Он вышел в главную комнату и захлопнул дверь.
Она стояла по другую сторону, с раскрасневшимися щеками и сложенными на груди руками.
— Я только что поняла, что здесь нет кухни, а твоя дверь теперь заперта. Так что вряд ли я смогу приготовить чай.
— Ах. — Он поднял один палец и умудрился улыбнуться.
Унижение и беспокойство уже исчезали. Она была очаровательна. Ему хотелось обхватить ее руками и крепко прижать к себе. Она выглядела такой смущенной, ее щеки раскраснелись, когда она ерзала. Даже ее нос стал розоватым.
— Может, ты и не сможешь, но могу я. Горячая вода — это то, что у нас здесь в изобилии. В некоторые месяцы она не дает нам замерзнуть. — Наклонившись в сторону, он размял спину и передернул плечами. — По крайней мере, пока землетрясения не разрушат и это. Но пока что она сохранилась. По крайней мере, они спроектировали его гибким, так что это уже кое-что.
Она отошла от стены, по-прежнему крепко обхватив себя руками.
— У вас были гениальные архитекторы.
— Здесь все гениальны в той или иной степени. — Он открыл буфет и достал один из больших кувшинов, которые были закреплены. Все здесь было закреплено или подложено, чтобы ничего больше не разрушилось от толчков. — До недавнего времени землетрясения были одной из самых простых стихий. И они никогда не были слишком сильными. По крайней мере, по сравнению с тем, какими они могут быть.
Затем он открыл каменную крышку над водопроводной трубой и позволил кипятку вылиться наружу.
— Почему до недавнего времени?
— На элементалистов это тоже влияет. Они становятся все более и более… похожими на свой основной элемент. Никакого баланса. Нет гармонии. Это происходит с разной скоростью. Гео превращаются в камень. Несколько человек попали в ловушку. Жена Джайку, Оидра, уже почти неделю не может пошевелиться.
А ей, скорее всего, оставались считанные недели, хотя муж заботился о ней и делал все возможное, чтобы она продолжала жить. Элонумато, помоги им, они должны были найти решение в ближайшее время.
— И лекарства от этого тоже нет?
— Мы не нашли ни одного. Разве что покончить с этим… как бы там ни было. — Он насмешливо хмыкнул. — Со временем они распадаются. Неважно, какая у них стихия.
— Человек, похожий на огонь, — прошептала она. — Когда ты отослал всех, он не хотел уходить. Он защищал тебя.
— Генерал Йото. Последний из моих генералов. Хороший человек. Один из лучших, кого я когда-либо знал.
Он поставил кувшин на стол и достал одну из коробочек с сушеными чайными листьями. Он не пил его уже несколько месяцев. Возможно, несколько лет. Это была смесь, которую его мать создала из лучших, по ее мнению, растений Серрота, пригодных для заваривания. Удивительно свежий аромат можжевельника и лимона сразу же осветил комнату.
— Я знаю, что ты пришла сюда, потому что хотела избавиться от проклятия, поэтому предположу, что ты не знаешь, как избавиться от него самостоятельно. Но расскажи мне, как обстоят дела в твоем мире. Может быть, там что-то есть.
— Ну, не все находится под землей, — сказала она с улыбкой.
Он хихикнул, а затем внимательно слушал, что она продолжила рассказывать. Он мог бы слушать часами, как она говорит, о чем угодно. Особенно в той задумчивой манере, которую она принимала, когда пыталась все запомнить, или в той страстной манере, с которой она говорила о рисовании. Она возилась с кожаными завязками ожерелья и переминалась с ноги на ногу, но, по крайней мере, не вздрагивала, когда он приближался к ней.
История, которую она рассказывала о потустороннем мире со всеми этими мирами и миллионами страдающих, тяготила его. Все это было так похоже, особенно в том, что у них не было ответов. И времени у них тоже было в обрез. Но кто-то должен был что-то придумать. Конечно, кто-то должен.
Разговор затих, когда он налил чай в две толстые кружки. Ароматная жидкость напоминала глубокий аметист. Он поставил кружку на стол рядом с ней. В таком состоянии высокая температура не так сильно влияла на него, и он не мог сказать, не слишком ли горяча сама кружка для нее.
— Мне жаль, что и в ваших мирах так. Я не думаю, что мы придем к решению этой ночью. Возможно, отдых будет легче, если мы обсудим что-нибудь другое.
— О чем ты хочешь поговорить? — Она подняла кружку.
Ее щеки все еще были румяными? В какие-то моменты казалось, что она наблюдает за ним с более чем легким интересом. Но это могло быть его воображением.
— О чем бы ты ни хотела поговорить.
Она наклонилась вперед, упираясь локтями в колени.
— Хорошо. Почему именно наги? Что тебя так пугает в них?
— Ты их видела? — спросил он, откинувшись на хвост. Иногда он сворачивал его в петлю, чтобы было удобнее отдыхать во время разговоров, и чтобы на него не наступали. Пока же он наматывал и наматывал петли, чтобы поддерживать себя, и позволял себе расслабиться, пока заживает от переплетов.
Он жестом указал на себя, держа в руке кружку с дымящимся чаем.
