— Например, на контио, которое трое трибунов — верных сторонников покойного Клодия созвали, чтобы взбаламутить толпу?
— Трое?
— Квинт Помпей, Планк, Саллюстий.
— Саллюстий тоже? — Цицерон задумчиво потёр подбородок. — Уж он-то должен был одуматься.
— Плохо дело, — заметил Целий. — Саллюстий осторожный малый, и если он решился подстрекать к бунту вместе с остальными…
— Они не подстрекали к бунту. Контио закончилось шествием к дому Лепида.
— Шествие? — Цицерон поднялся я заходил по кабинету. Он вдруг показался мне очень усталым. — Может, поначалу это и было шествие, но к дому Лепида заявилась толпа погромщиков. Тебя ведь не было там, Гордиан?
— Конечно, нет. Я вернулся домой и хорошенько запер дверь.
— Тогда слушай. Весь этот сброд двинул на Палатин и присоединился к тем, что последние дни держали в кольце дом Лепида. Все вместе они стали выламывать дверь — булыжниками, которые выворотили из мостовой, и всем, что под руку попадётся. И взломали. Сломали замок, разнесли в щепки засов — слышишь, Гордиан? Вспомни об этом в следующий раз, когда запрёшь вечером двери своего дома и ляжешь спать, уверенный, что уж до тебя-то не доберутся. Никакая дверь, никакой замок никакой засов не бывают достаточно надёжны, когда в твой дом ломится чернь. Это был погром, Гордиан, самый настоящий погром. Они перевернул бюсты предков Лепида, разнесли в щепки мебель, сломали ткацкие станки — как видишь, они не страдают излишним почтением ни к древним римским традициям, ни к добродетельным римлянкам, которые эти традиции свято соблюдают. Женщины разбежались с криками ужаса.
— По всей вероятности, они намеревались схватить Лепида и принудить его тут же на месте провести выборы. А уж за каких кандидатов стали бы голосовать, долго гадать не надо. Гипсос и Сципион, известные приспешники Клодия. Как будто такие выборы могут иметь силу. Да смилуются над Римом боги в тот день, когда высших должностных лиц в республике станут выбирать по прихоти уличного отребья!
Цицерон перевёл дух и потёр лоб.
— К счастью, Милон был начеку. Милон всегда начеку. Он предвидел, что в последний день пребывания Лепида в должности случится что-то подобное, и собрал своих людей на боковой улице. Когда толпа стала ломиться в дом, люди Милона напали на них с тыла. Там было самое настоящее сражение, и крови пролилось немало. Но этого сброда хватило ненадолго. Они горазды только погромы учинять, а сражаться лицом к лицу — не их стихия. Лепида с его женой и дочерьми люди Милона обнаружили на верхнем этаже. Они там заперлись в комнате и были готовы перерезать себе вены. Можешь себе представить? Римский интеррекс собирался покончить с собой, чтобы не быть растерзанным толпой рабов и вольноотпущенников. Женщины его дома готовы были умереть, лишь бы избежать надругательства. Говорю тебе, Гордиан: в самые худшие времена, в страшные годы гражданской войны республика не знала такого позора! И кто же спас республику от позора? Милон! Разве такая мудрость и решительность не заслуживают признания и награды? Если есть человек, достойный быть консулом…
Всё это звучало совершенно искренне — и ужас перед возможной судьбой интеррекса, и преклонение перед дальновидностью и самоотверженностью Милона… Не вздумай купиться, одёрнул я себя; не забывай: он оратор, превосходный оратор; убеждать и зажигать, вызывать сочувствие и привлекать на свою сторону — его профессия, а уж таланта и опыта ему не занимать, так что не принимай его речи за чистую монету.
Я прочистил горло.
— А это правда — насчёт Помпея?
Цицерон поглядел на меня с недоумением. Целий удивлённо поднял бровь.
— Помпей тоже уже успел стать угрозой для республики? Поэтому Милон собирается убрать его, как убрал Клодия — «задушить голыми руками»? Не удивительно, что Помпей не пустил его на порог своей виллы.
— Где ты это услыхал — на сегодняшнем контио? — нахмурился Цицерон.
Я кивнул.
— Это-то всех и взбаламутило. Они объявили, что Милон явился на виллу к Помпею, а тот не пожелал его видеть. Потому, мол, что опасается за свою жизнь, и не без оснований.
— Что?! — ужаснулся Цицерон. Или сделал вид, что ужаснулся.
— Вот точные слова Квинта Помпея: «Из-за Милона на Форуме впервые был зажжён погребальный костёр. И если на Капитолийском холме появится гробница, это тоже будет из-за Милона!»
— Бред! — Уж это явно вырвалось, а не было отрепетировано заранее. — Эти провокаторы могут сказать что угодно — а глупцы им верят! Да и чего ещё ждать от контио, состоящего из банды отборных клодиан и слегка разбавленного просто сочувствующими?
— Мне так не показалось — что на этом контио были сплошь клодиане. Не забывай, я был там. И насколько могу судить по возгласам, далеко не все в это поверили. Люди пришли послушать, что скажут трибуны.
— И то, что сказали трибуны, подействовало.
— Более чем — судя по тому, что ты мне сейчас рассказал. Так значит, насчёт Милона и Помпея — это всё ложь?
— Конечно же, ложь!
