Сможет ли он заняться с ней любовью в этом месте грез и размышлений? Смог бы он обласкать ее и доставить ей удовольствие, в поисках своего собственного?
Скорее всего, нет.
Говорили, что во сне нельзя получить то, что не было испытано в его эквиваленте в мире бодрствования. Только если человек не обладает особой силой. А у него таковой точно не было. И не похоже, что у Реи тоже. Даже если она, казалось, расширяла их связь. Но ее это точно не интересовало.
Поэтому он держал руку наготове и довольствовался ее присутствием. Ее запах не доходил до него. Как и ее тепло. Но улыбка — она была. Такая красивая, изгибающая рот, когда она наблюдала за ним и рассказывала о разных сортах чая, которыми ее семья наслаждалась в разное время года.
Тогда он рассказал ей о своем собственном. Его отец всегда любил чай больше, чем его мать. Настолько, что они часто дразнили его за это. Но его мать стала довольно искусной в приготовлении различных смесей. Многие из них были предназначены для лечения или питания, а некоторые — просто для удовольствия.
Все это бессмысленная разговоры. Все неважные, но такие, которые он не пропустил бы ни за что на свете. Вскоре между ними воцарилась мягкая и комфортная тишина. Все миры могли рушиться. Опасность все еще не миновала. Но здесь, в этом маленьком месте, пока что было безопасно. Только они двое.
И если бы он мог наслаждаться этим до конца своих дней — да, да. Он бы согласился. Или как можно дольше.
24. Те, Кто Будет Принесен в Жертву
Рея проснулась более отдохнувшей, чем ожидала. На этот раз связь со сном была более четкой. Она не затуманилась и не помутнела. Сердце забилось быстрее, когда она вспомнила, как он смотрел на нее. И как велико было искушение прижаться к нему. Конечно, только во сне. Но ведь это было бы неправильно? Ведь так?
Она потерла лоб, приподнимаясь. Импровизированная кровать была одной из самых удобных, на которых она когда-либо спала. Пурпурно-синее тканое одеяло, которым он укутал ее плечи, было настолько мягким, что она могла бы снова задремать в нем, если бы осталась в постели еще на несколько секунд.
Но времени на это не было.
Босыми ногами она подошла к двери и распахнула ее настежь.
Тенгрий по-прежнему спал в своей постели. Он почти полностью заполнил ее, прикрыв лицо голой рукой. А на кончике его хвоста был черный носок? Он торчал из-под одеяла, и между ним и покрывалом оставался лишь самый маленький зазор. Еще несколько одеял прикрывали остальную часть его витка хвоста.
Она прикрыла рот, улыбаясь. Осторожно, чтобы не разбудить его, она проскользнула в умывальную комнату. Горячая вода порадовала, хотя быстро стала слишком горячей. Она вымыла волосы, намылила тело и почувствовала себя в тысячу раз лучше. Даже если ей пришлось надеть свою старую одежду. Закончив расчесывать волосы, она вышла из комнаты.
Тенгрий к тому времени уже проснулся и переоделся в чистый фиолетовый жилет с красными, а не синими тонами, отчего его темно-русые волосы еще больше выделялись. Он стоял перед шкафом, держась за дверцу.
— Тебе, наверное, нужна свежая одежда. Я должен был предложить раньше. — Прежде чем она успела ответить, он открыл шкаф. Из шкафа вырвался теплый приятный запах лаванды, амбры и какого-то лесного аромата, который она не могла определить. — Ты можешь надеть любую из них, если хочешь.
Он снял несколько туник и разложил их на кровати. Все они были очень красивыми, сшитыми из блестящего шелка или тонкого хлопка.
— Очень мило с твоей стороны, — сказала она, подавшись вперед.
Она чуть было не начала спрашивать, почему он их не носит, но остановилась. Очевидно, он сильно вырос. Судя не только по снам, но и по размеру его бицепсов, он бы разорвал эту рубашку, если бы попытался ее надеть. Не то чтобы ему не подходил стиль «только жилет». Он дополнил жилет и сделал его более удобным для ношения. Он был одним из самых красивых мужчин, которых она когда-либо видела, когда они впервые встретились во сне. На его загорелой коже не было следов от чешуи, и, хотя на щеках, плечах и бицепсах имелись полосы, они не казались такими интенсивными. А главное, у него были ноги. Настоящие ноги. Сильные мускулистые ноги с мощными икрами и, в сущности, обычными лодыжками и ступнями. Никаких признаков змеи в нем не было.
Но так ли сильно он теперь изменился? Насколько это имело значение? Его разум и личность явно остались прежними. Его внешность в большинстве случаев была очень похожа: полоски цвета индиго стали еще более яркими, а лицо таким же добрым, если не сказать более широким и квадратным. То, с чем он сражался, не меняло его сути.
— Ты уверен, что не возражаешь? — спросила она, проводя пальцами по изысканной ткани.
— Кому-то они могут пригодиться. Я был бы рад, если бы это была ты, — ответил он. Но, видимо, выбор фасона его беспокоил, потому что он постучал костяшкой пальца по щеке, достал еще две туники, а затем выбрал еще одну, чтобы подарить ей. — Возможно, эта подойдет тебе больше.
