Со стороны балкона раздался тихий стук по стеклу, и Эйра встрепенулась, чувствуя, как вспыхнула в груди радость. Она выскочила наружу, где нашла Адаира, сидящего посередине балконных перил с веткой ягод в клюве.
– Еще подарок? – улыбнулась она, забирая подношение. – Как мило с твоей стороны.
Он наклонил голову набок, пронзительно глядя на нее своими оранжевыми глазами. При взгляде на птицу внутри ее вдруг запульсировало странное чувство, не кровь и не сердце, а что-то другое, скрытое. Словно ее куда-то тянуло. Она не успела понять, что происходит, потому что филин резко сорвался в воздух, прочертив полосу белоснежными крыльями по голубому небу.
– Какое странное ощущение, – прошептала Эйра и, пожав плечами, тут же и думать забыла о произошедшем.
Вернувшись в комнату, она уселась на пол и продолжила работать над куклой, параллельно размышляя над тем, как же ей расставить Ледяному Королю ловушку. Пока еще она была слишком слаба, чтобы даже попытаться побороть его силой, да даже если и вышло бы повалить его на спину – прямо за дверью стоял Кусав.
Пока кукла обретала правильную форму, Эйра съела одно из яблок и выпила немного воды. Она отсекала, вырезала и поправляла, пока маленькая фигурка не была наконец готова к покраске.
Взяв длинную и тонкую кисточку, она обмакнула ее в голубую краску, и тут дверь открылась. Даже не поднимая головы, она уже знала, что это король вторгся в ее комнату.
– Да, ваше величество? – Эйра нарисовала на лице куклы голубой глаз.
– Вот принес в знак примирения, – протянул он. – Раз уж ты явно не собираешься спускаться есть вниз.
– Опять кровь? – спросила она, бросив взгляд наверх и заметив у него в руках стакан и плошку горячего супа. Морозко надел простую белую тунику с узкими черными брюками, которые слишком уж хорошо подчеркивали его стройную, но рельефную фигуру.
– С этим мы покончили, птичка. – Он хмыкнул, опускаясь на колени возле нее. – С чем возишься?
Эйра покосилась на него краем глаза, не понимая, с чего он садится вдруг рядом и вообще интересуется тем, что она делает.
– Делаю еще одну куклу Морозко. – Чуть дернув уголками губ, она обмакнула кисточку в черный.
– Еще одну? – протянул он. – Что ж, полагаю, из меня вышла неплохая модель. Покажи первую.
Она посмотрела в его яркие голубые глаза, игнорируя тот факт, какими для нее они казались невозможно прекрасными, не от мира сего. Как и все его проклятые и изящные черты.
– Я сделала ее еще в деревне, а потом сожгла в свое первое прибытие сюда, раз уж сделать это на костре у меня не получилось. – Она широко улыбнулась ему во все зубы.
Он моргнул, какое-то время просто глядя на нее, а потом хмыкнул и пододвинулся еще ближе. Его пряный запах заполонил ее нос, такой пьянящий и мягкий. Впрочем, теплый аромат и точеное лицо не могли скрыть черного и жестокого сердца.
Морозко забрал у нее куклу, нарочно соприкоснувшись с ней пальцами, и она слегка прищурилась.
– Нельзя вот так брать и забирать у меня все, – пробурчала она. – Ты и так этим постоянно занимаешься.
Игнорируя ее и вертя куклу в руках, он фыркнул:
– Вообще на меня ни капли не похоже.
– Это потому, что я еще не закончила. – Эйра отобрала фигурку обратно и взялась за новую кисточку, чтобы выкрасить волосы куклы в белый, но замерла, снова почувствовав его изучающий взгляд на себе. – Что? – спросила она, не поднимая от куклы глаз.
– Почему ты делаешь эти… игрушки?
Эйра прекратила работу и посмотрела на него, сидящего у кровати, вытянув одну ногу вперед и положив руку на колено другой.
– А почему мы вообще что-то делаем? – спросила в ответ она. – Мой отец делал игрушки, а я с самого детства ему помогала мастерить что-то не только для нашей деревни, но и для тех мест, где живут ледяные демоны. Специализируюсь на музыкальных шкатулках, но мне нравится делать кукол более мрачных лично для себя, когда заказов нет.
Морозко наклонил голову набок, словно бы что-то обдумывая:
– Так это ты тот мастер игрушек, о котором все вокруг говорят? С музыкальными шкатулками?
– Ты о них слышал?
– Одна девушка, с которой я спал, подарила мне такую. Она играла милейшую мелодию, пока мы всю ночь ублажали друг друга. – Не сводя с нее хищного взгляда, он расплылся в медленной, но такой коварной улыбке.
– Тьфу! – Она помахала рукой в воздухе. – Мне твои любовные похождения совершенно не интересны.
– Завидуешь? – проворковал он.
– Да я бы лучше овцу поцеловала. – И она с готовностью даже осталась бы девственницей до самой смерти, но ему не нужно было знать о ее неопытности, а то он бы и вовсе прохода ей не дал.
– Да что ты? – Морозко пододвинулся ближе, и она гордо не стала отшатываться. – У тебя такая красивая шея, – прошептал он ей на ухо.
Она закатила глаза:
– Это так ты девушек в постель затаскиваешь? Отвешивая комплименты их красивым шеям?
