Очевидно, практика Шатуновской просить свидетелей подтверждать свои показания о годах Террора привела к увековечиванию лжи, полученной под пытками.
Это далеко не «очевидно», как предпочел бы Лено. Лено не знает, что показания 1930-х годов, о которых идет речь, были получены «под пытками» или нет, не предполагает он и того, что показания Иванова за 1961 г. были получены «под пытками». Казалось бы, это просто шанс для Лено еще раз не к месту вызвать «страшилку о пытках». Он не приводит совершенно никаких свидетельств, что Иванова пытали или что люди подтверждали в постсталинские годы показания о том, что они давали их в 1930-е годы из-за пыток.
На с. 622 Лено пишет:
[Климов] широко использовал показания 1937–1938 гг. от Губина, Запорожца, других ленинградских сотрудников НКВД, Ягоды и бывшего заместителя Ягоды Буланова, полученные под пытками, и воспользовался ими для обвинения Ягоды на Мартовском процессе 1938 г.
Лено не приводит никаких свидетельств, что Ягода или Буланов подвергались пыткам, ибо нет ни одного. Наоборот, как это было во время Мартовского процесса 1938 г., Ягода признался в нескольких преступлениях во время досудебных допросов, но решительно отказался признаться в других, несмотря на усилия его следователей. Это поведение не согласуется с гипотезой, что Ягода подвергался пыткам.
Лено совершенно игнорирует очень подробные досудебные признания Ягоды, которые имеют непосредственное отношение к делу по убийству Кирова, и, конечно, игнорирует также показания на Мартовском процессе 1938 г.
Что касается «показаний» Губина и Запорожца, ни одно из них не было опубликовано, а Лено не цитирует ни одно из них. Однако «пытали» их или нет – не существенно. Показания Ягоды прямо обвиняют их обоих. Мы уже рассматривали показания Ягоды в отдельном главе.
Свидетельства того, что пытки не применялись
Единственное свидетельство, которое подкрепляет гипотезу Лено и вывод, что Николаев действовал один, – это протоколы его первых допросов. Эти протоколы являют собой существенные проблемы, которые Лено скрывает от своих читателей. Мы рассмотрим их в другом месте этого исследования.
На с. 289 Лено пишет следующее, ссылаясь на 7 и 8 декабря 1934 г.:
Он [Николаев] объявил голодовку и оказывал сопротивление, когда его выводили из камеры. Чтобы доставить его на допросы, надзирателям пришлось надеть на него смирительную рубашку и нести его по коридору, в то время как он брыкался и кричал: «Это я, Николаев, меня пытают, запомните меня!».
Это важный момент для гипотезы Лено, поскольку он является единственной ссылкой на пытки при рассмотрении им расследования убийства Кирова в декабре 1934 г. К 6 декабря Николаев уже отказался от своих первых признаний, что он действовал в одиночку. Сейчас он признавал, что был участником подпольного террористического зиновьевского заговора. Поскольку первые признания Николаева – единственное свидетельство, которое подкрепляет гипотезу об «убийце-одиночке», то для теории «убийцы-одиночки» необходимо, чтобы более поздние признания Николаева были опровергнуты.
Источник, из которого Лено почерпнул слова Николаева о пытках, – это статья Юрия Седова в популярном журнале «Труд» от 4 декабря 1990 г. Однако Седов не указывает источника, из которого взяты слова Николаева. Мы не знаем, взяты ли они из официального отчета следователей НКВД или представляют собой лишь слух – факт, о котором не говорит своим читателям Лено. Даже если бы мы знали источник и имели к нему доступ, прежде чем заявлять фактом, что это происшествие имело место, было бы необходимо изучить этот источник. Даже если бы это и произошло, это не означает, что Николаева действительно «пытали». Нет никаких других свидетельств, что Николаев подвергался пыткам, и Лено не повторяет это голословное утверждение.
