Родригес взглянул на Шейна и пожал плечами.
— Вы можете поклясться, что, когда раздался выстрел, ваш пистолет был у вас в сумочке? — спросил он Кармелу.
— Разумеется.
— И что вы выстрелили только два раза, после того как мистер Кокрейн упал, а его убийца побежал?
— Именно так. Все было именно так.
Капитан Родригес переломил маленький револьвер, вынул из барабана три пустые бронзовые гильзы и аккуратно разложил их на столе. Это был револьвер 38-го калибра, ствол был отпилен на дюйм от барабана, отчего револьвер выглядел совсем крошечным, но оттого не менее смертоносным.
— Одно гнездо пустое, — показал Родригес Шейну и Кармеле. — Затем три пустые гильзы, затем два патрона. — Он вытряхнул две пули 38-го калибра. Тупые свинцовые головки были прорезаны крест-накрест двумя глубокими бороздками. Он положил обе пули в один ряд с пустыми гильзами. — Ваш револьвер стрелял три раза, мисс Таун.
— Возможно, я и выстрелила три раза, я точно не помню, — резко пожала плечами Кармела. — Но мне кажется, я спустила курок два раза.
Шейн склонился к столу и, взяв одну из пуль, внимательно рассмотрел ее.
— Самодельная пуля «дум-дум», — проговорил он. — Кто научил тебя так нарезать пули, Кармела?
— Это папа сделал. Еще давным-давно, когда подарил мне этот револьвер. Он сказал, — голос ее дрогнул, но тут же выровнялся, — что так они гораздо опаснее и чтобы я никогда не стреляла без крайней необходимости, а уж если стреляла, так чтобы уложить на месте.
— И сегодня вы впервые воспользовались своим оружием? — спросил Родригес.
— Да… Я никогда не носила его с собой… даже думать о нем забыла… до сегодняшнего дня. — Кармела перевела взгляд с мексиканца на Шейна. — Почему вы оба так странно смотрите?
Шейн пожал плечами и положил на стол пулю.
— В аллее стреляли всего три раза, Кармела. Мы с Родригесом были недалеко от вас. Одна из этих трех пуль убила Кокрейна.
— Разумеется! Я вам об этом и говорю. Что я дважды выстрелила, когда он упал. А тут вы говорите, что трижды стреляли из моего револьвера, а я… Боже мой! — дошло вдруг до нее, и она тупо уставилась на три гильзы, лежавшие перед капитаном. — Но… но если всего было три выстрела…
— И в вашем револьвере нет как раз трех пуль, — вежливо заключил Родригес.
Кармела недоуменно посмотрела на него широко открытыми глазами:
— Ничего не понимаю. Все так запуталось.
— Минутку, — вмешался Шейн. — Это шестизарядный револьвер, так ведь? Почему в нем всего пять патронов?
— Он так был заряжен, — стала объяснять Кармела. — Отец учил меня всегда оставлять одно гнездо под ударником пустым.
— Три отстрелянные гильзы были в гнездах, следующих за пустым, — подтвердил капитан Родригес. — Не лучше ли было бы рассказать всю правду, мисс Таун? Полное признание. Скажем, он оскорбил вас? Чтобы защитить свою честь, вам пришлось выстрелить.
— Да нет же! — закричала Кармела. — В него кто-то выстрелил и убежал во тьму. Вот как все было. — Она сжала губы и откинулась на спинку стула, пытаясь сохранить самообладание.
— Пожалуй, лучше рассказать сначала, почему ты вообще здесь очутилась. Зачем ты встречалась с Кокрейном в «Эль-Гато Побре» и направилась оттуда с ним в такое местечко, как «Папа Тонто»?
— Он обещал отвести меня к Лансу. Он так сказал. Он поклялся, что Ланс в этом ужасном притоне. И он, и отец уверяли меня в этом.
— Подожди, — остановил ее Шейн. — Давай, не торопясь, расскажи нам об этом подробнее. Когда Кокрейн тебе об этом сказал?
— Сегодня днем. После того как отец вернулся домой из… когда его выпустили. Нил зашел к нему. Они были в библиотеке и громко спорили, когда я случайно проходила там. Я услышала имя Ланса. Я сунулась в дверь и потребовала, чтобы они сказали мне, о чем говорят — что им известно о Лансе. Но папа заорал, чтоб я убиралась, и выставил меня. Таким взбешенным я его никогда не видела. Я поднялась к себе наверх и подождала, когда выйдет Нил, — продолжала Кармела напряженным голосом. — Тогда я спустилась вниз и пошла к отцу. Я сказала, что хочу знать, что Нил говорил о Лансе. Сначала он отказывался разговаривать. Но я заявила, что, если он не скажет, я вообще уйду из дома. Я сказала, что он снова хочет разлучить нас. Тогда папа взорвался и заорал, что черт со мной, в конце концов, я должна, дескать, знать всю правду. И сказал, что он заплатил Нилу, чтоб я от него ничего не узнала. Что сыр-бор разгорелся из-за этого и что Нил требовал, чтоб он заплатил ему за молчание. А потом рассказал мне, что Ланс замешан в нацистскую шпионскую деятельность и что он устроился в притоне под названием «Папа Тонто». Я ни слову не поверила, — скороговоркой продолжала Кармела, и щеки у нее порозовели. — Я сказала отцу, что он все врет, чтобы не дать мне встретиться с Лансом. Он обругал меня и сказал, что так и быть, если я хочу доказательств, то почему бы мне не попросить Нила сводить меня туда. Я сказала, что так и сделаю. Что позвоню Нилу и попрошу его. Тогда он сказал, что заплатил Нилу, чтобы тот ничего мне не говорил, и что Нил, скорее всего, будет от всего отпираться, если я его спрошу, но, раз я так хочу, почему бы мне просто не попросить сводить меня в «Папа Тонто», и я увижу все собственными глазами. Так я и сделала. Позвонила Нилу и спросила, не сводит ли он меня в «Папа Тонто», и предложила встретиться в «Эль-Гато Побре» после обеда. Там мы и встретились, но когда я стала расспрашивать его о Лансе, он стал от всего отнекиваться — потому что, как думаю, папа заплатил ему. Он не поверил, когда я сказала, что папа мне все рассказал. Но сводить меня в «Папа Тонто» согласился. Он, по всей видимости, не считал, что тем нарушает данное отцу слово. Вот и все. Мы почти дошли… когда это все произошло.
