Перед ними разворачивался бой. Крампи беспощадно расправлялись с перевертышами, стаскивали их к огромному пылающему костру и швыряли в пламя. Жадные огненные языки впивались в их восковые тела, и визгливые крики ввинчивались ему в уши. На его глазах тела исчезали без следа, но в его голове ворочалось непроходящее предчувствие того, что они вновь вернутся сквозь закрытую печать.
Видение снова прыгнуло вперед.
Бок Морозко больше не болел, зато сердце бешено колотилось. В венах кипел адреналин, призывая его кинуться в бой, где его воины неистово кромсали и сковывали перевертышей, которые кидались от них врассыпную, подобно мышам.
Тем не менее они с Эйрой оставались в замке. Только так можно было быть уверенными, что он не падет в бою – и что Фростерия будет в полной безопасности.
Эйра разжала свою ладонь, на которой лежал сияющий синий драгоценный камень, пульсирующий, словно живое сердце.
– Это поможет крампи с уничтожением перевертышей. Наделим эти камни их кровью и твоей магией, и тогда дремлющая внутри сила поможет отслеживать нам их без следа.
Морозко вздохнул:
– И больше не нужно будет бессмысленно хлестать подряд всех людей, чтобы узнать, кто из них одержим.
Эйра покачала головой:
– Я бы тоже хотела, чтобы их можно было освобождать как-то иначе.
Морозко задумчиво постучал пальцами по столу.
– Дни без перевертышей, кажется, они были уже так давно… – Он вздохнул и наклонился к Эйре, утыкаясь лицом в ее живот и нежно обнимая ее за талию.
Видение отступило. Когда Морозко наконец-то очнулся, Эйра трясла его за плечи, встревоженно склонившись над ним.
– Морозко! – громко воскликнула она.
– Я видел, – выдавил он из себя, с трудом садясь. – Видел, что нужно будет сделать. Слишком поздно уже. – Слова путались у него на языке, пока он пытался осознать все то, что узнал, разглядеть каждую мелкую деталь. – Проклятье. – Морозко неловко перекатился на бок, поднялся на колени. С судорожным вдохом запустил пальцы в волосы. – Жертву приносить уже поздно. Даже если бы я убил тебя сейчас, это ничего бы не изменило. Мои видения с тобой предвещали не жертвоприношение, а совсем другое… – Пот катился по его лицу градом и тяжелыми каплями падал на пол. Все тело трясло, но не от усталости, а от резкого возвращения обратно в настоящее.
– Так, значит, мне не надо умирать? – прошептала Эйра. С недоверием, написанным в каждой черте лица, она вдруг поднесла руки ко рту и тихо всхлипнула.
– Нет. Ты способна дать миру гораздо большее, птичка. – Сморгнув последние остатки видения, Морозко схватил валяющиеся в стороне штаны и сразу натянул их на себя.
Эйра положила руку ему на плечо, и ее холодные пальцы вернули его обратно к реальности.
– Так что нам нужно сделать? – эхом повторила она его же слова. – Что ты только что видел?
Он с трудом сглотнул, пытаясь привести путающиеся мысли в порядок.
– Я знаю, почему ты здесь, – прохрипел он. – Как я и говорил, на тебе все держится. – Он что-то изобразил рукой в воздухе, обозначая их положение. – Мы с тобой вместе создадим демона, который будет равен по силе перевертышам. Соберем целую армию таких, чтобы держать тварей в узде. Огонь их уничтожает, и таким образом мы сможем изгонять их из этого мира, пока они не родятся заново по ту сторону печати. Смертных нужно бить хлыстом, чтобы твари убрались из них прочь. И да, ты и правда первая настоящая ведьма.
Эйра коснулась его щеки тыльной стороной ладони. Если она и пришла сейчас в ужас от всего, что он сказал, то она хорошо от него это скры- вала.
– Тебя лихорадит.
– Я знаю, что я видел! И нормально все со мной, так всегда происходит, когда я близок к моменту истины. – Он схватил ее за запястье, но его пальцы были нежны. Неужели в данный момент она ему не верила? Он нахмурился. Впрочем…
– Я тебе верю. Твои видения никогда раньше не врали, так ведь? – Когда он не ответил, она кивнула сама себе. – Теперь это объясняет, почему они так боятся огня. Что еще ты видел?
– Камень. Ты создала волшебный камень, который мог их отслеживать, и нам больше не нужно было гадать. – Он потряс головой, чтобы прочистить свои мысли, потом натянул рубашку. – И чтобы выгнать перевертыша из тела ребенка, его нужно выпороть хлыстом.
Ее глаза в ужасе распахнулись.
– Что?
– Говорю то, что видел. – Морозко и самому эта идея совсем не нравилась, но и другого пути он не видел. – Есть еще варианты?
Эйра со вздохом отрицательно покачала головой:
– Знаешь, сколько времени у нас осталось?
– Нет. – Он задумчиво пожевал нижнюю губу, вспоминая все, что сейчас видел. – Я никогда не знаю наверняка, когда именно произойдет то, что я увидел. В настоящем можно заметить лишь небольшие намеки, детали, которые предвещают предстоящие события, но точно угадать не получается никогда. – Он замолк, нахмурившись, а потом принялся метаться по комнате.