Гораздо позже Лено повторяет голословные утверждения, что Николаеву пообещали мягкое обращение с ним и/или его семьей. Лено заявляет, что эти обещания были сделаны «в обмен на дачу показаний, которые они [допрашивающие НКВД] желали» (Л 288). Лено не цитирует никаких показаний, что следователи требовали от Николаева ложных признаний. В любом случае даже в Соединенных Штатах сегодня законно следователям лгать подозреваемым, давать им лучшую еду или обращаться с ними мягче и т. п., чтобы извлечь информацию. Это не форма принуждения, а тем более не «пытки».
На с. 343 (документ 70) Лено воспроизводит записку от 21 декабря 1934 г. Л. Г. Миронова, одного из руководителей НКВД, следователю Г. С. Люшкову с просьбой, чтобы он попытался выяснить некоторые факты о Николаеве. Важно заметить – хотя Лено не делает этого – что это не «наводящие вопросы», а запрос по фактам.
На с. 378 Лено признает, что 3 февраля 1935 г. Агранов, руководитель уже законченного расследования убийства Кирова, сказал: «Мы не смогли доказать, что «московский центр» знал о подготовке к террористическому покушению на товарища Кирова»[66]. Это дополнительное свидетельство, что пытки не применялись, так как можно предполагать, что по крайней мере, один из подсудимых Январского процесса 1935 г. «раскололся» бы под пытками. Следовательно, это является веским доказательством того, что подсудимые на Декабрьском суде 1934 г. по делу Кирова давали показания добровольно. Некоторые из них полностью признались, как мы показали это в другом месте этого исследования.
Хотя Лено не рассматривает показания Московского процесса по убийству Кирова, он все-таки замечает, что Бухарин и Рыков, признавая свою вину во многих преступлениях, караемых смертной казнью, решительно отрицали какое-либо участие в убийстве Кирова (Л 479). Кажется, он не осознает, что это – прекрасное доказательство того, что их не пытали и им не угрожали.
Приложение 2. Тексты первоисточников, проигнорированные предыдущими авторами
(Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Январь 1922 – декабрь 1936. Документы. – М., 2003, № 481. С. 577–578)
12 декабря 1934 года
Вопрос: С какого времени существует к.-р. зиновьевская организация, членом которой Вы являетесь?
Ответ: *После разгрома партией зиновьевско-троцкистского блока зиновьевцы продолжали существовать как самостоятельная организация*.
Все мы, зиновьевцы, продолжали поддерживать организационные связи и все декларации ЗИНОВЬЕВА об отказе от своих антипартийных взглядов и от борьбы с партией рассматривали как маневренную тактику.
*Прямым подтверждением этой тактики является письменная директива ЗИНОВЬЕВА от 30.VI.28 г., о которой я уже показывал, дававшая установку на обман партии. Лично я вместе с другими членами организации скрыл от партии это письмо ЗИНОВЬЕВА и в последующем проводил его в жизнь.*
В частности, в момент возвращения в партию в августе 1928 года я, РУМЯНЦЕВ, ТАРАСОВ И., ведя переговоры с т. ЯРОСЛАВСКИМ, фактически направлялись КАМЕНЕВЫМ, и последний после нашей информации о переговорах с ** т. ЯРОСЛАВСКИМ редактировал окончательный текст нашего заявления о приеме в партию**.
Вопрос: Кто является руководителем к.-р. организации?
Ответ: **Руководят организацией ЗИНОВЬЕВ, КАМЕНЕВ и связанные с ними ЕВДОКИМОВ, БАКАЕВ, ХАРИТОНОВ и ГЕРТИК.**
Вопрос: Кто Вам известен из состава ленинградской к.-р. организации?
Ответ: **В. РУМЯНЦЕВ, С. МАНДЕЛЬШТАМ, А. ТОЛМАЗОВ, Ф. ФАДЕЕВ, Я. ЦЕЙТЛИН. В индустриальном институте: АНТОНОВ, ЗВЕЗДОВ, НАДЕЛЬ. Со всеми ними я был связан. Я был также связан с троцкистом СУРОВЫМ, кажется высланным за к.-р. деятельность. Кроме того, я был связан с НАТАНСОН до ее высылки и с БОГОМОЛЬНЫМ.**
*ЛЕВИНА знаю как активного зиновьевца, предполагаю, что вокруг него группируются участники группы «23-х», в частности МЯСНИКОВ и ЗЕЛИКСОН.*
Вопрос: Кто еще кроме Вас поддерживал связи с московским центром к.-р. организации?
