– Это наши специально бомбежку устроили. Люди бегут в Россию, селятся, работу получают. Нам рабочие руки нужны, а то в России русских совсем не осталось. Для того и бомбят. – Суровый мужчина с мучительной морщиной на лбу был из тех тугодумов, кому вдруг открывается неожиданная мысль, и они упрямо носят ее в своей темной одинокой морщине.
– Вы говорите, почему это Президент войска не вводит? А я отвечу. Ему американские генералы показали карту, на которой видно, что нам войны не выиграть. Ихние ракеты все наши шахты, самолеты и лодки в первые полчаса сожгут. Мы и пальнуть не успеем. И его секретное убежище им тоже известно. Его там специальной ракетой достанут. Вот наш-то и испугался. А как же? Своя жизнь дороже! – Это говорил едкий маленький человечек, насмешливо оглядывая собравшихся. В его глазках светилось всеведение, превосходство над непосвященными собеседниками.
– Им, ребятам донецким, кое-чем помогают, что здесь не нужно. Какое-никакое оружие сунут, которым ни танк, ни самолет не побить. Вот и пусть сражаются, пока их всех не перебьют. Они, в Донбассе, своих богатеев к стенке поставили, красный флаг повесили, а нашим богатеям это никак не нравится. Вот и подставляют под бомбы, чтобы всех перебили. – Человек в красной футболке с советским гербом обвел всех покрасневшими глазами, словно его мучили бессонницы с неотступной тоской.
– В Киеве хазары власть захватили. Была Украина, а теперь Хазария. Они в Донбассе русских добьют и за Крым возьмутся. Мы с мужиками едем в Донбасс с хазарами биться. – Это произнес молодой парень в черной футболке, на которой красовался белый череп и надпись: «Православие или смерть».
– А что я вам скажу, люди добрые. В монастырях за войну молятся, чтобы быстрее случилась. Война всю дрянь спалит, народ очистит. Много в народе дряни развелось. – Бородатый, с желтым лицом мужичок в линялом подряснике и стоптанных башмаках паломника перекрестился и пошел. Пробирался среди разноцветных футболок, красных стягов, георгиевских лент. И над всеми, сотканный из голубых лучей, парил Крымский мост, источал бестелесную энергию света.
– Дмитрий Федорович, что же вы не идете? Мы начинаем! – Из толпы возникла взволнованная Лапунова со своей кокетливой челкой. Потащила Кольчугина к трибуне.
С возвышения толпа казалась сшитой из лоскутов. Один лоскут был желтый. Там дружной когортой стояли «евразийцы», облаченные в футболки песчаного цвета с черной надписью «Евразия» и скифской бабой. Другой лоскут был красный. Так выглядело движение «Смыслы истории». Каждый соратник напоминал стручок красного перца. В белых футболках с золотыми двуглавыми орлами толпились члены партии «Великая Русь». Черные, с белыми черепами, теснились православные радикалы. Виднелись казаки в папахах и фуражках. Исповедники языческих культов в белых плащах с золотыми перевязями на лбах. Толпа выглядела беспокойной, нервной. Лоскуты казались сшитыми наспех, непрочно. Между партиями пульсировало прозрачное электричество, какое трепещет вокруг изоляторов высокого напряжения.
Первым выступал священник, степенный и благообразный. Смиренным голосом проповедника он призывал к миру народ, охваченный междоусобной бранью. Ратовал за скорейшее прекращение боевых действий и за мир на многострадальной украинской земле.
– Господь наш Иисус Христос говорит: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими». И я призываю вас, братья, проповедуйте мир. С Украины, с благодатной земли Херсонеса, озарило нашу Россию дивное, ниспосланное нам православие. Пусть кротость наполнит наши сердца. Пусть покаяние укротит нашу гордыню, Господь, вразумляющий нас этой войной, пошлет нам мир, и враждующие стороны сойдутся в братских объятьях.
Священник взмахнул рукавами черной рясы, став похожим на бабочку-траурницу, и в его руке просверкал золотой крест.
Площадь отозвалась недовольством, глухим ропотом, даже свистом. Никто не хотел примирения. Все хотели сражаться и побеждать. Кольчугин видел, как был смущен священник, ушел с трибуны и стал выбираться из толпы, покидая площадь.
Нещадно пекло. Над Москвой-рекой стояла пепельная туча с оплавленным краем. Вода казалась кипящим свинцом, по которому плыли трамвайчики. В воздухе трепетала прозрачная плазма, заряжала толпу больным электричеством, и казалось, над головами пробегают фиолетовые вспышки.
Выступал лидер «евразийцев», рыжебородый, с огромным сияющим лбом, манерами кафедрального профессора, который неистово отстаивал свою теорию.
– Битва за Новороссию – это битва за Евразию! Кто владеет Новороссией, владеет Евразией! Атлантисты, ведомые англосаксами, посягнули на великие пространства бассейнов Дона и Волги, стремясь прорваться к Уралу и в Среднюю Азию! Они посягнули на Храм Василия Блаженного, на пагоды Тибета, на мечети Ирана! Началась битва миров! Ополченцы Донбасса – это витязи Евразии! Они истекают кровью на блокпостах Донецка и Луганска, и надо немедленно ввести русские войска для отражения атлантистов! Русские танки должны пойти по улицам Львова и Киева, а если надо, то по улицам Варшавы и Берлина! Пусть не пугают нас ядерной войной! Рабство страшнее любой войны! Наш Президент, глубинный евразиец, окружен атлантистами! Они взяли в плен его душу и разум! Поэтому он медлит с вводом войск! Освободим от атлантистов Президента! Освободим от атлантистов Новороссию! Слава Евразии и ее славным витязям!