– А, так тебе нужна поэзия. – Он провел теплым пальцем по изгибу ее шеи. По позвоночнику пробежала приятная дрожь. Она бы даже рискнула сказать, что ей понравилось. – Такая гладкая и мягкая на ощупь. Я мог бы провести по ней языком, узнать, какая ты на вкус.
Ее ресницы дрогнули, и она поднялась на ноги, скрестив руки на груди. А он лишь хмыкнул, смеясь над собственной игрой соблазнения. За- раза.
– Просто оставь меня в покое, пока не решишь, что мое время вышло. Мне начинают надоедать твои игры. В них нет ничего веселого. Одна жестокость. – Внутри снова поднялось неприятное ощущение, словно кровь вскипала в ее венах, как ранее было днем. Комната поплыла перед глазами, и ей срочно понадобилось подышать свежим воздухом – и одновременно убраться подальше от него.
Его лицо осталось непроницаемым, и он ничего не сказал, когда она отвернулась, чтобы выйти на балкон.
Ветерок овеял ее кожу, и она вцепилась пальцами в поручень. Несмотря на мороз, ее тело словно горело изнутри. И чем дольше она там стояла, тем слабее чувствовала себя. Словно ей нужно было прилечь. Отойдя от перил, чтобы вернуться в комнату, она пошатнулась. Мир стал терять четкость, колени подкосились, и она рухнула на пол.
Дверь распахнулась, и Морозко оказался рядом, поднимая ее на руки. У нее не было сил даже вырываться.
– И что ты делаешь? – рыкнул он. – Жить надоело?
– Я упала. Подумала, какой хороший день, чтобы поздороваться с полом, не правда ли? – прохрипела она.
– Тебе плохо, да?
Совсем дурак? Ну конечно же, ей было плохо.
– Это все твоя кровь.
Он нахмурился:
– У тебя уже должны были пройти все симптомы.
– Ну не знаю, видимо, волнами накатывает, – сказала она, задержавшись в его руках. – Пусти меня. Я могу стоять.
Морозко опустил ее на ноги, и, как только его пальцы отпустили ее талию, она врезалась лицом в его грудь. В ту же секунду он снова подхватил ее на руки и прижал к своей груди.
– Отпусти! – прошипела она, несмотря на разлившуюся по телу усталость.
– Чтобы ты опять упала? – скептически поджал губы он.
Остаток его ворчания Эйра уже не услышала, потому что ее веки опустились и вокруг наступила тишина.
Следующие девять дней Эйра провела, то приходя в себя, то снова теряя сознание. Ульва приходила и омывала ее, как могла, и король часто сидел у ее кровати, задумчиво рассматривая ее, словно сложный пазл. Вот и на этот раз Ульва только-только ушла, пока что отказавшись отпускать ее в ванную.
Эйре было плевать. Неважно, болела она или нет, она уже много лет мылась сама – ведь давно не ребенок. Поднявшись с кровати, она, спотыкаясь, прошла в ванную комнату и даже не упала на пол. Прогресс.
Включив воду, она наполнила ванну, стаскивая с себя пропитанную потом ночнушку. Ульва каждую ночь помогала ей переодеться, так что, к счастью, она не лежала все это время в одной и той же одежде.
Но от нее все равно несло вонью, как от конюшни.
Пошатнувшись, Эйра шагнула в теплую воду и опустилась в нее. Взяв кусок мыла, она провела им по телу и волосам.
– Отлично, Эйра. То, что надо, – прошептала она себе, откидываясь на край ванны, чтобы отдохнуть, прежде чем отправляться в обратный путь до кровати.
Со скоростью ударившей в землю молнии на нее снова накатила волна неведомой болезни. Грудь сдавило, дыхание стало затрудненным. Это все Морозко был виноват. Он с ней это сотворил, и она даже не знала, почему его кровь столько времени отказывалась убираться прочь из ее тела. Как мерзкое насекомое, которое никак не прогнать. А если она никогда не уйдет?
Внутри ее нарастало новое ощущение, сначала щекотливое, а затем превратившееся в резкую боль, пронзившую все ее ноги и руки. Глаза Эйры закатились назад, тело начало соскальзывать вниз, пока она не оказалась полностью под водой. Она попыталась подняться обратно, но у нее ничего не вышло, как не выходило и дышать.
Сердце колотилось в грудной клетке, билось о ребра. Ей нужен был воздух, но она ничего не могла сделать, как бы ни кричала себе мысленно брыкаться и бороться, хотя бы подать звук.
А потом она сдалась, смирившись с тем, что такой, видимо, будет ее жертва.
11. Морозко
Девять дней – это слишком уж долго. Действие крови Морозко должно было пройти на второй день максимум, а то и вовсе на первый. Он никогда не видел такой сильной реакции, как у Эйры. Кровь всего лишь должна была вывести на поверхность то, что скрывалось в ее глубине, ту самую магию, что являлась ему в мутных видениях… Так что было не так с этой смертной? Морозко нахмурился и ущипнул себя за переносицу, стоя посреди коридора возле своих комнат. Ксезу пришел отчитаться о важной локации – части леса у подножия горы – именно там, как казалось Морозко, происходило действие его видения. Он понятия не имел, насколько важное значение играло то место, но оно все время приходило ему на ум.
– Я не понимаю, почему она болеет, – процедил Морозко. Он до этого уже давал свою кровь нескольким людям, но не так часто, чтобы знать все возможные варианты наверняка. Все это было игрой в угадайку, а его единст