сформулировал тридцать три пункта, определенную часть которых, скорее всего, надо отбросить. Вот те, что выглядят достоверными. Некий секретарь графа фон Толлерна по возвращении из своей миссии во Франции заявил по поводу поддержки, обещанной Генрихом IV протестантским князьям Германии: «Он не осмелится. А то его католические подданные его же и убьют». Таким образом, этот секретарь посольства утверждал, прожив некоторое время во Франции, что, если бы король осмелился вмешаться в Юлих-Клевское дело на стороне протестантских князей, из рядов французских католиков могло явиться множество убийц, и среди них оказалось бы немало тех, кого мы можем назвать «потенциальными Равальяками».
Что касается заграницы, то там многие предвидели убийство короля, желали этого убийства, рассчитывали на него: ведь Отман Вилье сообщает, что за восемь-десять дней до известия о смерти Генриха IV слух о ней прошел в Кельне и Юлихе и что распространялся он теми, кто ехал или писал из Брюсселя, Антверпена и Мехельна. «Сьер Зонфельд фон Виттенхорст, из земель Клевских, уверял г-на де Буас-сиза, сидя за столом в Клеве, что в Хертогенбосе несколькими днями ранее о том ходили весьма упорные слухи». Господин Вилерн, немецкий дворянин, уроженец Берлина, будучи в Париже в день убийства короля, сказал, что видел в руках г-на вице-адмирала Голландии, пребывавшего тогда в Париже, и читал письмо из Антверпена от 13 мая, где говорилось: «Мы здесь прознали, что король был убит ударом ножа». Это письмо было показано молодому маркграфу Ансбахскому, его гофмейстеру и его домохозяину в Париже, в доме, на котором висит вывеска с изображением города Антверпена, улицы Святого Мартина. Господин Вентурин, банкир из Кельна, подтвердил Отману Вилье, что видел письма от одного буржуа из Антверпена по имени Гаспар Шарль Норден к бургомистру Кельна Роланду, датированные 12 мая, где говорилось, что король был убит ударом ножа. О том же сообщали и другие письма из Брюсселя, Лауненбурга, Кельна, написанные 13 мая, накануне убийства короля. Сын Генриха Смида, купца из Кельна, писал отцу 12 мая из Мехельна, что об этом прошел слух в Мехельне. Сьер Реффето, «фламандский маршал», проживающий в Кельне, уверяет, что 14 мая один каменщик, работавший в его доме, утверждал, будто бы слышал в Доме (соборе) от священников, что король получил удар ножом в грудь. «Один школяр из Кельна, который обучал латыни молодого банкира по имени Томас Генвини, сказал оному, а также жене господина Вентурина, у коего проживал, будто бы священники и школяры Кельна пребывают в убеждении, что король был или будет убит или отравлен, и было то за несколько дней до убийства». То, что в испанских Нидерландах и в рейнских землях очень горячо желали Генриху IV смерти, было очевидно. Некоторые историки сделали из этого вывод, что брюссельский двор с одобрения Мадрида и Вены готовил заговор, чтобы избавиться от Генриха IV. Но Равальяк, который едва ли был орудием этого заговора, успел раньше. Могло быть и так.
Во всяком случае, имеются следы других заговоров с целью убийства Генриха IV. Невозможно просто отвергнуть свидетельство руанца Пьера дю Жардена, сьера и капитана де Лагарда. Заключенный в тюрьму за свои откровения, Лагард потребовал, чтобы его либо судили, либо освободили, и с этой целью обнародовал в 1619 г. жалобу[44].
Он обвинял в ней испанцев, иезуитов, бывших французских лигеров, укрывшихся за границей. Лагард был солдатом удачи, он служил в гвардейском полку, затем — в королевских войсках в Провансе под командованием герцога де Гиза, в Савойе у маршала де Ледигьера, далее под началом маршала Бирона, сподвижника и друга Генриха IV, который, став маршалом Франции, губернатором Бургундии, герцогом и пэром, счел себя недостаточно вознагражденным, в 1601 г. устроил заговор против короля Франции при поддержке короля Испании и герцога Савойского, и в 1602 г. был осужден и обезглавлен. После этого Лагард послужил венецианской Синьории, а затем в составе имперских войск воевал с турками и берберами Северной Африки.
Лагард утверждал, что, будучи в Неаполе, свел знакомство с «неким Лабрюйером, скрывавшимся в указанном Неаполе со времен Лиги, каковой познакомил его со многими прочими», и с отцом Алагоном, иезуитом, дядей герцога Лермы — фаворита короля Испании Филиппа III. Отец Алагон спросил, знал ли он маршала де Бирона. Лагард отвечал, что да, и поведал «о крайнем сожалении по поводу смерти означенного маршала де Бирона, с коим связывал свои чаяния». Тогда иезуит сказал ему, что «Господь уберег его, чтобы он послужил христианскому миру, а если он пожелает поверить иезуиту, тот сделает его счастливейшим из людей его положения в королевстве самого могущественного монарха на земле или же даст ему большую пенсию». Лагард подтвердил, что это было бы ему по вкусу. Тогда иезуит сказал: «Говоря с вами, я подразумевал короля Франции, имея в виду недовольство, которое испытывают по отношению к нему католики, и дурное мнение, каковое о нем имеют. Если вы возьметесь убить его, что вам будет легко, я вас сделаю одним из самых богатых господ при дворе короля Испании, где вы получите столько почета, сколько возжелаете». Лагард попросил дать ему подумать. Однако некоторые из заговорщиков непрестанно следили за ним. «Его множество раз приглашали на празднества и пиры, в том числе некий Шарль Эбер, секретарь покойного маршала де Бирона, некий Луи д’Экс, губернатор Марселя в то время, когда умер Казо