– То, что ты протопчешь тропинку в полу, ничего не остановит. Сядь, пока ты не упал. – Подойдя к нему, она взяла его за руку и отвела к их спальным мешкам. – Расскажи лучше, какой мы можем сейчас составить план. Что нам нужно сделать, пока ждем.
Она этого не говорила, но он все равно услышал в ее интонации слова. «Ты же король. Тебе нас вести». Это не было ее мыслями – лишь переживаниями самого Морозко, которые только крепчали внутри и кричали защищать до последнего вздоха то, что принадлежало ему.
Он с горьким стоном опустился на шкуру.
– Знаешь, я ведь никогда не хотел быть королем. – Он сам не знал, почему вдруг решил признаться ей в этом только сейчас. Может, потому, что она была первой, кроме его ближайших слуг, кому серьезно было на него не плевать. – Никогда не хотел владеть всей этой силой или нести ответственность. Только навсегда спрятаться куда подальше от злобы моей матери и интриг ее двора. – Он сжал пальцы в кулак и рыкнул: – Тогда я это все ненавидел и сейчас тоже ненавижу.
Эйра опустилась рядом с ним на колени и успокаивающе коснулась пальцами его руки. Ее глаза разглядывали его лицо, словно бы пробиваясь сквозь все тяжелые слои маскировки.
– Ты тот король, что нужен сейчас Фростерии. Потому что сердце у тебя не ледяное. Этим ты отличаешься от королевы и своей матери, Морозко. Хоть и пытаешься порой убедить нас всех в обратном. – Уголки губ Эйры чуть дрогнули вверх.
От ее слов в его груди вспыхнул целый пожар, такой жаркий, что дыхание застряло где-то глубоко в горле. Она и понятия не имела, насколько много ее слова значили для него – как важно ему было знать, что он не был таким ужасным, как его мать. От этого ему стало чуточку легче.
Не получив ответа, Эйра пальцем повернула его лицо к себе.
– «Спасибо» будет достаточно, ваше величество.
Морозко опустил глаза на ее губы, все еще розовые от его поцелуев. Где-то внутри его зажглась сложная, неясная эмоция, которой бесполезно было давать имя, и он наклонился к Эйре ближе, чуть коснулся ее губ своими, а затем нежно углубил свой поцелуй.
Их языки в страстном танце сплелись вместе, медленно, чувственно, и он упивался ее вкусом, всей Эйрой, которая упала прямо в его руки. Прижав ее к себе, Морозко разорвал поцелуй и спрятал свое лицо в основании ее шеи.
– То, что нам предстоит сделать, будет непросто. Я такого никогда раньше не проворачивал. – Он мрачно хмыкнул, вдыхая ее цветочный запах. – Новизна уже входит у меня в привычку, я смотрю.
– Итак, как же нам создать воина, который будет равен по силе перевертышам?
Морозко отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза:
– Точно так же, как передают магию.
Эйра вопросительно подняла бровь, наклонив свою голову немного набок и своим видом чем-то напоминая сову.
– Кровью.
20. Эйра
Больше всего в видениях Морозко Эйру пугало то, каким способом перевертыши изгонялись из детей смертных: их нужно было пороть до тех пор, пока тварь не сбежит из тела.
– И чего же мы ждем? – спросила она, чувствуя вспыхнувшую внутри огоньком надежду. – Давай сотворим заклинание на нашей крови. – Ее взгляд упал на Морозко, блестящего от пота и слегка покачивающегося, словно он был готов снова рухнуть на пол. Было тревожно видеть его в таком состоянии, сейчас он был таким непохожим на себя. – Но сначала тебе надо что-нибудь съесть. Нельзя ни в коем случае позволить, чтобы ты еще сильнее ослабел.
– Я в порядке, – прорычал он, но его тону недоставало обычной твердости.
Наклонив голову набок, Эйра понаблюдала за тем, как он пошатнулся, наклонившись немного вперед.
– Не будь таким упрямым, приди сначала в себя. Или тебе так хочется умереть прежде, чем мы спасем Фростерию?
Он вдруг нахмурился, скрестив руки на груди:
– Ну, перевертышей это остановило бы, разве нет?
– Прекрати вести себя, как избалованный ребенок, – прищуриваясь, взглянула на него Эйра, беря в руки фляжку с водой и персик из плетеной корзины, стоявшей на ледяном столе. Видимо, его поставили сюда, пока она навещала отца и Сарен.
Морозко недовольно фыркнул, но взял у нее из рук воду и фрукт. Запрокинув голову назад, он выпил половину содержимого фляжки за один раз. Когда он впился зубами в персик, по бочку фрукта скатилась дорожка из сока, которую он сразу же слизал одним длинным движением языка. Момент был самый неподходящий, но внизу живота Эйры все равно свернулся томный жар, и все, о чем она могла думать, – это о том, что этот дьявольский язык побывал не только у нее во рту, но и в более скрытых ее глубинах.
– Ты слишком громко думаешь, птичка. – Морозко игриво усмехнулся, прекрасно демонстрируя, что его самоуверенность вернулась в нор- му. Он снова укусил персик, не сводя с нее голодного взгляда полуприкрытых глаз.
– Доедай уже. – Щеки Эйры вспыхнули, и она отвернулась, занявшись надеванием своих ботинок, чтобы он случайно не заметил ее яркого румянца. Впрочем, как бы ее ни раздражали его манеры, она была рада, что он вернулся в норму.