Это была темно-бордовая туника без рукавов, покрытая чуть более темной, но блестящей вышивкой, образующей сложные узоры, напоминающие папоротник.
— Что делает эту особенной? — Она взяла ее в руки и улыбнулась, представив, как он, должно быть, выглядел в ней. Этот цвет ему очень шел, как сейчас, так и в прежней форме.
— Она была одной из моих любимых, — признался он. — Ткань становится мягче, когда становится теплее. И цвет тебе идет. Если тебе нужен пояс, то вот этот может подойти. — Он протянул ей широкую полосу разноцветной ткани, сужающуюся с обоих концов.
— Сейчас вернусь. — Она взяла ее и, застеснявшись, проскользнула в умывальную комнату, чтобы переодеться. Туника без рукавов оказалась ей впору, хотя под мышками она была свободна и обнажала грудь, если она закидывала руки за голову. Тем не менее ткань была легкой и теплой одновременно, и она приятно прилегала к коже. Она оставила себе брюки, хотя туника была достаточно длинной, чтобы носить ее как короткое платье. В брюках она чувствовала себя увереннее, а экстрасенсорные камни все еще лежали в кармане, напоминая о том, для чего она здесь, даже если они вряд ли сработают, кроме как выкрикивать имя Киллота на весь космос. Яркий бирюзовый, теплый кремовый и насыщенный черный цвета пояса, который он ей дал, прекрасно контрастировали друг с другом, а также с бордовым цветом.
Выйдя из туалета, она подчеркнула.
— Думаю, подходит.
Она ожидала, что он согласится или немного поддразнит ее. Но великолепная улыбка, появившаяся на его лице, заставила ее сердце забиться.
— Ты необыкновенная, — вздохнул он.
Она попыталась отмахнуться от него, но неожиданно не смогла долго удерживать зрительный контакт. Она провела пальцами по тонкому шву туники:
— Не совсем. Просто надела чистую одежду. Это может сделать каждый.
— Но они не могут сделать так, чтобы это было похоже на тебя. — Его взгляд задержался на ее теле, и это голодное выражение стало еще более ярким, чем прежде. В его глазах плясал вопрос.
Она тяжело сглотнула.
Они называли друг друга друзьями, как во сне, так и наяву, и до того, как она поняла ситуацию с нагами, то, что она чувствовала, несомненно, было сексуальным влечением. А то, что она чувствовала сейчас, — что это было? Может ли она испытывать сексуальное влечение к кому-то вроде него? Был ли он достаточно человечным в правильном смысле этого слова? Совместимы ли они?
Даже думать об этом было странно. Сексуальные отношения не были частью ее жизни, хотя она надеялась, что однажды найдет кого-то, кого сможет полюбить. Он говорил, что она отталкивает его. Это было не совсем так, но и не совсем неправильно.
Все было… сложно.
Да, змеиные аспекты пугали ее. Его хвост дергался и двигался как третья конечность. Когти на его пальцах могли легко разорвать ее, хотя он демонстрировал лишь нежность. За исключением прошлой ночи, когда он мучался в тумане, но и тогда он предпринял немало шагов, чтобы защитить ее, вплоть до того, что согласился остаться в той комнате в одиночестве.
Она пожевала внутреннюю сторону губы. Что там говорил Киллот? Любви нужно время не для того, чтобы стать настоящей, а для того, чтобы определить, безопасна ли она. По правде говоря, вопрос был не в том, влюбилась ли она в Тенгрия, а в том, что ей делать с этим чувством.
Тенгрий придвинулся ближе, его дыхание было медленным и контролируемым.
— Я не хочу давить на тебя или заставлять тебя чувствовать себя неловко, — мягко сказал он.
Она подняла глаза, чтобы убедиться, что он по-прежнему смотрит на нее. Полф. Так и есть. О, эти глаза могли ее разжалобить. Ее дыхание участилось.
— Я знаю, что ты этого не сделаешь.
Если бы она потянулась, то легко могла бы положить обе руки ему на грудь. Но она оставалась неподвижной, вытянув руки по швам, теребя одежду и дергая за коричневый кожаный браслет на запястье.
Он уперся рукой в стену, глядя на нее сверху вниз.
— И я не хочу, чтобы ты чувствовала, будто обязана это сделать или что ты должна даже подумать об этом. Но в интересах ясности я должен спросить… — Он сделал паузу, закрыв глаза. — Рея, ты…
Тихий стук прервал их.
Он резко отпрянул назад, дыхание с шипением вырвалось сквозь зубы.
— Уже?
Стук раздался снова, на этот раз более настойчивый. Он опустил руку на бок и двинулся к двери.
Рея тяжело вздохнула, не зная, испытывать ли ей облегчение или разочарование от того, что он не успел задать вопрос.
Тенгрий поприветствовал того, кто стоял за дверью, и вернулся с большим подносом, на котором было достаточно еды для двух человек. Он поставил поднос на стол в другом конце комнаты.
— Дулс прислала нам завтрак. Ты должна поесть.
— Что ты хотел спросить? — Она обняла себя за плечи, впиваясь пальцами в мягкую бордовую ткань.
Тенгрий поставил тарелки на стол, не отрывая от них взгляда. Его когти царапали черные каменные плиты.