— Я не знаю, как тебя убедить… — Он поднял руку, чтобы прикрыть лицо. Подушка безвредно отскочила от него. — Это я. Я Тенгрий! Твой Цикори!
— Уходи. Я больше никогда не хочу тебя видеть! Она вскочила на кровать и схватила другую подушку. — Ты чудовище! — Она ударила его подушкой по голове, когда он начал тянуться к ней. — Ты убил его и убиваешь мою семью! Как ты вообще смеешь существовать!
Она швырнула в него еще одну подушку и отпрыгнула в сторону. Пол исчез, и она оказалась в темноте. Ее душил рваный всхлип. Как ей выбраться из этого места? Как она могла все исправить, если не смогла убить даже одного жалкого нага!
Тенгрий рывком проснулся. Его нутро сжалось от боли. Ох. Это был такой плохой выбор.
Голова раскалывалась. Который час? Он приподнялся с подушки, уперся одной рукой в холодный камень. Водяные часы в дальнем углу комнаты показывали, что сейчас раннее утро.
Во сне время шло гораздо быстрее.
Уже другой день. Креспа. Он на мгновение задергал головой. Глухой стук не собирался утихать в ближайшее время.
Вероятно, она будет без сознания еще четыре-пять часов, не меньше. В первый раз, когда он принял травяной сбор, он проспал почти десять часов не двигаясь. Но это давало ему немного времени, чтобы попытаться хоть как-то исправить ситуацию.
Открыв дверь в маленький кабинет, он обнаружил ее, развалившуюся на одной из подушек и храпящую. Вся комната была в беспорядке: книжные полки разобраны, мебель перевернута, ящики вывернуты. Все, кроме книг. Они были аккуратно сложены в углу.
Он поправил диван, закрепил его на месте, чтобы он не сдвинулся от землетрясения, и положил подушки на место. Затем он поднял ее и положил на диван. Убедившись, что в пурпурно-синем тканом покрывале нет осколков стекла или керамики, он накрыл ее, и подоткнул одеяло. Его руки задержались на ее плечах.
Она действительно была прекрасна. Ее медово-каштановые волосы вились вокруг плеч, путаясь в многослойном ожерелье из темной кожи. Она была намного больше, чем он ожидал. Даже когда она наморщила лоб, словно попала в кошмарный сон. Возможно, так оно и было. Возможно, он снился ей и сейчас. Тот, кем он оказался. Тот, кем, как она боялась, он был. И кого боялся он сам.
Он начал отводить прядь ее волос со щеки, но остановился, увидев собственные когти. Он отшатнулся, его плечи напряглись.
Неудивительно, что она хотела убить его. А ведь она еще не видела его в самом худшем виде.
Его веки сомкнулись. Разлом откроется и выплеснет наружу еще больше ядовитого топлива кошмара. И ничего не поможет — у них ничего нет. Он прижал руку ко лбу. Насколько хуже может быть?
Солт-Свит теперь была здесь. Солт-Свит была Авдаумом. Авдаумы не страдали, но они были уязвимы. Особенно когда такие, как он, сходили с ума.
Его внутренности скрутило. До сих пор он избегал этого. Он держался за рассудок, даже когда эта ужасающая энергия проникала в него и заполняла его разум всеми худшими страхами и ужасами. Он боролся и с худшими проявлениями этой формы. Он пытался вернуть себе человечность. Не было уверенности в том, что наступит окончательное безумие.
Но если… нет. Он глубоко вздохнул. Он не позволит этим мукам завладеть его мыслями. У всего есть решение.
Они что-нибудь найдут. Каким-то образом. До этого он найдет для нее безопасное место. И какой-нибудь способ все объяснить.
В наружную дверь тихонько постучали. Он не сразу пошел к ней. Он знал этот звук. Приносили завтрак.
Не то чтобы у него был большой аппетит.
Через несколько минут он подошел к двери и забрал поднос. Слухи дошли до всех. На завтрак было две полные порции. Надо будет еще раз поблагодарить Дулс. Почти полная потеря формы не помешала ей сохранить чувство сострадания и стремление к нормальной жизни. Сегодня на завтрак была соленая рыба с грибным хлебом и свежая вода.
Когда он вносил подносы, ему пришла в голову еще одна идея.
Солт-Свит рассказывал ему о завтраках. Иногда после страшной ночи или дурных снов ее брат Чикади или сестра Тапир делали на завтраке улыбающиеся лица.
У него не было фруктов, которые могли бы вызвать улыбку. Только поджаренный грибной хлеб и соленая рыба. Поэтому он взял нож и вырезал улыбающееся лицо на каждом ломтике хлеба. Возможно, не самое привлекательное. Но хоть что-то.
Что-то должно было достучаться до нее.
Мысль о том, что она не знает его, — нет, она узнает. В конце концов. Должен быть какой-то способ. Должен быть.
Потеряв всех членов семьи и почти всех друзей, он не мог — не хотел — потерять единственного человека, который делал его жизнь сносной.
Но, возможно, он не станет снова накачивать ее наркотиками.
Он поставил маленький восьмиугольный столик на место и разложил на нем завтрак. Затем он собрал осколки керамики и привел в порядок несколько других предметов в комнате. Но она все равно отдыхала. Не все было приведено в порядок, но времени на все остальное уже не оставалось. Совет нуждался в нем.
Наклонившись к ней, он провел губами по ее лбу.