— Он тебя оскорбил, правда? — спросил Шейн.
Кармела раздраженно пожала плечами:
— Он стал говорить какие-то гадости. Ему пришло в голову, что я зазвала его в эту дыру, потому что хочу его. Представляешь, я его, видите ли, хочу и для того завлекла туда. Не знаю, что это за местечко, но, судя по его словам, женщины туда приходят с мужчинами.
— А теперь слушай внимательно, — сказал Шейн. — Когда ты вошла в «Эль-Гато Побре», где был Кокрейн?
— Танцевал с девицей. Он отвел ее к столику, где сидели два парня, пока я стояла в дверях.
— Ты узнала эту девушку?
Кармела прикусила нижнюю губу и впервые явно испугалась.
— Откуда ты все это знаешь?
— Мы с капитаном Родригесом были там. Так ты узнала девушку, Кармела?
— Ну да, узнала, — вспыхнула она. — Это та, что я видела с Лансом в Эль-Пасо. Та, чей снимок ты мне показывал вчера вечером.
Шейн понимающе кивнул:
— Ты спрашивала о ней Кокрейна?
— Спросила, а он только рассмеялся и сказал, что она одна из завсегдатаев «Папа Тонто» и что он ее не особенно знает.
— А когда вы вышли из кафе, — настойчиво расспрашивал ее Шейн, — ты заметила, что девушка идет впереди?
— Конечно, заметила. Она и эти двое парней. Они все время шли впереди, а Нил сказал, что они, вероятно, тоже топают в «Папа Тонто».
Капитан Родригес следил за вопросами Шейна и ответами Кармелы с напряженным вниманием. Наконец он вмешался:
— А когда вы свернули в аллею, они были все также впереди?
— Думаю, да. Да. Я видела их впереди, когда луна на секунду вышла из облаков.
— А после выстрела? — не унимался Родригес.
— Было темно. А я была не в себе.
— Почему ты захватила сегодня свой револьвер? — спросил неожиданно Шейн.
— Я ведь собиралась в это ужасное место с Нилом Кокрейном. И папа настаивал. Он даже сказал, что не отпустит меня, если я его не возьму с собой. Он, должно быть, боялся, как бы чего не вышло.
Вошел мексиканец-полицейский, козырнул и положил на стол перед Родригесом комок ваты. На вате лежал бесформенный кусочек свинца. Он что-то быстро сказал по-испански и вышел. Капитан поднял пулю и подержал ее, словно взвешивая. Мрачно кивнув, он обратился к Шейну:
— Это пуля из убитого. Тридцать восьмой калибр, если не ошибаюсь.
Шейн наклонился к столу и взял кусочек свинца. Кармела, словно завороженная, не отрывала глаз от него. Шейн тоже взвесил его на ладони, кивнул капитану:
— По весу, пожалуй, да, — и внимательно осмотрел пулю. — Она так расплющилась о кость, что баллистическая экспертиза ничего не даст.
— Но то, как она расплющилась, о многом говорит, не так ли? — заметил Родригес.
Шейн кивнул и повернулся к Кармеле:
— Вот что бывает с пулей, когда она заточена, как у тебя в револьвере.
Кармела отшатнулась:
— Я не стреляла в него, Микаэль. Клянусь, не стреляла.
— Но твой револьвер это сделал.
— Откуда тебе знать. Ты же сам говоришь, что баллистическая экспертиза ничего не даст из-за того, как она расплющилась. А это единственный способ доказать, что ею стреляли из моего револьвера, разве не так?
— Даже если б она не превратилась в такой гриб, — хмыкнул Шейн, — экспертиза все равно была бы бессильна, потому что ствол обрезан так коротко, что не хватает нарезки. Однако ничего не стоит доказать, что пуля того же калибра, и любой эксперт подтвердит, что она была надпилена точно так же, как пули в твоем револьвере. Было всего три выстрела, Кармела. И все три пули вылетели из твоего ствола. Бога ради, Кармела, — жестким голосом продолжал он, — не прячь голову в песок, как страус. Это убийство. И тебя это будет мучить, как и любого другого, если ты не скажешь правду. Кто стрелял из твоего револьвера первый раз, если ты не стреляла?
Она вызывающе покачала головой:
— Никто. Он был в моей сумочке, когда раздался первый выстрел.
— Брось ты эти россказни, — вспылил Шейн. — Все факты против тебя. Ты избежишь наказания, если признаешься, что убила его. Кокрейн был мерзавцем. Это он соблазнил тебя поехать в этот грязный притон «Папа Тонто». Любой суд присяжных охотно признает, что у тебя были все основания прикончить его.
— Но я не убивала его, — в отчаянии закричала Кармела.