Посмотрев на дорогу, Морозко отметил, что они были всего в нескольких домах от того, в котором отдыхал Федир, отец Эйры. Случись что, он бы смог быстро прийти на помощь, тем более пока Нука был на страже.
Эйра не спешила входить в дом, молча глядя на него. Морозко предположил, что она вспоминала Настю и других его обитателей.
– Ну же, птичка, – подбодрил он, шагая вперед и толкая дверь.
Внутри их встретила лишь темнота, лишенная света камина или свечей. Морозко легко щелкнул пальцами, и пламя взметнулось на фитилях и за каминной решеткой. Пройдя глубже в гостиную, он сел на деревянный стул возле огня.
Эйра не стала садиться сразу, сначала набрав немного поленьев из стопки и принявшись подбрасывать их в очаг.
– Ты сегодня говорил, что расскажешь мне все.
– Все, – эхом отозвался он, откидываясь на спинку. – На это не хватит и ночи. Но я расскажу тебе то, что ты хочешь знать, и то, что ты знать должна.
Она села на соседний стул, не сводя с него своих темных глаз.
– Что за существа это натворили? И вернутся ли они еще?
Морозко отвел от нее взгляд, опираясь на подлокотник и наблюдая за языками пламени в камине, в жадном танце облизывающими свежие поленья.
– Когда Фростерия восстала против моей матери и сразила ее, она напоследок создала свирепое существо, называемое перевертышем. Она прокляла все эти земли, чтобы убедиться, что даже после смерти ее будут чтить так или иначе. Когда под звуки ритуальных слов приносились в жертву жизни, это было в ее честь, и таким образом некая подлая часть ее продолжала дальше жить. Поэтому печать оставалась крепкой. Но в случае если жертвоприношения не случится, печати было суждено сломаться, а созданиям моей матери – вырваться на свободу.
Он нахмурился, пересказывая злодейства своей матушки.
– Все это я уже рассказывал винтийцам, и они знали, что это было бы концом этих земель и их правителя. Я думал, это довольно-таки простая задача. Не моя вина, что твои люди попросту забыли. – Когда он повернулся посмотреть на Эйру, на лице той пронеслись сразу несколько эмоций, одна за другой. Сожаление, траур, злость.
– Я ничего из этого не знала. Иначе сама бы зарезала животное на алтаре, – прошептала она. – Но год был сложным…
– Знаю, – отозвался он. – Но в результате это спасло бы Винти от сегодняшней трагедии. – Морозко дернул своим плечом. Он не был глух к их проблемам. Но жертва была необходима, и на то были весомые, мать их, причины. – Я не говорил тебе, потому что твоему народу стоило бы помнить о таких важных вещах. Пусть и глупо с моей стороны, но я знал, что бессмертные смогут справиться с тем, что случится, если печать сло- мается.
Между бровями Эйры вдруг залегла глубокая складка.
– Если ты не забыл, смертные состариваются, наш рассудок слабеет, мы умираем. Так что да, многое превращается в сказки или вовсе стирается из памяти. Порой нужно напоминать о важном.
– Да, это не ваша вина, но смертные умеют чтить традиции, передавать их из поколения в поколение. Я думал, с этой будет точно так же. – Он тяжело вздохнул, на время отпустив внутреннее раздражение. – Перед тем, как я прибыл в деревню, у меня было видение.
Вытаращив глаза, Эйра уставилась на него:
– У тебя бывают видения?
– Я увидел, как трескается земля, как перевертыши выбираются наружу, как ты бежишь ко мне, крича мое имя. Тогда я не знал, с какой целью, поэтому, когда я прибыл на церемонию и увидел в толпе твое лицо, я выбрал именно тебя. Твоя ненависть ко мне была неоспорима, но это меня только заинтриговало еще больше. Ты даже попыталась меня убить. И ничего удивительного, учитывая, что у тебя были на то весомые причины. – Он безрадостно рассмеялся и запустил руку в волосы, прежде чем снова покоситься на нее. Она не собиралась с ним спорить, да и вины, похоже, не испытывала.
– Ты и правда дал мне повод желать твоей смерти, – согласилась она.
На этот раз Морозко засмеялся искренне.
– И то правда. – Он наклонился к ней вперед, оперевшись локтями на колени. – Со временем видения стали четче. В них у тебя была магия, и поэтому я напоил тебя своей кровью. Она должна была только проявить то, что в тебе дремало, но явно сделала больше. – Он не знал, рассказывать ли ей о том, что он видел в ее глазах. Горе, беспокойство, то, что бежала она к нему из волнения. Этого ей было знать необязательно.
– А зачем было меня проверять? Испытывать?
Морозко пожевал щеку изнутри.
– Потому что я не знаю, что ты такое. – Это признание ущемляло его гордость, но он ведь пришел сюда рассказывать ей всю правду.
Эйра сжала пальцы в кулаки и уставилась на огонь.
– Ты не знаешь, что я такое? – ошеломленно повторила она.
Он не сводил с нее прищуренных глаз, хоть она и прятала взгляд. Морозко не мог винить ее за злобу или раздражение. Он сделал с ней это. Все ради плана.
– Я знаю, что у тебя есть магия, как у меня, и способность к перевоплощению… и что ты теперь бессмертна.