— Наги приводят в ужас… — Он покачал головой. — Полагаю, это было сочетание нескольких вещей. Когда я был ребенком, я упал в змеиную яму. Какое-то огромное скопление змей всех видов. Ничего слишком ядовитого, к счастью. Но я не мог выбраться. Они сделали это невозможным. А мысль о змеях вообще в сочетании с мыслью о людях, которые наполовину люди, а наполовину змеи, — в общем, кошмары не заставили себя долго ждать. Там было скальное образование, чем-то напоминающее нага. Я мог видеть его из окна своей спальни. Мне всегда казалось, что он придет, чтобы задушить меня, пока я сплю.
— Хммм. Полагаю, что нет… — Она одарила его небольшой, почти робкой улыбкой, при этом одна бровь у нее изогнулась.
Она с ним флиртовала?
Он сузил глаза.
— Вообще-то да. Оно задушило меня однажды ночью, и я возродился как наг.
— А. Ну, это гораздо более логично. — Хихикая, она вдыхала пар.
— Рея. — Он повертел кружку в руках. Тепло просочилось в его ладони. — Мне нужно кое о чем тебя спросить.
— О чем?
— Что тебе нужно?
Ее бровь вздернулась.
— Прости?
— Что тебе нужно для счастья, что можно предоставить? Насколько я понимаю, ты так много времени уделяла заботе о своей семье во время этой трагедии. Ночь за ночью. И вот теперь ты в моем королевстве. Ты в считанные часы стала портретистом, как только поняла, что ассасин — не та роль, которая тебя нужна. А потом ты провела со мной эту ночь. Не просто убедилась, что я связан, но и что у меня есть друг, который проведет меня через это. Все это имеет свою цену. Так что тебе нужно?
— Я даже не знаю, как на это ответить… — Она выпрямилась, прислонившись спиной к стене, ее взгляд был прикован к кружке. — Никто никогда не спрашивал меня об этом. А как насчет тебя? Я же не правитель. А ты — да.
Он пожал плечами.
— Горячая вода на моей спине. Вспоминаю моменты, когда я был любим и защищен. Отдыхаю и разговариваю с тобой. До штормов и давки у входа мне также нравилось гулять — теперь, я полагаю, ползти… — Мускул у него на губах дернулся. — Но есть еще проходы, где спокойно и в лучшие времена. Когда есть время, я люблю проводить его там.
— Все это звучит прекрасно.
— А ты?
Она прикусила язык и улыбнулась.
— Я не знаю… Вообще-то не знаю. Наверное, раньше я рисовала для собственного развлечения. Потом это стало тем, чем я зарабатывала деньги. И еще прогулки, когда в лесу было спокойно, но тогда я не хотела уходить далеко. Горячие ванны я уже давно не принимаю. Слишком много времени уходит. А вот взять чашку чая, сесть на край крыльца и смотреть, как солнце пробивается сквозь ветви. Это всегда было здорово. Иногда прилетали птицы, садились и пели. Я свешивала ноги с края площадки, и ветерок развевал мои волосы.
— Пока что найти способ побыть на улице не особенно вероятно. Мы уже почти четыре месяца не можем выйти на поверхность. Но, пожалуйста, подумай, что тебе нужно, и скажи мне, чтобы я мог позаботиться о том, чтобы ты это получила.
— Сейчас есть другие, более важные вещи, о которых стоит беспокоиться.
— Неважное в конце концов становится важным. По крайней мере, в некоторых случаях.
— Я просто не вижу, что сейчас это самое важное. Например, мода. — Она подняла свою кружку в его сторону, как будто это как-то подчеркивало ее точку зрения.
— Я не понимаю… — Он нахмурился.
— Ты не беспокоишься об одежде, которая на тебе, кроме пояса и жилета. В любом другом случае я бы сказала, что ты голый. Но я понимаю, что ты просто приспособился к этой ситуации.
— Я не голый, — ответил он, приподняв бровь. — Я полностью одет.
Она повторила его выражение, и на ее лице промелькнуло недоверие.
— Ты без рубашки и без штанов, сэр. У меня есть глаза.
— Без рубашки, соглашусь. Но на мне есть вариант штанов. Брюки на змеиных ягодицах выглядят нелепо.
Она отвернула лицо, похоже, подавившись смехом.
— Я не слышала, чтобы ты говорил то, что, как мне кажется, я слышала. Что?
Он усмехнулся. Ее смех привел его в восторг.
— Думаешь, они не услышали бы? Я удивлен, что ты не заметила. Столько времени изучаешь предания нагов и не обращаешь внимания на их моду? Или в твоей библиотеке так мало книг?
— Я… — Ее рот скривился, пока она размышляла над этим. — Ну, думаю, некоторые модные решения подразумевают, что им придется прикрепить их к весам.
— Хорошая догадка.
Он приподнял темно-пурпурный поясок, открыв тонкую полоску ткани, проходящую под ним. Она была почти такого же оттенка, как и его чешуя. Она образовывала панель, которая проходила по нижней части туловища и доходила до паховой области, а затем застегивалась на несколько крючков вдоль чешуи. Учиться одеваться как нага было неудобно, но без одежды было еще хуже. Что-либо более сложное было просто неудобно или невозможно.
— Разве это не больно?
С момента превращения он почти постоянно испытывал боль. Это было не более чем случайное неудобство.