Он вскинул вверх руку, рыжебородый, сияя лбом, похожий на скифа, случайно нацепившего на себя профессорский сюртук. Одна часть площади, в желтых евразийских нарядах, ликовала и славила оратора. Другая, в белых облачениях с золотыми орлами, протестовала и свистела.
Выступал предводитель партии «Великая Русь», невысокий, точеный, изящный. У него был острый решительный нос и волевая ямочка на подбородке. Он твердо оглядел площадь, над которой встала пышная туча с раскаленной кромкой. Кольчугин чувствовал, как в воздухе летают прозрачные электрические стрекозы, трепещут и шелестят. Каждый вздох наполнял грудь сухим огнем, а выдох напоминал фиолетовый факел.
– Войска не вводить! – чеканил слова лидер «Великой Руси». – Россия не выдержит большой европейской войны! Совокупный военный и экономический потенциал НАТО превышает возможности России в сто раз! Кто призывает к войне, тот провокатор и враг Президента! Новороссию поддержим добровольцами и негласными поставками оружия! Люди нашей партии сражаются на блокпостах Донецка, в то время как другие загорают на пляжах Евразии! Берегите Президента! Без него у России отберут Крым, а также Урал и Сибирь! Государство нельзя доверять истерическим профессорам и политическим безумцам!
Оратор-«великоросс» отступил в глубь трибуны, где скифская борода профессора-«евразийца» задымилась от ненависти. На площади белый лоскут «великороссов» надвинулся на желтый лоскут «евразийцев», и там заискрило.
Кольчугин боролся с обмороком. Кораблики в кипящей воде плыли, как призраки. Крымский мост был похож на гигантскую птицу с железными перьями и выпущенными когтями. Казалось, схватит проплывавший кораблик и, сжимая добычу, исчезнет за тучей.
Теперь у микрофона стоял лидер движения «Смыслы истории». Как и его сторонники, он был облачен в красную долгополую рубаху, плотно облегавшую узкое подвижное тело. Он еще молчал, но уже жестикулировал, выделывая руками магические вензеля, словно гипнотизировал площадь. Как и его сторонники, напоминал стручок красного перца. Его колдовские жесты воздействовали на красный лоскут толпы. Искатели «исторических смыслов» стали раскачиваться, погружаясь в транс, готовые внимать не словам предводителя, а глубинным смыслам и сущностям.
– Соратники, я обещал вам, что восстановлю Советский Союз? И вот он восстанавливается в Новороссии! «Красные смыслы» неистребимы, и они вновь проступают на фреске мировой истории! Разрубленные пространства, рассеченные народы соединяются! Там, в Новороссии, созидается новый мир, вызревает новая мировая идея! Всемирная Республика Советов! Не Россия присоединит к себе Новороссию, а Новороссия присоединит к себе Россию! И Украину! И Прибалтику! И Францию! И Испанию! И Израиль! На блокпостах сражаются русские, украинцы, евреи, сербы, каталонцы, ирландцы, немцы! Весь мировой Интернационал! И не говорите больше про какой-то особый Русский мир! Там весь мир, все человечество! И не говорите мне о каком-то православии! Там царствует «красное вероисповедание», вера в «красные смыслы», вера в бессмертие! Так победим!
Он совершил движение, напоминающее акробатический танец, и часть площади, исповедующая «красные смыслы», повторила за ним этот пируэт. А остальная площадь враждебно зарокотала. И в ответ зарокотала пепельная туча, в глубине которой появилась черная сердцевина, и там что-то мерцало, потаенное и зловещее.
Кольчугину казалось, что он может рухнуть. Больше не было воздуха, и он задыхался в безвоздушном пространстве раскаленного города. Вода в реке почернела, и кораблик плыл, сражаясь с ядовитыми волнами. Крымский мост казался свитым из черных и синих жил, набряк, как сведенный судорогой мускул. Дико, безумно звенели в стороне аттракционы.
– Дмитрий Федорович, теперь вам! – Лапунова подтолкнула его к микрофону.
Кольчугин почувствовал, как его колыхнуло. Хотел ухватиться за хрупкий штатив микрофона, но удержался и некоторое время стоял, видя вместо площади разноцветный туман. Туча высилась над головой, похожая на огромного быка. Часть города еще сверкала на солнце, но другая уже была во мраке. И он подумал, что мир явил ему картину вечного сражения, битву света и тьмы, и его смертная жизнь таинственным образом включена в эту схватку.
– Что мне вам сказать, люди русские? – Его голос в микрофоне дрожал, предвещая рыдания. – Я не знаю, что чувствует Президент, видя, как в детских гробиках лежат убитые дети. Как цветущие города, построенные нашим великим народом, разрушаются бомбами и ракетами. У Президента есть совесть, есть боль, есть тысячи неизвестных мне обстоятельств, побуждающих его действовать так, как он действует. Что я могу, русский писатель, проживший долгую жизнь? У меня нет воздушных армий, нет танковых колонн, нет