Ответ: *Связи с Москвой поддерживал также РУМЯНЦЕВ, который всегда был осведомлен и информировал меня о последних политических новостях. **В частности, в одной из встреч РУМЯНЦЕВ рассказывал мне о выводе ЗИНОВЬЕВА из состава редакции журнала «Большевик». РУМЯНЦЕВ высказывал сожаление по адресу ЗИНОВЬЕВА и недовольство отношением к нему партийного руководства.**
Припоминаю, что в прошлом году перед чисткой партии РУМЯНЦЕВ давал мне указания о необходимости готовиться к чистке, т. к., по его словам, чистка будет использована для расправы с зиновьевцами путем создания искусственных дел против них.
Вопрос: Что Вы можете показать по поводу теракта над т. КИРОВЫМ членом Вашей к.-р. организации Л. НИКОЛАЕВЫМ?
Ответ: * Политическую и моральную ответственность за убийство т. КИРОВА НИКОЛАЕВЫМ несет наша организация, под влиянием которой воспитался НИКОЛАЕВ в атмосфере озлобленного отношения к руководителям ВКП(б).**
И. Котолынов
Допросили: Зам. нач. СПО ГУГБ НКВД СССР Люшков
Нач. 6 ОТД. СПО ГУГБ НКВД СССР Коркин
АПРФ.Ф. З.Оп. 24. Д. 198. Л. 8, 9. Копия. Машинопись.
*…* – подчеркнуто карандашом.
**…** – отчеркнуто на полях карандашом.
Вопрос: Сообщите следствию о практической деятельности организации, членом которой Вы состояли.
Ответ: Я уже давал показания по вопросу о структуре организации, и той части, которая была мне известна. Я могу к этому добавить, что группа нашей организации существовала до последнего времени при жил. массиве, к которой принадлежали: АНТОНОВ, ФАДЕЕВ и ЖИОГРАНОВ. С этой группой был связан и я. Эта же группа находилась под непосредственным руководством, члена центра организации – РУМЯНЦЕВА В.
Основным моментом связующим нас идейно – это воспитанная в нас еще со времени открытой контрреволюционной борьбы с партией – ненависть к руководству партии и в особенности к СТАЛИНУ. Над нашей группой – быв. активных комсомольских работников, много и долго работали в этом направлении, наши непосредственные руководители, возглавлявшие нашу борьбу с партией: ЕВДОКИМОВ, ЛЕВИН, РУМЯНЦЕВ, и КОТОЛЫНОВ. Как они нас учили? Нам говорили, что СТАЛИН ведет партию и страну не по Ленинскому пути. Что СТАЛИН извратил Ленинскую линию. Что руководство СТАЛИНА ставит под угрозой всякую возможность победы революции в мировом масштабе. В период открытой борьбы нас учили бороться против СТАЛИНА путем завоевания большинства партии – методами контрреволюционной агитации и пропаганды: распространении нами контр-революционной литературы и т. п. Когда надежда на успех этого дела – рухнула, нас учили (и мы это делали) теми же методами, апеллировать к беспартийным массам, в сознании которых, мы, в том числе и я, вбивали ту же ненависть к СТАЛИНУ. Нас учили действовать в этом направлении методами настоящего подполья – вплоть до хождения с беспартийными в пивные и посещения их на дому. [С] Особой враждой мы относились и к КИРОВУ, ибо он, непосредственно, разбивал наших вождей в открытом бою перед широкими массами. Наше отношение к КИРОВУ было примерно такое-же, как отношение меньшевиков к большевикам, когда последние в 1917 г. вырывали массы из-под влияния меньшевиков.