— Ну, не совсем, — заметил Целий, спокойно глядя на своего взволнованного наставника. — Милон действительно отправился на виллу к Помпею. Зачем? Дело в том, Гордиан, что Милон человек простой — говоря «простой», а имею в виду прямой и бесхитростный — такой, какими мы привыкли считать своих славных предков. Памятуя о многочисленных услугах, оказанных им Помпею в прошлом, он полагал, что Помпей не откажет ему в поддержке теперь, когда он в таком тяжёлом положении. Что ж, Милон ошибался. Значит, трибуны знают, что Великий не пожелал с ним разговаривать?
Я кивнул.
— Саллюстий так и сказал: «Помпей через третьих лиц передал негодяю просьбу никогда больше не наносить ему визитов, дабы он, Помпей, впредь был избавлен от неловкости закрывать перед Милоном двери своего дома».
— У тебя всегда была отличная память на слова, — негромко заметил Цицерон.
— Что верно, то верно, — согласился Целий. — При такой памяти даже скоропись Тирона ни к чему. Но как же Саллюстий и остальные пронюхали об ответе Помпея? Ответ был в письме, посланном тайно. К тому же не Милону, а сюда.
— Видимо, Помпей далеко не так тактичен, каким пытается казаться, — ответил Цицерон. — Чего же проще: шепнуть кому-нибудь словечко, тот передаст другому, другой третьему — и так пока не дойдёт до трибунов. Помпей не лучше и не хуже других; он пробует почву.
— А о других письмах что они говорили? — снова обратился ко мне Целий.
— Они вообще не говорили про письма. Только что Милон заявился на виллу Помпея, а Помпей дал ему от ворот поворот.
— Тогда, возможно, огласка и вправду исходит не от Помпея, — задумчиво сказал Целий. — Видишь ли, Гордиан, для Милона стало полнейшей неожиданностью, что Помпей не пожелал его видеть. Когда же Помпей ещё и написал ему, что не желает больше иметь с ним никаких дел, Милон в ответ тоже послал ему письмо с предложением…
— Целий! — предостерегающе произнёс Цицерон.
— А, какой смысл? С таким же успехом мы можем говорить с Гордианом начистоту, — пожал плечами Целий. — Так вот, Милон заявил, что готов снять свою кандидатуру, если Помпей того пожелает. «Одно твоё слово, Помпей Магн, и ради блага Рима я пожертвую своим честолюбием». Разумеется, на самом деле Милон напрашивался на косвенную поддержку; на что-нибудь типа «нет, нет, гражданин; политические соображения не позволяют мне принимать тебя в своём доме; но, конечно же, ты ни в коем случае не должен снимать свою кандидатуру». Но ответ оказался совсем другим.
— И что Помпей ему ответил?
— Гней Помпей Великий слишком велик, чтобы считаться с честолюбием какого-то там Милона. Его ответ был холоден, как дождь, который льёт сейчас над Римом: «Не мне указывать, кто может претендовать на должность, а кто нет. Я никогда не позволю себе навязывать своё мнение римскому народу. Народ способен вынести решение и без моего совета». Видимо, Помпей считает, что пребывает над схваткой.
— А ведь Милон много лет оказывал ему услуги — и немалые. — Цицерон покачал головой. — Теперь Милон попал в беду, зато Клодия можно больше не опасаться — и всё, Помпей спешит отмежеваться от Милона!
— Ну, Помпея-то можно будет привлечь на нашу сторону, если удастся объяснить ему, что это в его интересах, — заметил Целий.
— Рассчитывать на это мы не можем. Милону придётся действовать, полагаясь лишь на себя.
— Согласен, — решительно кивнул Целий. — К завтрашнему утру весь Рим будет знать, кто спас Лепида и его близких. Это сразу же зачтётся в пользу Милона: Милон встал на защиту закона и традиций от разнузданной толпы. К тому же не следует недооценивать неприязнь мирных граждан, которую навлекли на себя клодиане сожжением курии. В общем, думаю, публика завтра у нас будет доброжелательная.
— Завтра? — насторожился я.
— Завтра на Форуме состоится ещё одно контио, — с улыбкой сообщил Целий. — Только созову его уже я. Обязательно приходи, Гордиан. Мы противопоставим их огню свой.
— Не в буквальном смысле, надеюсь?
В ответ Целий рассмеялся.
Глава 8
Когда на следующее утро Эко пришёл к нам, его буквально распирало от новостей.
— Ты слышал, что было в доме Лепида вчера, после контио?
— Да, я знаю.
— Настоящее побоище. Говорят, там всё было в крови. Бюсты предков разбиты так, что не склеить. Ритуальная пряжа спутана. Зато теперь Лепид навсегда войдёт в историю, как интеррекс, который устоял перед натиском толпы. Он получил свои пять дней славы.
— Нам здорово повезло, что Милон поджидал их у дома Лепида, а не привёл свою маленькую личную армию на контио. Что если бы побоище началось прямо на Форуме? Я уже старый человек, Эко. В мои годы от толпы уже не больно-то и удерёшь.
— Никто не заставлял тебя идти на контио, папа.
— Да уж, — проворчал я.
— Тебе что, мои телохранители кажутся слабоватыми?
Я решил переменить тему.
— По идее, сегодня сенаторы-патриции должны назначить нового интеррекса.