– Но что я? – Ее голос сорвался на шепот, словно от испуга.
– Ты Эйра из Винти. Какая разница, что ты? Главное, что мы знаем, что ты умеешь делать. Гораздо важнее то, кто ты. – Он склонил голову, цепляя ноготь на большом пальце. – И я думаю, что ты спасешь Фростерию. – Вот теперь она наконец-то на него в изумлении посмот- рела.
Вскинув брови от шока, Эйра помотала головой:
– Смеешься, что ли?
– Вовсе нет, птичка. – Он откинулся на спинку стула и потер подбородок пальцем. – Я не шучу, когда дело касается судьбы этих земель. – После паузы Морозко наклонил голову набок. – Я был рад, когда мою мать убили. Какой бы жестокой она ни была правительницей, мать из нее была в десять раз хуже. Я был лишь инструментом для продолжения ее рода, а в остальном – игрушкой, которую можно было вертеть и истязать, как ей одной угодно. – Запрокинув голову, он посмотрел на потолок. Тени растягивались по всей комнате и растворялись в темных углах. – Я видел ее смерть до того, как все произошло, и она узнала об этом лишь в самый последний момент. В ту секунду она ненавидела меня сильнее всех смертных, вместе взятых.
Блики от огня плясали на лице Эйры. Она замерла и смотрела на него слишком уж пристально. Ему это не понравилось – нечего заглядывать под его ледяную маску.
– Почему ты ее не предупредил?
– Потому что она заслуживала смерти. А Фростерии был нужен кто-то, кто действительно захочет для нее лучшего. Когда меня короновали, я поклялся, что буду защищать этот мир, как самого себя.
С этим Эйра спорить не стала. Пусть все это и произошло задолго до ее рождения, Маранна оставила после себя достаточно ужасающих сказаний, которые передавали друг другу и люди, и демоны. После момента тишины Эйра снова заговорила:
– А что с жертвоприношением? Все еще планируешь меня убить? – нахмурившись, спросила она.
Он немного обдумал ее вопрос, осторожно пряча мысли, чтобы она его не услышала. Поможет ли им эта жертва? Или ее смерть окажется напрасной?
– Не знаю. Если есть другой способ, я его найду. Но животных я уже пробовал, пытаясь выиграть немного времени. Не вышло. Если жертва и будет, то в видении все довольно ясно – ты будешь в самом центре того, что случится. Ты, и никто другой.
Эйра снова затихла.
– Я думаю, я пойду загляну к отцу, – пробормотала она наконец. – Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я осталась.
Он взмахнул рукой в воздухе:
– Иди.
«Не хочу, чтобы она уходила».
Эйра замешкалась, и он понял, что она услышала его проскользнувшую мысль. Но она ждала, что он скажет что-то вслух, попросит ее остаться.
– Иди, – повторил он. На этот раз она встала и, бросив последний взгляд через плечо, ушла, оставив его одного. Как только дверь за ней закрылась, он сорвался и пнул стоящий рядом стул. Все это было из-за его матери и ее проклятого правления. Теперь Эйра все знала, и ей оставалось лишь переварить всю эту информацию. Несмотря на все пережитое, она явно неплохо справлялась, за что он ее очень уважал. Такая сила духа встречалась ему редко, и в его груди забилось что-то похожее на гордость за нее.
Развалившись на стуле, Морозко смотрел на огонь, пока не провалился в глубокий сон.
Эйра схватила его за руку, удерживая на месте и жестом показывая на перевертыша, который кинулся на маленького ребенка. Вместо того чтобы столкнуться с мальчиком, демон замерцал всем телом, растянулся в воздухе и испарился. Малыш забился в конвульсиях, а когда перестал и сел, его глаза вспыхнули желтым.
Смертный поднял руки и посмотрел на них, а затем, издав нечеловеческий визг, кинулся прочь.
Морозко оскалился:
– Они могут вселяться в смертных детей.
– Откуда нам тогда знать, кто одержим, а кто нет? – прошипела Эйра.
– Не знаю.
Морозко резко проснулся, вскакивая со стула. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что он был в Винти, в чьем-то доме. Чуть успокоив нервы, он выскочил наружу. Судя по восходящему солнцу, он проспал всего один час.
Нука, зевнув, поднялся на ноги и посмотрел на Морозко.
– Ваше величество? – Андрас отошел от дерева, на которое опирался. – Все в порядке?
Морозко провел ладонью по лицу:
– Нет. У нас появилась большая проблема.
– Какая? – напрягся капитан, тут же заозиравшись по сторонам.
– Те создания, что это устроили… могут вселяться в тела детей.
А это значило, что часть людей уже могла быть одержима. Но как от них избавиться – неужто убить всех без разбора? Сжав кулаки, Морозко зарычал. Ну уж нет. Должен был быть другой способ.
16. Эйра
Эйра смотрела на небо, ярко усыпанное звездами. Факелы, расставленные вокруг деревни, ярко пылали, разрывая непроглядную тьму – не освещения ради, а чтобы защищать от существ, которых, как она теперь знала, создала жестокая мать Морозко. Перевертыши.
Что там про Эйру и спасение Фростерии?