— Пожалуйста, пойми, кто я, когда ты проснешься, Солт-Свит, — прошептал он. — Я не знаю, как это объяснить. Для меня это такой же кошмар, как и для тебя. Но я все еще тот друг, которого ты знала, так же, как и ты — моя.
Слеза потекла из каждого глаза и скатилась по его щекам.
Пожалуйста, Солт-Свит. Пожалуйста.
17. Установка
Тепло не покинуло Рею, когда она зашевелилась.
Нет.
Но пахло не совсем так, как надо. Определенно не как дома.
Что-то мягкое пощекотало ее подбородок.
Медленно она открыла глаза. Незнакомый каменный потолок встретил ее. Она была завернута в большое мягкое одеяло, уютно поджав под себя ноги. Это была та самая маленькая комнатка, в которую ее заточил король нага.
Неужели он убрал здесь все и уложил ее?
Она расстегнула и перевернула все предметы мебели в этой комнате, какие только могла, и даже разобрала полки. Но вот они снова собраны. Даже маленькое зеркало было снова повешено на стену. А у восьмиугольного столика снова появились выдвижные ящики. На нем стоял поднос с тостами.
С улыбающимися лицами.
У нее свело живот. Эмоции душили ее.
Осторожно подняв тарелку, она посмотрела на изуродованный хлеб. Одна из двух улыбок была сильно искажена и больше походила на гримасу. Могла ли нага подслушать это в разговоре с Цикори во сне?
В мифах об этом не говорилось. Наги могли носить лицо. Использовать голос. В какой-то степени мимикрировать. Они могли кое-что узнать в результате интенсивного допроса. Но зачем Цикори рассказывать нагам о завтраке? Зачем нагу вообще понадобилась эта информация?
На ее губах заиграла улыбка. Она не раз говорила об этом Цикори. Он шутил, что однажды, возможно, она сделает то же самое для него, ведь он так боится утра. Она это понимала. Тяжело вставать, когда знаешь, что день завершится чем-то ужасным, вроде психических атак и мучений твоей семьи. Но это не мешало начать день.
Может ли это быть?
Ее желудок продолжал скручиваться. Сон снова вернулся в ее сознание. Невыразимая печаль в его глазах. То, как трансформация пронзила его. Подобно тому, как меняются Вавтрианы, но медленнее и сильнее, искажая его, словно он боролся с этим при каждом вдохе.
Но она видела, как этот наг заколол Цикори в его постели. И наг, защищавший странный разлом. Они были одинаковыми, не так ли?
Она отодвинула стол. Голова болела.
Встав, она провела пальцами по волосам. Должен быть ответ.
В книгах по мифологии этот вопрос не рассматривался. Каковы пределы магии нага?
Она снова повернулась к тосту. Если она доверяла своей интуиции, то король нагов ни за что не стал бы беспокоиться, узнав такую мелочь. Но если интуиция была права, то…
За дверью послышались шаги.
Она замерла.
Замок повернулся, затем дверь со скрипом открылась.
Вместо короля нагов во всем его внушительном великолепии стояла фигура в капюшоне, в руках у нее было копье с бронзовым наконечником и деревянным древком.
— Ты послана к нам в трудную минуту, — сказала фигура в капюшоне, голос его был хриплым и таким тихим, что ей пришлось напрячься, чтобы расслышать. — Приди и исполни судьбу, ради которой ты была послана. — Они протянули ей копье. — Наш мир нуждается в тебе.
— Кто вы? — Она осталась на месте, не совсем доверяя этому незнакомцу. Все это казалось слишком удобным.
— Тот, кто заманивает людей в ловушку и подвергает их опасности. Такие же, как ты. Это проклятие длится уже слишком долго. Оно должно быть снято. А теперь поторопись. — Они потрясли копьем, словно она должна была смириться с этим. — Ты должна быть быстрой. Завтра Разлом снова запульсирует, и мы можем не выдержать.
Она нахмурилась. Между рукой в перчатке и рукавом виднелось нечто, похожее на руку, хотя оно казалось полупрозрачным. Почти как лед. То, как этот незнакомец говорил о разломе, заставляло думать, что это реальное место. Как будто это и в самом деле было его настоящее название.
— Ты знаешь Цикори? Я тоже пришла сюда, чтобы найти его. — Она подошла ближе.
— Я не знаю никого с таким именем, — ответила фигура в капюшоне. — Но их уже много — сотни — захвачены в плен, содержатся в подземельях. Этот король нагов стремится расширить их, вместо того чтобы сделать то немногое, что необходимо, чтобы прекратить наши мучения. Справишься с королем нагов, и мы с радостью поможем найти твоего Цикори.
— А этот король нагов…
— Тенгрий, — тихо произнесли они, и это имя прозвучало почти как рык.
В груди у нее сжалось. В прошлый раз он назвал это имя во сне. Однако Цикори называл нападавшего не так. Так почему все изменилось? Может быть, чтобы обмануть ее? Чтобы заставить ее поверить, что он — ее любимый Цикори? Как же он был жесток! А ведь он казался таким искренним. Если бы она не знала, как коварны наги, она бы ему поверила.
— Тенгрий — король нагов. И он…
— Он злой, — прошептал человек в капюшоне, снова протягивая ей копье. — Он скорее даст нам всем умереть, чем заплатит цену за закрытие Разлома. Он не страдает так, как мы, но из-за него погибнут все миры, в том числе и твой любимый.