— стали меньше внимания уделять семье (или сексуальным партнерам);
— стали больше курить, меньше спать и хуже питаться…
но Вы также:
— не злоупотребляете алкоголем, наркотиками и психотропными веществами;
— никогда не наблюдались у психиатра;
— уверены в Вашей хорошей наследственности —
будьте настороже: синдром хронической усталости (СХУ) коснулся Вас самым неприятным из своих проявлений!
По данным современной психиатрии, чрезмерная отдача работе и другим аспектам напряженного ритма жизни, может приводить к таким последствиям, как выпадение событий из памяти, паранойя и даже шизофрения. Говоря простым языком, человек может заработаться до потери рассудка. Ему кажется, что он совершенно нормален, однако замечает, что вокруг действительно происходит что-то неладное.
В самых сложных случаях из памяти человека могут выпадать не только минуты, но часы и даже дни, а „пустоты“ сами по себе заполняются так называемой ложной памятью. В такие периоды больной может, например, выбросить надоевшую ему вещь, а также сходить в магазин и купить себе то, о чем он давно мечтал. Но это можно отнести к разряду курьезных проявлений. Хотя на самом деле все гораздо серьезнее. Уже описан случай (далеко не единичный!), когда человек, пораженный СХУ, обнаруживал труп близкого человека. Искренне убежденный в своей невиновности, он предпринимал активные действия с тем, чтобы найти и покарать убийц. При этом не выдерживающий дополнительной нагрузки мозг периодически отключался, и больной осложнял всем задачу, убивая людей, которые могли бы внести ясность в происходящее.
Мы никого не хотим пугать, но мы хотим предупредить Вас: снизьте нагрузку на Ваш мозг! Если Вы дочитали до этого места, значит, подозреваете, что СХУ добрался до Вас. Будьте осторожны, постарайтесь не подвергать риску Вашу жизнь и жизни Ваших родных и близких».
Дальше был указан электронный адрес некоего «Центра психологической коррекции». Видимо, частного дурдома.
А ведь я, если подумать, действительно заработался. Я действительно не могу дать объяснения многим вещам. Я действительно теряю друзей и приобретаю врагов. Я нахожу чужие вещи дома — чего стоит та стеклянная трубка! У меня пропадают мои вещи — куда, черт ее дери, исчезла магнитола? До того приключения с Диной я женщину не обнимал месяца два… Или три? Я стал чертовски много курить — раньше мне хватало пачки на два, в крайнем случае, полтора дня, а теперь я ежедневно распечатываю сигареты дважды. А все потому, что я, сколько себя помню, столько и вкалываю, как папа Карло. Сколько пришлось гробиться, прежде чем удалось бросить якорь в Москве — целый роман можно написать! Как пришлось корпеть на курсах немецкого и семинарах «Майкрософта», чтобы получить направление на работу в Германию (не моя, кстати, вина, что я туда так и не поехал)! Я уже молчу о том, сколько отдал заводоуправлению и «Оберону», а также гонкам по столичным улицам на нелегальном такси. А что имею в результате — гору трупов, перманентную головную боль и весьма смутные виды на будущее.
Наконец, самое паршивое — я теряю доверие к человеку, которому доверял почти как самому себе. Я имею в виду Наталью. Черт возьми, не зря говорят, что в бизнесе друзей нет! Но я никогда не смотрел на нее как на друга или подругу. Она — партнер, компаньон. Умный, надежный. Честный… Какого черта она делала у адвоката? Неужели она уже знает, что мне скоро крышка, вот еще совсем чуть-чуть, и мой бизнес плавно перетечет к ней? Чушь… Но кто мне тогда ответит на такие вопросы:
почему меня избил в «Пикнике» тот самый громила, похожий на молдаванина, если о моем посещении клуба знала только Наталья?
почему Михаила убили как раз перед моим посещением его квартиры, когда он должен был показать мне фотографии, если о моем визите к нему опять-таки знала Наталья?
С другой стороны, Галя права: говорить по мобильнику и орать на Красной площади — довольно сходные занятия, но не до такой же степени! Если только мой телефон кем-то прослушивается… Но тут необходима санкция достаточно высоких кругов с воздействием на оператора связи. Кому я мог понадобиться в тех кругах?..
О том, что я собираюсь в «Пикник» и к Михаилу, вполне мог знать еще и Китанов… Но его уже совсем глупо подозревать, особенно, если учесть, что я сам к нему пришел за информацией о Сурке. И есть еще Авдеев — тоже весьма подозрительная фигура в моих бедах… Даже если он не врет про Электросталь (а надо полагать, что не врет, раз его там столько народу видело!), и трудно говорить о каком-то сговоре между ним и Сурком, но… Или я ошибаюсь? Фотограф, конечно, проходимец… На исполнителя каких-то мелких темных дел потянет, а на что-то более серьезное? Вряд ли, словно ответил мне кто-то.
Есть еще здоровяк, наверное, киллер… Но о нем пока сложно думать.
Сложно думать и о Гале. Кто мог знать о нашей несостоявшейся встрече? Участники вечеринки на хате у Оскара? По-моему, вздор. Тем более, ну кто из них мог прочесть письмо, отправленное Галей на адрес, просуществовавший менее часа? Вообразить, что кто-то изучает всю проходящую через «Яндекс» почту в ожидании письма для меня — еще более параноидально, чем подозревать кого-то в непотребном сотрудничестве с операторами связи.
Ни Китанов не мог прочесть это письмо, ни Авдеев, ни Наташа…
Наташа?
Она-то как раз могла. Она тоже имеет полный доступ к моему компьютеру, правда, под своей учетной записью, но с ее опытом не слишком трудно влезть в мою почту… Но это тоже вздор, ведь после того, как я завершаю сеанс, машина надежно заметает все следы моей деятельности с помощью программы-шреддера. Или все-таки ненадежно? К тому же, мой компьютер эксплуатируют еще и админы, причем имеют возможность работать с ним удаленно.
А что, если Дину действительно убил… я? Привез к себе домой, одел в эти дурацкие кожаные доспехи, потом провел ножом по горлу, пришел в себя и начал с ужасом думать, что делать дальше? Ведь посторонних в квартире у меня не было — во всяком случае, Вера Степановна не видела никого, кто мог бы ошиваться у двери квартиры…
И что же — перед этим я перекрасил Дине волосы?
А еще до этого похитил ее вместе с Тамарой (если она существует не только в моем воображении)?
И Михаила убил тоже я?
И Галю?
Ложная память? Но если так, впору согласиться с апологетами солипсизма, заявляющими не только о первичности сознания, но и о том, что каждый индивидуум — единственное мыслящее существо в мире. За точность не ручаюсь, но к моему состоянию подходит… Если только это письмо не прислал кто-то из моих врагов, количество которых в этом году явно достигло критического значения.
… В салон забрело человек шесть подростков. Пора освобождать компьютер. Зря, наверное, я дал дежурным админам полный контроль над ним. Но когда настраивал систему, еще не был параноиком.
Зайдя в подсобку, я увидел, что один из двух выдвижных ящиков стола — верхний — немного приоткрыт. Вообще-то они закрывались на замки, но на такие, которые, что называется, от честных людей.
В верхнем ящике держала свои конфиденциальные вещи Наталья. В нижнем — я. В моем сейчас кроме старых бумаг и нескольких стандартов анальгетиков, не было ничего — я это знал. Любопытства ради заглянул в верхний.
Там лежал нож. Добротный, увесистый, с инкрустированной цветным оргстеклом рукояткой. Вылетающее лезвие с кровостоком было дьявольски острым. В желобе кровостока темнели зловещие пятна. Кроме ножа, в ящике лежала сгоревшая звуковая карта, обжимные клещи и нераспечатанная пачка сигарет «Винстон». Наташа действительно бросила курить, и сообщила об этом всему персоналу.
А в моем ящике я обнаружил еще и голубую брошь, когда открыл его. Сел за стол и опять задумался.
«Ваши привычные вещи теряются, а новые, неизвестные Вам ранее, появляются у Вас дома или на Вашем рабочем месте». Будь я каким угодно психом, черта сунул бы я нож в ящик Натальи! Это уж слишком все усложняет. Я положил бы его к себе. А будь Наташа владелицей этого ножа, она ни за что не стала держать бы его здесь, в «Обероне», а тем более, оставлять в незапертом ящике. Она для этого очень крепко дружит со своей головой.
Итак, мистер Холмс, что мы имеем? Мы имеем то, что некто очень хочет сделать так, чтоб я, ко всему прочему, еще и возомнил бы себя сумасшедшим. Этот некто проник в подсобку — технически это нетрудно, открыл ящик стола, вероятнее всего оба, и задумался — куда положить это орудие убийства?
Туда, где имеют место женское украшение и таблетки от головной боли?
Или туда, где есть некое электронное устройство, инструмент, похожий на слесарный, и сигареты?
Я думаю, мистер Холмс согласился бы со мной. А еще он бы согласился, что есть смысл проверить на вшивость наших админов.
И еще, наверное, он бы согласился, что я по-прежнему имею право подозревать всех, кто так или иначе замешан во всей этой истории.
И продолжать оставаться параноиком.
…«Тома в боль|» — последнее, что сумела донести до меня бедная Галя. «Тома в большой беде»? «Тома в большом горе»? Тома еще в чем-то «большом»? «Тома в больном»? «Тома в больнице»?
Ее повезли в больницу? Уж не в ту ли дурку, откуда прислали мне сообщение? Или в ту, где ее сестре сделали странную операцию? Кто мне сейчас это смог бы сказать?
Пока раздумывал, зазвонил городской телефон. Я снял трубку скорее механически, чем сознательно.
— Жариков Александр Дмитриевич? — раздался незнакомый суровый голос.
— Я вас слушаю.
Кто это мне сюда может звонить?
— Это из милиции. Вы можете к нам сейчас подъехать?
— А по какому, простите, поводу?
— У вас под расписку были изъяты какие-то простыни. Будете их забирать?
— Забирать?
— Ну да. Там какую-то экспертизу проводили.
— И что?
— Да я откуда знаю? Не я же ее проводил… Приезжайте, узнаете. Если хотите приехать сегодня, постарайтесь до шести. Если не успеете, можете завтра.